Серый властелин

Против того что было ранее, это жалкие крохи, около ста тысяч золотых. Впрочем, Панфилов особо не переживал – и этого хватило бы ему на безбедную жизнь, уж не голодал бы, это точно, да и Влад никогда не оставил бы его нищенствовать. Но купец не хотел, чтобы друг его содержал и опекал, как несмышленое дитя. Все, что он заработал до того, было заработано своим трудом – умом, риском, потом и кровью. Теперь надо было все начинать заново. Панфилов не раз ругал себя, что мало обращал внимания на север страны, если бы он не забросил северные края, финансовая катастрофа не была бы такой обширной.

Он подтянул рукавицы и снова зашагал по обочине тракта, с наслаждением продавливая ногами толстый слой опавших иголок, покрытый первым снежком, не собиравшимся таять. Север все-таки…

Обоз состоял из трех повозок-фургонов – одной полностью деревянной, с дымящей из нее трубой маленькой печки, и двух с высокими деревянными стенками и плотным брезентовым верхом. В первой повозке жили купец и его сын, две другие везли припасы путешественников и товары для продажи – вернее, образцы товаров. В таком маленьком караване нельзя было увезти много, так что приходилось довольствоваться малообъемными, но ценными вещами.

Так, в одном из фургонов находились шелковые отрезы, купленные на юге с большим трудом, последние ткани, завезенные перед блокадой викантийцев. Они хранились на складе в Лазутине, потому и остались целы. Второй фургон был наполнен оружием – мечи, ножи, кинжалы. Их очень охотно брали охранники всех мастей – и частные охранники караванов, и охрана мелкопоместных дворян, чьи поместья встречались по дороге к морю.

На тракте было довольно пустынно, во время войны движение по дорогам если и осуществлялось, то больше беженцами, чем купцами. Беженцы забирались подальше в лесную глушь, на север, надеясь, что война не доберется до них в этой тмутаракани. Вдоль каравана гарцевали четверо вооруженных охранников, закованных в железо и настороженно поглядывающих на лес, зажавший дорогу темными еловыми лапами. В нынешние лихие времена не стоило рассчитывать, что голодные люди, сорванные войной с насиженных мест, легко откажутся от идеи поживиться за счет «жирного клопа-купца». Поэтому Панфилов и нанял самых лучших охранников – бывшие вояки, они служили Панфилову уже достаточно долго, чтобы он мог надеяться на их лояльность. Впрочем, в теперешние времена можно было рассчитывать лишь на лояльность близких друзей да на модифицированных людей с промытыми мозгами. Друзья предлагали ему взять в охранники бойцов спецназа из армии Влада, но Панфилов отказался, не желая забирать ценных солдат, – они нужны были для военных действий, а купец не думал, что дорога будет слишком уж опасной. Тем более что он сам был модифицированным бойцом с увеличенной силой и ускоренными рефлексами. Кроме того, и он, и его сын, и охранники имели заряженные Силой амулеты, отбивающие физические и магические удары, – маги-друзья постарались.

Панфиловы находились в пути уже несколько недель, и купец начал понимать, что поездка их действительно наполовину бесполезна – найти в этих краях незамерзающий порт невозможно. Если уж грязь замерзает в это осеннее время, то море обязательно будет замерзшим – позже, когда трескучие морозы скуют эту местность ледяными оковами. Наполовину бесполезна – потому что он действительно находил новые рынки сбыта, люди, не избалованные вниманием купцов из южных районов, охотно покупали и ткань, и оружие. За то время, что купец с сыном были в дороге, они успешно продали половину товара, обменяв его на драгоценные шкуры соболей, куниц, бобров и чернобурых лис, во множестве водившихся в здешних лесах. Выгода была многократная – северяне охотно отдавали пушнину за диковинные ткани, не зная их истинной ценности. Впрочем, как и всегда, ценность товара определялась спросом и его редкостью, так что ничего удивительного в том, что вместо рулонов ткани и первоклассного оружия повозки были набиты драгоценной «рухлядью», не было.

Сейчас был сезон охоты – после осенней линьки мех у зверей был густым, очень ценным, крепким и устойчивым к вытиранию. Однако зима еще не вступила в свои права, поэтому основной промысловый сезон был впереди, и Панфилов радостно потирал руки в предвкушении большого куша и записывал заявки местных жителей – что необходимо привезти, когда он приедет в следующий раз. Сам он, конечно, приезжать не собирался – для того есть агенты, но первую поездку обязательно делал сам. По крайней мере, он точно будет знать, если агенты попытаются его надуть с ценами при закупке мехов.

