Севастопольская страда (Часть 1)
Шрифт:
– Что такое тут делают, а?
Усатый сумрачный надзиратель оглядел его от шляпы до башмаков весьма недовольно и ответил без малейшей тени уважения:
– Сами видите, что... баррикады.
– Хотя и вижу, любезнейший, но трудно было догадаться, чтобы арестанты вдруг начали строить баррикады!
– улыбнулся Дебу.
И он остановился здесь, чтобы уяснить самому себе, какой смысл имели эти баррикады, - могли ли они надолго задержать войска, обильно снабженные артиллерией, но надзиратель, оглянувшись, сказал вдруг ему торопливо:
– Проходите, господин, тут вольным стоять не полагается!.. Адмирал едут, проходите!
Отходя
И Дебу понял, от кого исходят все приказания по обороне города теперь, когда Меншиков терпеливо поджидает на Алме подхода неприятельских полчищ, кто распорядился в спешном порядке снимать орудия с бездеятельных бригов и корветов и даже проституток выгнал на рытье траншей.
И в первый раз именно теперь ему стало неловко как-то за свое "вольное" пальто и шляпу и захотелось поскорее стать по виду солдатом, пусть даже и не пустят тогда его будочники на аристократический Приморский бульвар.
В канцелярии рабочего батальона, куда, наконец, добрался Дебу, он нашел только хорошо ему знакомого батальонного адъютанта, поручика Смирницкого.
– Ну, вот и кончились счастливые дни Аранжуэца!* - весело сказал ему поручик, счастливый обладатель внешности, способной быть очень подобострастной и почтительной в отношении к начальству. очень внушительной в отношении подчиненных ему писарской и музыкантской команд, восторженно-мечтательной в отношении женщин и добродушнейше-небрежной в отношении товарищей по полку.
_______________
* А р а н ж у э ц - летняя резиденция испанских королей.
– Да, надо приниматься всерьез за службу, - отозвался ему Дебу, присаживаясь к адъютантскому столу.
– Извольте-с добавлять теперь: "ваше благородие", - неуловимо иронически заметил поручик.
– И вообще подрепертите "Памятку рекрута", а то вы нам голову снимете!
– Ну, так уж и сниму! Унтер-цер ведь я все-таки.
– Как же не снимете? Ведь вот же "ваше благородие" опять не добавили! А за сколько шагов снимать будете головной убор при встрече на улице с генералом или адмиралом?
– За шестнадцать, ваше благородие, - улыбнулся Дебу.
– Ничего нет смешного! А во фронт будете становиться за сколько шагов?
– За восемь шагов.
– А своим штаб-офицерам?
– Э-э, знаю, знаю все это отлично! Своего полка штаб-офицерам головной убор снимать за восемь шагов, а во фронт становиться за четыре... Так же и своему ротному командиру.
– А "ваше благородие" где? Нет, вы неисправимый рябчик. Впрочем, будем надеяться скоро увидеть вас офицером: Ганнибал* у ворот!
_______________
* Г а н н и б а л (ок. 247 - 183 до н. э.) - известный
карфагенский полководец.
– Вы думаете, у союзников имеется все-таки свой Ганнибал?
– А Сент-Арно на что?
– Посмотрим... А как думают в высших сферах, удержится князь на Алме или...
– Это уж вам лучше знать, чем нам, грешным. Вы ведь вращаетесь в высших сферах, а не мы.
Так несколько минут поговорив шутливо об очень серьезном, поручик Смирницкий весьма откровенно зевнул во весь рот, сильно потер себе уши, так что они зарделись, как пионы, буркнул:
–
Спать хочется, как коту! Сегодня ночью и трех часов не спал...– и поднялся, давая этим понять Дебу, что разговор надо уже кончать.
– На так называемое довольствие я где-нибудь буду зачислен? спросил, подымаясь, Дебу.
– А как же! На довольствие пока зачислю вас в писарскую команду... Но при штабе батальона вы, конечно, можете проболтаться недолго. В строю, под пулями, голубчик, наживаются эполеты, а не перышком скрипя. Потом решите сами, к какому вас ротному командиру для военных подвигов откомандировать, - к тому и командируем. А завтра с утра непременно уж приходите форменным нижним чином, а то я за вас отвечать буду... Обмундировку не пропили?
– Никак нет, ваше благородие, - хмуро улыбнулся Дебу, искоса глядя на адъютанта.
– А кто же вам разрешил косвенные взгляды эти и разные там улыбки, раз вы говорите с начальством?
– играя уголками губ, нахмурил притворно свои пухлые брови Смирницкий и дружелюбно подал ему на прощанье тугую широкую лапу.
Когда Дебу возвращался на Малую Офицерскую, он уже вполне чувствовал себя нижним чином, хотя и был еще в шляпе.
И даже Варя Зарубина, которая часто дарила его внимательным, но как бы нечаянным взглядом из-под полуопущенных век и делалась такою благодарно-краснеющей, искренне-радостной, когда он заговаривал с нею наедине, не при родителях, даже она, о которой привык он думать часто и нежно, вдруг почему-то сразу отодвинулась в его мыслях далеко в сторону: все-таки штаб-офицерская дочь!
Арестанты по-прежнему ретиво воздвигали баррикады на Симферопольской дороге, а на четвертом бастионе, остановившись там со всею овитою, что-то начальственно кричал Корнилов.
Нижним чинам того времени свойственно было стремиться по возможности не попадаться на глаза высокому начальству, и Дебу, не вслушиваясь в слова Корнилова, постарался скрыться за кустами бульвара.
III
Весь этот день 5/17 сентября, встав рано утром, Корнилов провел не в штабе флота, а на коне, объезжая ближайшие подступы к Севастополю, с каждым часом все ясней и ясней убеждаясь в том, что город этот, оплот всего юга России, почти совершенно не защищен с суши - раздет.
Фортификация - наука не моряков. Но блокада, как буря, выбросила на берег весь Черноморский флот со всем его экипажем, считая и адмиралов; и когда все сухопутные силы ушли на реку Алму, их место на фортах крепости, естественно, должны были заступить моряки, которых насчитывалось до одиннадцати тысяч, и контр-адмирал Истомин руководил работами по укреплению Малахова кургана, другой контр-адмирал, Панфилов, укреплял форты Южной стороны.
В то же время деятельно готовился к выходу в море и к решительному бою весь флот, за исключением совсем устаревших и мелких судов, с которых свозились орудия на берег.
Как свернувшийся еж, Севастополь расправлял и выставлял во все стороны свою щетину.
Телеграфная станция морского собрания была устроена на площадке над библиотекой, между прочим очень богатой книгами, там же установлен был и довольно сильный телескоп, в который видно было вполне отчетливо, какой силы неприятельская армада стала на якорь между Евпаторией и деревней Контуган и в каком порядке происходила высадка десанта, так что лейтенант Стеценко, явившись с докладом к Корнилову, немного мог сказать ему нового, но доклад его понравился Корнилову тем, что был обстоятелен и спокоен так же, как и сам докладчик.