Севастополь. История. Легенды. Предания

Десять бухт причудливым узором очертили побережье. На берегу Большого залива сиротливо белела деревенька Ахтиар: десяток убогих домишек. За ними в глубине — поросшая дубняком и можжевельником долина.

Штурман Батурин произвел съемки и обмеры тщательно и подробно; на его пожелтевшей от времени карте изображены холмы и пещеры, развалины каменной кладки и крепостные стены древнего Херсонеса. За стеной и валом на карте Батурин тщательно выписал пять византийских церквей, которых нет ни на каких других планах, ни в других описаниях. Добросовестный Батурин исходил бухту на своей шхуне вдоль и поперек, почему-то записывая промеры. Вывод его был таков — флот базироваться в бухтах может. Вот оценка батуринского труда в изложении выдающегося историка российского флота В. Головачева:

«…В Батурине вы находите первого европейского топографа, который занимался съемкой этих мест, и на его карте открываются такие археологические достопримечательности, которых мы не видим ни у Палласа, ни у Дюбуа-де-Монпере, наиболее тщательных исследователей херсонесских древностей. Очень может быть, что если бы тот или другой из них видел карту Батурина, то пришел бы ко многим иным заключениям относительно пребывания здесь прежних обитателей этих мест, нежели какие у них были составлены уже в позднейшее время. Так, например: на этой карте очень отчетливо обозначены не только стены и башни Инкерманской крепости, но и строения, которые в ней находились, и место, которое занимал целый город около крепости, и его предместья — для которых, очевидно, самая крепость служила цитаделью. Затем — отчетливо нанесены на ней греческие церкви, как-то: собор Святого Георгия Победоносца, церкви Святого Дмитрия, Святого Сергия, Вознесения Господня, Святого Евстафия; потом две мечети, деревня. Кроме того, нанесены все пещеры и горы».

Откуда удалось Батурину почерпнуть все сведения относительно названия церквей? Это так и осталось тайной. Да и сама карта Батурина была засекречена более чем на столетие.

А. В. Суворов. Портрет начала XIX в.

У истоков российской славы будущего Севастополя стоит и имя А. В. Суворова. Именно ему удалось одержать на берегах Ахтиарской бухты чрезвычайно важную победу над турецким флотом, причем победу бескровную, и оттого еще более значимую. Случилось это в 1778 году, когда турецкие корабли с десантом на борту вошли в Ахтиарскую бухту для поддержки татарской смуты. Подтянув войска и воздвигнув на берегах бухты батареи, Суворов фактически блокировал турок в бухте. Видя, что идея десанта полностью провалилась, а дальнейшее нахождение в Ахтиаре грозит голодом и истреблением, турки, не теряя времени, бежали в Константинополь. Бескровная и важная победа, закрепившая российское господство в Крыму, не осталась незамеченной в Петербурге. Наградой за нее Суворову от Екатерины Второй была украшенная бриллиантами золотая табакерка с портретом императрицы и надписью: «За вытеснение турецкого флота из Ахтиарской гавани и от крымских берегов». То была самая первая награда россиян за Севастополь…

А осенью 1782 года в Большой залив вошли фрегаты «Осторожный» и «Храбрый». Ими командовали герои Чесмы капитан-лейтенанты Иван Берсенев и Степан Юрасов. Так определилась судьба Ахтиара. Сколь символичны были названия первых российских судов, пришедших в будущий Севастополь! Над древними херсонесскими бухтами затрепетал на ветру Андреевский флаг…

Рейд был признан лучшим на всем Черном море. Потемкин просил президента адмиралтейской коллегии графа Ивана Чернышева поторопиться с подробным изучением места для постройки нового города и гавани. Капитан 1-го ранга Иван Максимович Одинцов, фрегаты которого стали на якорь в Ахтиаре, получил распоряжение проделать подробнейшие съемки и промеры на предмет устройства портовых сооружений. Это была первая зимовка, подробных сведений о ней ждали в адмиралтействе.