Много предлагали копченой и соленой рыбы, икры, копченой оленины и тетеревов с глухарями. В этот раз он не мог взять больше того, что необходимо в поездке для собственного пропитания и своей команды, но понимал, насколько эти продукты необходимы во время войны, а также и после окончания военных действий, когда экономика практически разрушена. Есть люди хотят во все времена.

Для торговли купец останавливался в деревнях и возле поместий мелких дворян. Впрочем, дворян было мало, и тем меньше, чем дальше он забирался в таежную глушь. Все больше становилось деревень, живущих совершенно обособленно и состоящих из охотников и рыболовов.

Откуда они взялись в этой глуши? Скорее всего, это были беглые крестьяне, очень давно ушедшие от своих хозяев и растворившиеся в бескрайних лесах. Это были жители фронтира – свободные, ни от кого не зависящие, живущие своей жизнью под управлением старост, выбранных за мудрость и силу. Когда Панфилов смотрел на этих могучих бородачей, неторопливо разглядывающих и ощупывающих товары и торгующихся больше для приличия, чем от жадности, ему казалось, что он погрузился в древние века, когда не было крепостного права и люди свободно жили по всей территории Истрии. Он расспрашивал местных жителей, куда ведут тропы и дороги, отмечал все на своей карте, то есть занимался тем, чем занимались во все времена путешественники и шпионы.

Еще две недели, и он вышел на побережье северного моря.

Первого же взгляда на эту серую, покрытую белыми барашками бескрайнюю поверхность воды ему хватило, чтобы понять – тут порта не будет. Нет бухты, которая пригодна для кораблей, а самое главное, не для чего кораблям тут стоять на рейде, подходить к причалам и пускаться в дальнее плавание – с кем торговать? Обходить материк вдоль берега, чтобы попасть в южные порты, было бы совершенно непрактично. Путешествие затянулось бы на долгие месяцы, кроме того, северные ветра, которые дули с этой стороны много дней в году, прибили бы корабли к берегу, выбросили их на гальку, и все закончилось бы плачевно.

Панфилов задумался о том, что находится там, за морем – истрийцы никогда не отправляли корабли в ту сторону, на север. Этот район был практически не исследован. По данным истрийской науки, в северном море лежали безжизненные острова, населенные лишь тюленями да моржами. Человеческая раса не могла жить на этих холодных, вылизанных ледяными ветрами скалах. По крайней мере, так думали ученые. А раз признанные авторитеты так думали – в тех краях делать было нечего.

Панфилов потер щеки, заледеневшие на морозном ветру, и повернулся, чтобы идти назад, когда неожиданно заметил какое-то движение на берегу, в версте от себя. Напрягая глаза, он увидел три корабля с крутыми бортами, выкрашенными в черный цвет, вытащенные на галечный берег. Возле них двигались люди, их было несколько десятков, по прикидкам купца – около сотни. Горели костры, и дым относило порывистым ветром в сторону тайги. Панфилов задумался – кто это такие? Корабли совершенно незнакомой конструкции, людей отсюда не разглядеть, поэтому по их внешнему виду ничего нельзя сказать. В груди шелохнулась тревога, но он решил все же посмотреть, что это за люди. Но прежде – поспрашивать у местных жителей, что за мореходы такие, откуда взялись. Ведь не из другого мира они взялись? Впрочем, кто знает? А вдруг из другого? Примеры-то такие есть!

Панфилов усмехнулся и зашагал к сыну, стоящему под елями в ста метрах от него и держащего коней под уздцы. Тот ежился в тулупе и недовольно поглядывал на отца – чего он там торчит? Их ждет теплая изба местного старосты, медовуха и румяная мордашка старостовой дочери, косящей глазом, как ездовая кобыла. (Панфилов утром уже показал кулак сыну, встрепенувшемуся как глухарь на токовище, – никаких девок! Нам еще проблем с местными не хватало…)

– Сынок, там какие-то люди на кораблях, – задумчиво сказал купец, принимая поводья и легко вспрыгивая в седло. – Надо Анфима поспрошать, кто это такие. Да заодно предупредить о чужих.

Олег следом за отцом вспрыгнул в седло, и они бодрой рысью понеслись к деревне, подскакивая в седлах в такт движениям лошади. Деревня находилась в получасе езды от побережья, возле большого лесного озера, питаемого подземными ключами. В этом озере никогда не было рыбного замора, и деревня благополучно существовала уже не менее сотни лет. Дома в ней были срублены из толстых стволов и хорошо держали тепло, не давая северной стуже забраться и выморозить людишек, осмелившихся поселиться в этих глухих краях. Печи, как ни странно, топились по-белому, хотя в такой глухомани следовало ожидать одичания людей, но нет, у них имелись даже бани, что жители доказали накануне вечером, истопив благословенную баньку для купцов и их охранников.