Сестры

– Мам, я вечером приведу к вам Катю, ты не против?

– Отлично. Давно пора.

– Только предупреждаю заранее. Я с ней не просто так. Понравится она вам или нет, на мое отношение к ней не повлияет.

– Что в ней такого необычного, что ты нас так готовишь к знакомству?

– Ну, во – первых, она старше меня на три года.

– Это не смертельно.

– А, во – вторых, у нее есть ребенок, не от меня. Дочка живет у Катиных родителей в деревне, куда мы ездили на эти выходные, в Оренбургскую область.

– Где же ты нашел такое сокровище, сынок?

– Я так и знал, что ты не удержишься и съязвишь. Катя учится со мной в одной группе, она два года была в академе.

– Надеюсь, жениться ты не собираешься?

– Мам, ну какая женитьба! У нас ни кола, ни двора. И институт мы бросать не собираемся. Мам, ну она мне очень нравится, правда. Мне надоело ее скрывать от вас, будто она прокаженная. Между прочим, и Катя боится к вам идти. Вбила себе в голову, что вы не захотите ее принять, еле сумел уговорить сходить хотя бы в гости.

– Кира, мне не все равно, с кем ты живешь. Не буду обманывать, ее ребенок – не радостная для меня новость.

– А мне ее дочка понравилась. Такая прикольная! Залезла ко мне на колени и сразу «папой» звать стала. Шебутная немного, но послушная. С ней, в основном, Катькин прадед возится. Ему сто лет в обед, а за Машкой присматривает. Ладно, мам. Спасибо за борщок! Мне бежать пора, до вечера!

Кирилл, перескакивая через одну ступеньку, побежал вниз по лестнице. Лялька, едва успев дойти до кухонного окна, увидела, как ее сын лихо выруливает из арки дома на своей покоцаной в дорожных битвах «десятке».

* * *

– Сашка, не таскай со стола, всю красоту порушишь! – Лялька довольно ощутимо хлопнула мужа по протянутой к очередному канапе руке.

– Ну ты, Лялька, зануда. Что измениться то того, что в этой горе не хватит одного бутерброда!

С последней поездки на дачу Головановых, что– то изменилось в их отношениях. Лялька поняла, чего не хватало им в последнее время. Этой вот шутливой легкости и нарочито грубоватых подколок. Такие переругивания могут себе позволить только очень близкие друг другу люди. И никаких обид. Любя, прощая и терпя. Они оба вернулись к началу их совместной жизни. Когда все «острые углы» сглаживались таким вот образом. Может поэтому их брак продержался и год, и три, а потом и двадцать лет.

– Иди открывай дверь сыну, голодающий Поволжья! – Лялька подтолкнула мужа в спину по направлению к коридору.

– Мама, папа, это – Катя.

– Здравствуйте, Катя.

Лялька на секунду закрыла глаза, чтобы не показать своего удивления. Перед ней стояла девочка, маленькая, ростом чуть выше самой Ляльки, с пухлыми, как у ребенка, щеками. В зеленых глазах плескался затаенный страх. Стройные ножки, затянутые в голубые джинсы, в нерешительности топтались на месте.

– Проходите, Катя, садитесь, – Лялькин муж решил взять инициативу в свои руки, видя, как обе женщины рассматривают друг друга.

После вкусного ужина и нескольких бокалов муската, Катя уже смеялась над шутками хозяина дома.

– Катя, а как называется твоя деревня, откуда ты приехала?

– Беляевка. Это в Оренбургской области.

– Да, я знаю. Похоже, что именно там была усадьба наших предков. Вот, посмотри.

Лялька открыла альбом на странице, где был портрет Анны Печенкиной.

– Ой, Елена Владимировна, это же тот портрет, который мой прадед подарил городскому музею. Это ваша бабушка?

– Прабабушка. А как он попал к нему?

– О! Эту историю у нас рассказывают каждому приезжему. Мой прадед, еще мальчишкой, работал у Печенкиных на конюшне. В тот день, когда солдаты подожгли усадьбу, он едва успел вывести нескольких лошадей из горящих стойл. В кустах, около ворот, он и нашел этот портрет. Он был порезан в нескольких местах, но он зачем – то приволок его домой. Его мать, отругав сына, затащила картину в дом и поставила за печкой. Там она простояла почти тридцать лет, пока заезжий художник не заинтересовался, что это там пылится в углу. Он – то и посоветовал прадеду отвезти портрет в Оренбург.

– Твой прадед еще жив?

– Да, и в здравом уме. А память у него, как у молодого. У нас ведь на кладбище при церкви ваш фамильный склеп находится. Так вот он помнит по имени каждого, кто там захоронен. Приезжайте к нам, все сами увидите.

– Спасибо, Катя. Я и так собиралась, может быть удастся что-нибудь узнать о наших предках? Твоему прадедушке сколько лет?

– Девяносто восемь. Он тогда совсем ребенком был. Вы приезжайте все вместе, дом у нас просторный, а природа какая! Отдохнете, ягод поедите вдосталь, в лесу погуляете. Не пожалеете, потом будете часто приезжать.

– Ну, Катька, тебе только зазывалой работать. Смотри, мои родители уже готовы чемоданы паковать, – Кирилл ласково коснулся губами Катиной щеки. Девушка покраснела.

«Что хорошо, скромная, не избалованная. И, похоже, влюблена в Кирку всерьез», – Лялька мельком взглянула на мужа, – «Похоже, что и Сашке она понравилась».

Катя и Кирилл ушли, когда уже совсем стемнело, а Ляля с мужем еще долго сидели и обсуждали предстоящую поездку в Беляевку.

Глава 9

2004 г. Польша

Леон сошел с поезда на станции, напоминающей домик с немецкой игрушечной железной дороги, в которую играл внук соседки. Сразу за привокзальным зданием как на ладони, виднелся аккуратный городок. На лавочке, у выхода с платформы, сидела старушка, и смотрела на проходящие поезда. На вид ей было никак не меньше ста лет.

«Только бы не была в маразме», – подумал Леон, подходя к ней.

– Прошу прощения, пани, – обратился он к ней на чистом польском языке.

Лишний раз Леон вспомнил добрым словом мать, которая заставляла сына учить иностранные языки, среди которых был и польский и даже иврит.

Старушка приветливо улыбнулась Леону.

– Пану нужна моя помощь?

– Да, если позволите. Меня зовут Леон Сергеев, я из России. Я разыскиваю своих родственников, которые жили здесь с давних времен. Сестра моей бабушки вышла замуж за Михаила Каца, и они поселились в вашем городе еще в начале прошлого века. Может быть вы слышали такую фамилию, возможно живы их дети или внуки. К сожалению, на письме, которое сохранилось в бумагах отца, я сумел разобрать только название города, но не адрес полностью.