Сети Культа

Понемногу начали возвращаться ощущения. Горло противно саднило — иссушенное, как пески пустыни Альбьир. Тело щедро наполняла чугунная слабость, но голова… голова, похоже, мыслила ясно, а значит, стоило соединить воспоминания и отделить видения от реальности. Сколько он уже здесь находится? День? Два? Нет, определенно больше. Когда он оказался в деревне? На седьмой день Мезона, кажется. А какой сейчас?

Слишком много вопросов, от которых снова тянуло в сон, но лежать в состоянии безызвестности больше не было сил. Впрочем, как и сил делать что-то другое.

— Хватит, — едва слышным шепотом произнес Киллиан, мысленно ругая самого себя за нескончаемую слабость, и попробовал приподняться на локтях. Он обнаружил, что лежит на сухих простынях, а одежда на нем снова чистая, хотя, если верить воспоминаниям, он не раз запачкал ее… чем? Рвотой?

То, что произошло, моментально сложилось в единую картину, заставившую Киллиана подскочить с кровати и резко встать на ноги. Комната несколько раз, как во хмелю, повернулась перед глазами, едва не вызвав новый приступ тошноты, но Харт заставил себя сохранить равновесие, а вдобавок спокойствие собственного желудка, который и без того чувствовал себя жалким сжатым комком.

«Он что-то сделал со мной», — застучала в голове лихорадочная мысль, от которой тело обдало волной холодного пота. В памяти показался образ цилиндра с какой-то жидкостью, которую с помощью полой иглы ввели прямо под кожу. Киллиан поморщился, будто снова ощутил укол, и осмотрел свое предплечье: и вправду, там было несколько следов от проколов. — «Что это, бесы его забери, было?»

Поняв, что для равновесия опирается на стол, Киллиан попытался самостоятельно сделать шаг. Получилось, пусть и не без труда: в теле совершенно не осталось сил, зато, похоже, разум окончательно вырвался из дурмана лихорадки. И впрямь, Киллиан осознал, что жара больше нет… как нет и рвущего легкие кашля. Дышалось ему свободно и легко, словно в лучшие дни детства при сухой благоприятной погоде. Шевельнувшись и чуть более смело зашагав к двери, молодой человек понял, что боли в сломанных ребрах тоже больше не чувствует. Мог ли перелом срастись так быстро? Под влиянием запретной магии некроманта, надо думать, мог. Но Киллиан осознавал, что дело в другом: в том самом веществе, которое срастили с ним, впрыснули в его кровь. В веществе, которое неистово жгло его вены и наливало жидким огнем все тело, заставляя желудок выворачиваться наизнанку.

Дорога до двери хижины отняла непомерно много времени. Слабое тело с трудом переставляло чугунные ноги, то и дело норовящие подогнуться в коленях.

Впереди послышались чьи-то неравномерные и весьма торопливые шаги. Находясь в бреду, Киллиан слышал их не раз, поэтому прекрасно знал, кто именно сейчас появится у него на пути. В сердце взметнулась злость, за которой подло прятался страх неизвестности…

Некромант, ссутулившись и глядя себе под ноги, вошел в хижину, тут же столкнувшись с «пациентом» нос к носу. Удивление мелькнуло в его глазах всего на мгновение. А дальше пришлось чуть отступить, чтобы не налететь на направившийся в его сторону кулак. Если бы не слабость и замедленная реакция, Киллиан бы точно попал, но сейчас…

— Вот тебе и раз! — нервно хохотнул Ланкарт, уперев руки в боки. — Не ожидал такого теплого приема.

— Что ты со мной сделал? — нахмурился Киллиан. Голос звучал предательски слабо. В ответ брови некроманта снисходительно приподнялись, как будто это был самый глупый вопрос, который только можно было задать.

Как следует разозлиться на эту снисходительность Харт не успел: свои малые силы он, похоже, полностью вложил в неудачную попытку удара, и теперь ноги подвели его, безвольно подогнувшись. На удивление сильные руки некроманта — либо дело было лишь в том, что тело Киллиана, истощенное последними днями болезни, почти ничего не весило — среагировали быстро и помогли не упасть.

— Что ты… — сумел бессильно повторить Киллиан, на большее его сил не хватило.