Команда фрегатов Одинцова разместилась на зиму в опустевшем селении Ахтиар. Кругом не было ни души, и моряки оказались в положении своеобразных «робинзонов» на тихих херсонесских берегах. Ныне почти забытый поэт Семен Бобров первым воспел возрождение Херсонеса:

Я в Херсониде многохолмной Под благодатным небосклоном … Найду Гельвецию с хребтами, Найду Сатурнову страну…

Сатурнова страна… Каждый ищет ее для себя, и каждый находит что-то свое. Россия нашла ее в пределах древнего Херсонеса. Священный город возвращался к своей прародине, как высший дар, как чудо, дарованное Господом, как награда за подвиги русских воителей.

Эскадра Черноморского флота входит в Ахтиарскую бухту. Гравюра XVIII в.

По желанию Потемкина, начальником всего южного флота был послан герой Чесмы вице-адмирал Федот Алексеевич Клокачев, дотоле командовавший Азовской флотилией.

Солнечным утром 2(13) мая 1783 года колонна судов эскадры торжественно миновала устье бухты под грохот артиллерийских орудий и повернула в Южную гавань, где бросила якоря у будущей Корабельной стороны. На салют фрегатов отвечали полевые батареи.

Долго пустовавшая, грустившая в ожидании прибытия рачительных хозяев Ахтиарская бухта наполнилась и повеселела. Эскадра военных судов, на которых периодически раздавались звон склянок и трели дудок, приводивших в движение людей, деловито сновавшие между судами и берегом шлюпки убедительно говорили о том, что российские морские служители пришли сюда надолго, точнее сказать, навсегда. А Клокачев уже требовал к себе составленные планы и осмотрел берега до самого Херсонеса. Он нашел маленькую Ахтиарскую бухту неудобной для своих одиннадцати кораблей. Становиться на якорь в Большом заливе, открытом западным ветрам, было небезопасно. Кроме того, следовало подумать об укреплениях, начало которым положил Суворов. Клокачев избрал самую обширную из бухт, впадающих в заливе с юга. Отныне она называлась Южной, или Гаванью, и была облюбована для стоянки эскадры. Строения, к устройству которых предполагал приступить немедленно Клокачев, должны были расположиться не к востоку, а к западу — на пространстве между двумя бухтами. Здесь и быть порту.

«Без собственного обозрения нельзя поверить, чтоб так сия гавань была хороша!» — восклицал Клокачев, утверждая, что в Европе ничего подобного этому не видывал. Он писал в адмиралтейство, исчисляя все выгоды и достоинства учреждаемого порта: «Здесь сама природа такие устроила лиманы, что сами по себе отделены на разные гавани, то есть военную и купеческую».

Вице-адмирал Ф. А. Клокачев. Портрет кисти современного художника.

Адмирал Клокачев умрет от холеры буквально через пару лет. Но он исполнил свою историческую миссию — привел в Ахтиар-Херсонес русский флот.

Решение о постройке города и порта на берегу лучшей из черноморских бухт было принято, как известно, Екатериной Второй в Санкт-Петербурге. Было ли это случайностью? На первый взгляд, вопрос весьма неуместный, где, как не в российской столице, мог родиться столь великий замысел.

Но не будем торопиться, ведь город святого Петра прежде всего восстановил историческую справедливость по отношению к земле, ставшей у истоков его собственного рождения…

Вспомним знаменитый посох Андрея Первозванного, водруженный апостолом на берегах Невы. Вспомним, что и само название города — Санкт-Петербург — дано в честь младшего брата Андрея — святого Петра, апостола, также в свое время пребывавшего в Херсонесе. Отметим и провидческий шаг царя Петра (чьим хранителем был святой Петр), ознаменовавший основание своей будущей северной столицы тем, что вместе с закладной доской опустил на месте будущей Александро-Невской лавры в болотистую приневскую землю шкатулку с мощами Андрея Первозванного.

Может, именно поэтому провидению было угодно, чтобы самодержец, основавший город, благословленный посланцем херсонесской земли, обрел у потомков титул «Великий». Ибо как сказано в Писании: «Да воздастся каждому по заслугам его».

Рождение Севастополя неотделимо от рождения российского Крыма. 2 февраля 1784 года было окончательно ратифицировано присоединение Крыма к России и учреждение Таврической губернии. А уже 10 февраля был издан высочайший указ об устройстве «крепости большой Севастополь, где ныне Ахтияр и где должны быть Адмиралтейство, верфь для первого ранга кораблей, порт и военное селение».