Сестра

— А говорил — не умеешь, обманщик! — пробормотала Саша через некоторое время, поднимая на меня глаза.

— Просто я забыл, как это делается, — признался я. — Давно не танцевал с прекрасными дамами.

— Спасибо за комплимент, — девушка снова неловко покраснела, что было настолько красиво и мило, что она, сама не понимая, влюбляла меня все сильнее и сильнее, и я чувствовал, что желание поцеловать ее разгорается все больше и больше.

Наступило неловкое молчание, которое неожиданно прекратилось, когда танцующая пара, состоящая из шафера и его избранницы, налетела на нас, так как мы просто стояли на месте и переминались с ноги на ногу, создавая видимость танца. Александра так близко прижалась ко мне, причем наши лица соприкоснулись и я… или она… в общем, не важно — наши губы коснулись друг друга, и вскоре моя голова закружилась от сладкого вкуса губ девушки. Я не умел целоваться так, чтобы у девушки вскружилась от поцелуя голова и раньше, поэтому даже приобретал по этой тематике книги и, когда дело доходило до поцелуя, для меня это было настолько напряженным, что все обращали на это внимание. С Александрой я забыл совершенно обо всем, словно весь мир в одну секунду взял и перестал существовать для нас или время остановилось.

Хотя, конечно, очень скоро мы оба осознали, что произошло, и остановились. Саша смущенно стала осматриваться по сторонам, а потом опустила голову, словно совершила что-то очень позорное. Весь танец мы танцевали молча, но не без мыслей в голове, которые не успевали обдумываться и носились в голове по кругу, совершенно сбивая с толку и не давая ничего понять и осмыслить. О чем размышляла Александра, я говорить не берусь, так как чужие мысли всегда тайна; а я думал о том, хорошо то, что произошло, или нет. С одной стороны, это было фактом и явно давало понять то, что хотя бы я готов к серьезным отношениям и то, что люблю ее, но в тоже время ломало определение «друзья», которое, возможно, и было одним единственным мостом между нами. Все зависело от Саши, от того, как она поведет себя.

Танец постепенно закончился, и танцующие пары поклонились друг другу; кто продолжил танцевать теперь уже в общей массе гостей, а кто и отправился к столу. Мы же с Александрой разошлись. Она отправилась куда-то в здание, а я, решив немного подышать свежим воздухом, вышел на улицу. Само кафе было в удачном и живописном месте для тех, кто желал прогуляться среди деревьев и подышать свежим воздухом. Был огорожен огромный участок с резными деревянными скамеечками и тропинками, выложенными резной тротуарной плиткой. Фонари, также выполненные в каком-то классическом стиле, располагались через большие расстояния, поэтому их свет скорее создавал романтическую обстановку, нежели давал обычное освещение. Я отправился на шум речки, решив посмотреть, насколько она далеко. Идти пришлось недолго и, к сожалению, в конце своего пути я пришел к огорчительному открытию — шум воды создавался не речкой, а огромным фонтаном, расположенным в центре парка. Впрочем, фонтан представлял собой струи воды, вырывающиеся из недр земли на разную высоту и с разной частотой, так что все это выглядело весьма красиво. Вокруг фонтана стояли скамеечки, на одну из которых я и сел, решив немного отдохнуть, слушая успокаивающий шум воды.

Шум воды одновременно и отвлекал, и заставлял думать. Думать о том, что слова «дружба между парнем и девушкой без любви невозможна» каждый раз доказывают свою достоверность. Я это понимал. Да и танец с Александрой, когда мы не смогли совладеть со своими желаниями и поцеловались, доказывал это. Хотя, конечно, это могло быть только мое желание… а было ли оно односторонним, или взаимным? Да, она ответила, но, возможно, на подсознательном уровне… Как все это тяжело! А главное — я не мог понять, что мне дальше делать, ведь, по идее, должен был делать шаги к тому, чтобы сблизиться с Сашей, но я боялся. Ведь иной раз дружба — это самый идеальный вариант, когда одна из сторон боится серьезных отношений или не уверена в своих силах. Голова моментально заболела, и я почувствовал такую грусть и безысходность, что хотелось либо напиться, либо сесть в автомобиль и уехать куда-нибудь, куда глядят глаза, либо…

Вариантов было много, но, в конце концов, я выбрал более менее правильный — закрыть глаза и, стараясь ни о чем не думать, просто слушать шум воды и все те звуки природы, которыми она богата. Получилось не сразу, так как мысли не хотели сдаваться и первое время напоминали о себе, но затем все реже и реже и, в конце концов, пропали.

