Сети Культа

Внутри Киллиана вновь разбушевалась злость, хотя разум его и понимал, что в словах некроманта есть доля истины. О том, что умирает, молодой человек догадывался, изредка возвращаясь из тумана непрекращающейся лихорадки. Но то, что его превратили во что-то другое… нечеловеческое — пугал. Одновременно с тем он понимал, что далеко не мысль о лечении преследовал Ланкарт, вводя какое-то враждебное вещество, полученное из хаффрубов, в его тело. В памяти всплывали обрывки разговора с Мелитой: тогда колдун утверждал, что у него попросту не будет другого шанса проверить свою теорию. Ощущение, что его тело использовали в качестве эксперимента, было отвратительным. А то, что теперь о себе самом он мало что знает и понимает, вызывало ужасный дискомфорт и даже страх.

— Чем же я стал?..

— Иным, пожалуй, — пожал плечами Ланкарт, продолжая помогать своему «пациенту» держаться на ногах. — Частично хаффрубом, я бы сказал. Но не переживай: менять кожу и съедать чей-то мозг, чтобы сохранить человеческий облик, тебе не понадобится. Тебе, по моим расчетам, должны были передаться лучшие качества этих существ. Теперь ты почти не восприимчив к ядам, а силы данталли и прочих различных обитателей Арреды на тебя не подействуют. Твой поток обмена энергией с миром теперь весьма плотный, и запустить в него руку внешним воздействием — почти любым, кроме повреждений, сопровождающихся сильной кровопотерей — будет довольно проблематично. Да и заживать на тебе все, как мы уже успели убедиться, будет быстрее. Перевоплощение — это отдельный разговор, конечно, тут твой организм перестраивается, процессы идут активнее, но, полагаю, теперь скорость твоего восстановления тоже увеличилась. Ты, конечно, вряд ли будешь заживлять раны, как сами хаффрубы, да и утерянную конечность тоже, скорее всего, не отрастишь, но в целом темпы твоего выздоровления могут качественно отличаться от человеческих.

Киллиан, собравшись с остатками сил, заставил себя распрямиться, хотя на стену для надежности все же оперся.

— Вижу, ты можешь стоять довольно долго! — ликующе воскликнул Ланкарт. — Тогда пойдем, покажемся твоему наставнику и проведем эксперимент с данталли.

— Не достаточно ли экспериментов? — нахмурился Харт.

— Издеваешься? — почти обижено буркнул колдун. — Это же самое интересное: посмотреть, как на тебя отреагирует живой данталли. И на тебе сейчас как раз нет ничего красного, поэтому условия самые благоприятные. Идем со мной! Я тебе помогу.

Удивительно ловко некромант поднырнул под плечо Киллиана.

Дорога показалась необычайно долгой: передвигался Харт медленно и с трудом, чугунно тяжелые ноги через каждые пять шагов готовы были врасти в землю, подобно вековым деревьям, окружающим деревню Ланкарта. С верхушек исполинских громадин мирно сыпались по-осеннему пожелтевшие листья, искрящиеся влагой в лучах обманчиво теплого солнца, опускаясь на протоптанные многолетними маршрутами тропинки, виляющие между хаотично расставленными домами этого неестественно странного сообщества. Изредка в поле зрения Киллиана попадали люди, кожа которых казалась фарфорово-белой и была лишена всякого намека на здоровый человеческий румянец.

«Боги, даже данталли с их синей кровью на людей походят больше, чем эти твари», — брезгливо подумал Киллиан, тут же внутренне содрогнувшись при мысли о самом себе. Его нынешняя природа с измененным составом крови — или что именно изменил в нем сумасшедший, повернутый на экспериментах колдун? — теперь представляла собой нечто неизведанное и явно не человеческое. Пугающее…

Однако сейчас Киллиан не мог даже по-настоящему разозлиться на Ланкарта за эту метаморфозу. Доля истины в словах некроманта была: он сумел побороть болезнь. Пусть вряд ли он преследовал именно эту цель, он ее достиг.

— Ты как? Можем остановиться и отдохнуть, если хочешь.

Ему показалось, или в тоне Ланкарта послышалась нотка издевки?

— Идем, — коротко отчеканил Киллиан, мысленно задаваясь вопросом, долго ли еще идти до места назначения.

Ланкарт уводил его все дальше, вглубь своих владений. Деревья там сгущались, и даже поредевшие кроны пропускали чуть меньше солнечного света. Можно было представить, какой непроглядный мрак царит здесь ночью.