— Ну-ну, — по-отечески заботливо сказал Ланкарт, легко хлопнув его по плечу. — Не перетруждайся, Киллиан. Ты, конечно, окреп, но явно не для того, чтобы драться.

Он не ответил. Веки налились тяжестью, сильно потянуло в сон.

— … тошнит? — последнее слово из реплики некроманта вырвало Киллиана из полусна.

— Что?

— Уснул, что ли? — хмыкнул колдун. — Впрочем, неудивительно. Вставать тебе было явно рано. Я даже удивлен, что ты это смог. Потрясающая воля к жизни, мой мальчик. Так вот, я спросил, как ты себя чувствуешь? Не тошнит больше? Выглядишь ты, надо сказать, хуже, чем некоторые мои люди сразу после воскрешения.

Киллиан вновь сделал над собой усилие, чтобы вырваться из плена сонливости и слабости, глаза его злобно сверкнули, столкнувшись со снисходительным взглядом колдуна.

— Так как? — хмыкнул Ланкарт, спокойно выдерживая злобу юноши. — Как себя чувствуешь? Опиши.

Вопреки упрямству и горящему внутри беспокойству о событиях последних дней, Харт и впрямь прислушался к себе.

— Сносно, — выдавил он.

— Ясно, — закатил глаза колдун, криво ухмыльнувшись. — Опять придется клещами из тебя информацию тянуть. Тошноты больше нет?

Киллиан поморщился.

— Нет.

— Как, я вижу, и проблем с дыханием. Я искренне забеспокоился, когда увидел, как срастается твой перелом: у тебя кости так хрустнули, что я побоялся за твое легкое. Но обошлось. Насчет слабости не переживай так. Ты истощен, тебе бы сейчас пить побольше, лежать и набираться сил.

— Належался уже, — буркнул Киллиан. — Сколько времени я здесь провел? И что ты…

— Да-да, «что ты со мной сделал?», ты хотел спросить. Я это уже слышал, — отмахнулся Ланкарт, как от надоедливого насекомого, жужжащего над ухом. — Так вот, как по мне, я сделал то, что обещал твоему наставнику: я тебя вылечил. Вряд ли, конечно, мне удалось исключить возможность твоих приступов удушья, ибо они у тебя носят более сложный характер, не только физический, но в остальном твоя болезнь отступила.

— Какой сегодня день? — устало поинтересовался Киллиан, хотя ему уже порядком надоело задавать некроманту одни и те же вопросы.

— Ох, вечно я забываю, как вы, смертные, сильно привязаны ко времени. Что ж, сегодня девятнадцатый день Мезона. Соответственно, провел ты здесь двенадцать дней. И проведешь еще не один, потому что, думаю, твоему наставнику, который уже прибыл сюда, захочется проверить твои новые особенности на практике. Когда он о них узнает, надо думать, он придет в восторг!

— Новые… особенности? — нахмурился Киллиан.

— Да. Те самые, что можно назвать побочными эффектами от твоего перевоплощения. Довольно болезненного, надо заметить. Я бы даже сказал, что то, что ты испытал, сравнимо с расплатой данталли.

Замечание про расплату Харт предпочел пропустить мимо ушей. Гораздо больше его интересовал тот самый вопрос, который он задавал первоначально.

— Бесы тебя забери, о каком перевоплощении речь?! — он попытался воскликнуть это, но вышел лишь слабый полушепот. — Ты что-то ввел мне под кожу. Что это было?

— Часть того эксперимента, который я проводил для Колера. Если попроще, то я привил тебе часть способностей хаффрубов и, если моя теория верна — а она, скорее всего, верна — тебе они достались навсегда. Агрессивное вещество, которое я ввел в твою кровь, начало перестраивать твой организм, менять его на внутреннем, сложном уровне. Если такое зелье ввести в кровь обычному, здоровому человеку, он, скорее всего, умрет, потому что его природная защита будет пытаться бороться с агрессивным чужеродным элементом, будет воспринимать его такой же болезнью, и этой борьбы организм попросту не перенесет. Но тебе было уже нечем защищаться, жрец Харт. Ты умирал. И единственным шансом вылечить тебя, был этот.