Сколько я просидел так, слушая шум воды, я не знаю, когда же открыл глаза, то, к своему удивлению, увидел, что рядом со мной на лавочке сидит Александра, откинув голову на спинку скамейки и прикрыв глаза. Присмотревшись к ней, я заметил, что она время от времени вздрагивает, и по ее нежной коже пробегают мурашки от холода. Оно было понятно — костюм мой был осенним, и в нем я не чувствовал холода от легких порывов ветра, а вот ее платье было легким и не предназначалось для того, чтобы сидеть в нем поздно ночью на лавочке у фонтана. Хоть весь день погода и была теплой, но вечером все равно было немного прохладно. Осторожно привстав с лавочки, я стал стаскивать с себя пиджак. Однако мои движения не остались не замеченными, и Саша, распахнув глаза, приветливо улыбнулась мне.

— Набрось, — произнес я, сняв пиджак и протягивая его Александре, — и не возмущайся…

— Спасибо! — поблагодарила она, беря из моих рук пиджак и набрасывая его поверх платья. — Как красиво здесь! Живописно и умиротворенно…

— Да, — согласился я, присаживаясь на лавочку, — в таких местах понимаешь, что всё, что так дорого нам в материальном мире, настолько бессмысленно, что из-за этого нет смысла даже шевелить пальцем, не то, чтобы тратить на это всю свою жизнь.

— Или идти по чьим-то головам, — грустно дополнила меня Саша. — Наверное, зря люди ушли от того, что нам дала природа с Богом… если он есть, конечно. Может, тогда бы мы не стали такими жестокими и безнравственными, если бы говорили с природой на одном языке, не стараясь всё под себя подстроить, не замечая того, как убиваем самих себя. А, ведь, так и поступаем все мы, как бы ни старались показать, что хорошие…

— Философ, пошли в здание, а то здесь прохладно, — предложил я Александре.

— Не хочу, здесь тихо… хорошо. А там шумно! — промурлыкала она мне в ответ. — Давай просто посидим и поговорим или послушаем звуки воды и природы. Или тебе хочется ко всем?

— Да нет, просто боюсь, как бы ты не простудилась. Здесь хорошо, ты права, да и я не любитель компаний, — признался я, и это было правдой, о которой я не часто признавался даже сам себе. Ведь это означало, что я одиночка, хотя, почему-то, у меня легко получалось сходиться с людьми.

— Я тоже, — улыбнулась Саша, двигаясь поближе ко мне.

Пододвинувшись ко мне так, что между нами едва ли мог упасть спичечный коробок, Александра положила голову мне на плечо и прикрыла глаза. Я был потрясен и одновременно почувствовал себя героем, которому все по плечу… вот, только, понимающему, что вся слава ничего не стоит, если рядом нет родных и любимых твоему сердцу людей. О том, что я костляв, я знал, поэтому, чувствуя на своем плече голову девушки, пожалел о том, что сбросил пиджак — там были вшиты наплечники, которые, возможно, немного смягчили бы неудобство от моих выпирающих костей. Я боялся не то, что пошевелиться, боялся вздохнуть, чтобы ни в коем случае не потревожить Александру, которая наградила меня даром почувствовать себя героем, богом и самым счастливым существом на всем Земном шаре.

Сколько мы просидели в таком положении — я не смог понять, так как даже если бы мы сидели целую вечность, все равно это время показалось бы мне мгновением. Саша подняла голову и вздохнула полной грудью.

— Костлявый, — понятливо протянул я непонятно зачем.

— Нет, — рассмеялась Александра, — просто, надоело сидеть… Пошли, прогуляемся… или… Я придумала! — она резко вскочила со скамейки и, встав напротив меня, протянула мне руку. — Давай, поднимайся!

— Чего ты придумала? — протянул я, беря руку девушки и поднимаясь со скамейки.

— Давай танцевать! — весело предложила Саша.

— Танцевать? Здесь? — растерялся я.

— Да, — подтвердила она и молча, без слов взяв мои руки, стала медленно кружить меня в вальсе.

Как это выглядело со стороны — я понятия не имею, хотя, наверное, кроме восхищения и понимания того, что кто-то все еще не потерял романтического настроя, ничего другого это вызвать не могло. Мы кружились в вальсе вокруг фонтана, который, когда мы слишком близко приближались к нему, щедро обрызгивал нас капельками воды. Но они, кроме смеха, ничего у нас не вызывали, и скоро мы стали мокрыми, словно в чем были одеты, в том и бросились сломя голову в фонтан или в речку.

Когда мы устали и остановились, я, заметив, что Александра дрожит, обнял ее и прижал как можно ближе к себе, она не сопротивлялась и тоже обняла меня в ответ. Близость с Сашей снова вскружила мне голову, но на этот раз я не успел понять, как мы одновременно столкнулись губами, и мир пропал, почувствовав и поняв, что он для двух людей ничего не стоит, как материальный, так и любой другой. Что он мог нам дать, когда все, что нам нужно, у нас уже было. Мы были друг у друга, а большего нам и не нужно было!