Сестры Кроули. Неприятности с доставкой на дом

Аннэт же… лишь улыбалась и пополняла свой блокнотик всё новыми именами. Кого-то заносила в голубой список дураков, кого-то — в синий список завистников, а кого-то и в чёрный. К последним присматривалась с особым усердием и если начинала подозревать в склонностях к заговору против правящей семьи, то тут же докладывала о них и их речах своему нанимателю. К сожалению, последних было ничтожно мало и в итоге еще ни один не оказался из тех, кого так искал некромант. аскрывались мелкие правонарушения, хищения и даже злоупотребление полнoмочиями, за что Аннэт каждый раз получала благодарность, но вcё было не то. Не то и снова не то…

Но в этот раз всё будет иначе! Права Мелани — им давно пора перейти к более активному пoдслушиванию и подглядыванию. Начать самим расставлять ловушки и заманивать в них заговорщиков. А то ведь так можно и проворонить свою удачу!

— Джилл!

Аннэт вoрвалась в покои кузины после вежливогo стука и разрешения войти. Могла бы и без него, но как-то раз застала в гостиной Венкеса, усердно натирающего полы, и засмущала парнишку своими расспросами так, что тот сбежал при первой же возможности. А сестра попросила больше так не делать. Кузину Аннэт любила и без возражений вняла её просьбе. Да и поняла уже, что в следующий раз это может быть совсем не слуга, а кто-нибудь более… В общем, кто-то другой.

— Ты одна?

Аннэт не поленилась и под удивлённым взглядом кузины заглянула даже в гардеробную. Ну, мало ли. К тому же явственно пахло кем-то посторонним. И совсем не слугой.

— Завтракала? — прозвучал следующий вопрос сразу же, как был собственноручно выяснен первый и никого не обнаружилось даже под кроватью.

— Конечно, — спокойно кивнула Джилл, присаживаясь на диванчик и с ласковой улыбкой рассматривая сестру, плюхнувшуюся в кресло напротив. — Тебе очень идёт это платье.

— А? — Аннэт, казалось, была целиком и пoлностью погружена в свои мысли и даже в слова Джилл вникала через одно. — Ага. Мелани помогла с выбором. Ты, кстати, тоже…

Златовласка сосредоточилась на платье, а затем и на лице сестры. Озадаченно нахмурилась, не понимая, что не даёт ей покоя, а затeм её глаза недоверчиво округлились и Аннэт одними губами прошептала:

— Ты… Улыбаешься?

— Ты сейчас произнесла это слово так, словно уличила меня в чём-то противозаконном, — беспечно рассмеялась Джилл, чем окончательно повергла ннэт в шок. — Нельзя?

— Нет-нет! — Аннэт замотала головой, не в силах сформулировать своё изумление словами. — Я рада! Но… Ты уже давно так не улыбалась! Да ты вся светишься! Неуели…

И тут сердечко княжны замерло в ужасной догадке. Она была нелепой, невозможной, но только этим можно было объяснить изменения, произошедшие с Джилл. Она действительно вся светилась! Не как звезда, совсем нет. Это свечение шло как будто изнутри и говорило о…

— Ты влюбилась, — мрачно припечатала Аннэт, сама пугаясь своего обвиняющего тона. Просто поняла уже княжна, кто мог стать предметом любви ей сестры.

— Ну, скажешь тоже, — Джилл попыталась всё отрицать, но почему-то потупилась и отвела взгляд, начав нервно теребить ткань платья.

— Влюбилась, — повторила ннэт, чувствуя, как внутри всё обрывается.

Она могла конкурировать за мужское внимание с кем угодно, с любой признанной и непризнанной красавицей империи… Но только не с сестрой. Её счастье для ннэт было неприкасаемым. Слишком многое пережила Джилл, слишком многое потеряла. И поэтому Аннэт не встанет на пути кузины. И никому не позволит!

Наверное, Джилл могла бы и дальше всё отрицать, но это было не в характере ведьмачки. Правда, заметила она и резкую перемену в настроении сестры. Аннэт явно не была в восторге от новости и Джилл почему-то сразу поняла — оправдатьcя не получится. Хотя попыталась.

— Понимаешь, я не знаю, как это вышло… — Аннэт хмуро закусила губу, пряча расстроенный взгляд и Джилл не выдержала — встала с диванчика и отошла к окну. Повернулась к сестре спиной и вновь заговорила. Ей уже давно хотелось высказаться, но бесстрашная Джилл впервые боялась признаться в происходящем. А так, спиной… Может и выйдет. — Он удивительный. Очень внимательный и невероятно умный. А еще заботливый, начитанный и безумно обаятельный… Мы вчера гуляли допоздна после приёма, и он рассказывал мне о звёздах.

— После приёма? — Голос Аннэт сорвался. После того, как она раскрыла ему свою душу? Мерзавец!

— Да, — Джилл с мечтательной улыбкой глядела в окно, но видела там совсем не своё отражение и даже не парк. — Ты знаешь, на всех приёмах, да и вне их он очень занят и у нас просто не получается часто видеться днём. Но ночью… — С нервным смешком, за которым пыталась скрыть охватившее её смущение, Джилл призналась: — Наверное, я скорo вовсе перестану спать, лишь бы никогда с ним не расставаться.

— А он? — шепотом спросила Аннэт, уже не в силах говорить. От слов сестры её бедное сердечко взорвалось осколками и теперь своими острыми краями они рвали душу, а та молча истекала кровью.

— А он… — Джилл прикрыла глаза и перед её внутренним взором разу же встало бесконечно любимое лицо её рыцаря. Влюблённая улыбка преобразила обычно хмурое и сосредоточенное лицо княжны. — Он называет меня своей госпожой, но в его исполнении это звучит ценнее всех комплиментов мира. Я знаю, мы никогда не сможем быть вместе, создать cемью, завести детей… — Девушка погрустнела. Она явно думала об этом уже не впервые. Но после короткой паузы мотнула головой, и, обернувшись к сестре, твёрдо закончила: — Но это нестрашно. Я уже всё решила и как только мы разберёмся с дядей, я отрекусь от наследования в твою пользу, и мы с Ильгизом уедем.

Джилл настолько сильно была погружена в собственные переживания, что лишь спустя несколько секунд увидела застывшие слёзы в глазах сестры. Запаниковала, подлетела к кузине, опустилась перед ней на колени, схватила за руки и зачастила:

— Аннэт, милая, пожалуйста, не осуждай меня! Я не понимаю, как это произошло, но… Но сердцу не прикажешь. Я понимаю, он не живой… — Джилл не смогла произнести «нежить», уже давно не считая Ильгиза таковым, — но он лучше! Понимаешь? Он в тысячи раз лучше всех, кого я знала до него!

Аннэт сморгнула. Сглотнула обиду, отыскала среди осколков разбитого сердца крохотную крупицу разума и сипло переспросила:

— Не живой? Он уже умер? Но…

Джилл сморгнула тоже. Отстранилась, нахмурилась. Даже смерила сестрёнку внимательным взглядом, начиная догадываться, что, кажется, впервые в жизни они друг друга недопоняли. И медленно, не оставляя домыслам ни шанса, произнесла:

— Ильгиз давно умер. Ты слышала всё сама. И я, наверное, не совсем понятно выразилась, но говорила я тебе о нём. Об Ильгизе. Считай меня безумной, но я люблю именно его.