Стоило поднять взгляд, чтобы осмотреть окрестности, и направить его в сторону, как ноги Киллиана и вправду вросли в землю. Он резко остановился и распрямился: остатки сил собрались в единый напряженный комок, рука рефлекторно потянулась к отсутствующему на поясе мечу.

По левую руку от себя Харт заметил… то, что на первый взгляд показалось ему людьми. Но уже в следующий миг он осознал, что человеческого в них столько же, сколько в хаффрубах, когда те принимают свой истинный облик. Посеревшая кожа, сливающаяся цветом со старыми поношенными лохмотьями одежды, сухие трупные язвы, черные провалы глаз, у некоторых — темные дыры вместо носа, сухие и безжизненные клочки волос, на сморщенной и тленно-серой коже головы, у некоторых — раскрытый темным сухим провалом рот, истонченные до костей конечности, неестественно сутулая спина… сплошная издевка самой Смерти! Если вспоминать Пророчество о Последнем Знамении, наверное, именно так выглядели бы мученики, выбравшиеся из своих могил во время Великого Суда — жуткие порождения греха, маска гибели…

Киллиан видел тех, кто живет в деревне некроманта, он помнил Мелиту с ее белой кожей и неестественно холодными руками, но такого — такого ему видеть не приходилось еще никогда. Похоже, именно о таких чудищах рассказывали, упоминая смутные времена, когда некромантия процветала на Арреде.

— Живя среди воскресших трупов столько дней, ты вдруг решил испугаться их? — с усмешкой спросил Ланкарт, которому тоже пришлось остановиться. Он незаметно выскользнул из-под плеча своего «пациента» и насмешливо уставился на него.

— Ты не спешил демонстрировать такое разнообразие жителей, — нахмурился Харт, заставляя себя осознать, что, похоже, это сборище воскресших мертвецов в количестве более трех десятков не собирается нападать на своего хозяина и его спутника.

— Это не совсем жители, — небрежно хмыкнул Ланкарт. — Это наши… рабочие, так сказать. Действуют по строгому приказу, не нуждаются в пище или воде, не спят, не мыслят. Они просто существуют. Это одни из тех, кого я воскрешал во время своей практики и экспериментов над сохранностью личности. Решил оставить их: они могут выполнять простую работу и облегчают жизнь остальным. Обыкновенно я держу их в том склепе, куда тебя веду сейчас, но Бенедикту нужно было удаленное помещение, поэтому я приказал им постоять здесь. Не переживай на их счет, они безвредны.

Киллиан поморщился, не желая представлять себе, содержится ли в этих телах хоть крупица человеческой души, или это лишь бездушные куклы, в которых Ланкарт поместил искру своей магии.

Говорить что-либо Харт счел лишним. Он кивнул, отводя взгляд от мерзкого зрелища и, отгоняя назойливую усталость, проследовал за хромоногим некромантом в место, которое тот назвал склепом.

Это было небольшое каменное сооружение, в котором три десятка человек могли уместиться, лишь плотно стоя друг к другу и толком не двигаясь. Впрочем, полусгнившие трупы, разложение которых Ланкарт остановил своей магией, не были людьми, поэтому, надо полагать, им не требовались комфортные условия для… существования. Они ведь могли годами стоять в этом каменном сооружении без движения и лишь ожидать приказа своего хозяина.

При приближении к склепу Киллиан услышал доносящиеся оттуда крики. Каменные стены чуть приглушали звук, но было ясно, что тот, кого там держат, испытывает страшные муки. А следом, когда Ланкарт потянул за ручку ветхой деревянной двери, зазвучал строгий, ничего не выражающий голос Бенедикта.

— Кивни, если готов говорить.

Дверь открылась, и Киллиан, устало опираясь на стену, вошел в помещение следом за некромантом. В темном, лишенном окон склепе, где все освещение давало лишь два масляных фонаря, стоящих на полу, находилось четверо. Один из них — незнакомый — был крепко привязан к стулу, во рту его торчали знакомые Киллиану со времени теоретического обучения в Культе распорки, а из нескольких зубов протягивались длинные тонкие штыри, которые — он знал — вкручивались глубоко, въедаясь в зубные нервы. Боль, судя по описаниям этой процедуры, была поистине нечеловеческой, и даже данталли ломались под этой пыткой… если не считать, что к этому моменту острые штыри, имитируя расплату, были в самом деле вбиты в кости допрашиваемого, а на нескольких местах уже виднелись прижженные участки с заживо содранной кожей. Лицо пойманного данталли было тяжело рассмотреть из-за побоев, вся одежда его была залита темно-синей кровью. Жалобно горящие глаза умоляюще посмотрели на Ланкарта в надежде, что тот остановит этот кошмар.