Север и Юг. Великая сага. Компиляция. Книги 1-3

Тумбс и Ретт шли рука об руку, мило улыбаясь. Когда они увидели Купера, их улыбки растаяли. Купер поздоровался. Словно не замечая его, они прошли мимо и направились прямиком к Хантуну, пожали ему руку и преувеличенно громко приветствовали, чтобы Купер наверняка услышал.

Эштон смотрела, как Ретт и его спутник обошлись с ее братом. Она боялась возвращаться в Чарльстон из-за того, что Хантун снова не будет давать ей проходу. И разумеется, этот ничтожный слизняк уже был тут как тут и даже привел своего красавца-негра с выбитыми зубами.

Каким изнеженным выглядел Хантун по сравнению с Билли Хазардом! Каким слабым в этих своих очках, в которых отражалось солнце! И все же Эштон не могла не отметить, как тепло поздоровался с молодым адвокатом Ретт.

– Это Боб Тумбс из Джорджии, – сказал ее отец, показывая на человека, стоявшего рядом с Реттом.

В его голосе звучало почтение. Эштон решила, что должна узнать об этом человеке как можно больше. Уже позже, вспоминая ту встречу на причале, она вдруг подумала о том, насколько это, оказывается, важно – принадлежать к семье Мэйн из Южной Каролины. Это означало быть богатым, известным, влиятельным и дружить с сильными мира сего. Разница становилась тем очевиднее, когда она увидела, как жестоко унизили ее собственного брата. Теперь она знала, как поступают с теми, кто всего этого лишен.

Власть всегда играла главную роль в ее отношениях с сестрой. Эштон очень хорошо понимала, что желание верховодить над Бретт было ее глубокой и даже порой неосознанной потребностью. И вот теперь она неожиданно поняла, что хочет расширить эту свою потребность на весь остальной мир. Она хочет быть среди тех, кто отдает приказы, и хочет, чтобы с ней считались.

То, что пробудилось в ней в тот момент у поручней, было не просто осознанием этой новой цели, но и пониманием того, что ей следует вести себя более расчетливо, если она хочет своей цели достигнуть. Хантун имел полезные связи. И она просто обязана учесть это обстоятельство, какие бы чувства ни испытывала к нему лично. Так или иначе, Билли был ее летним приключением, а Хантун был ее будущим.

Вот почему, когда Мэйны сошли с парохода, она тут же подхватила отца под руку, точно зная, что он сразу направится к Ретту и всем остальным. Так и случилось. Подойдя к Хантуну, она приветствовала его дерзким поцелуем в щеку.

– Джеймс! Как же я соскучилась!

– Правда? Это просто чудесно.

«Очередная ложь…» – отметила она про себя.

Эштон с упоением демонстрировала всем, куда именно направлены ее интересы и ее преданность. Это пусть Бретт бежит к Куперу и обнимает его. Ей ведь все равно, бедняжке. Эштон же лишь небрежно помахала брату рукой издали.

* * *

Как-то вечером в самом начале октября в Бельведере Констанция сказала Джорджу:

– Милый, ты помнишь тот сарай за заводом?

Джордж отодвинул в сторону лист, на котором писал. Он трудился над планом быстрого расширения рельсопрокатного стана. В сентябре федеральное правительство впервые отвело под железные дороги общественные земли, чтобы стимулировать прокладку новых направлений. Джордж платил солидное ежемесячное жалованье одному юристу в Вашингтоне, чтобы тот среди прочего также и вовремя сообщал своему клиенту обо всех новостях, касавшихся торговли железом. Докладывая о выделении земель, адвокат заодно предсказал, что со временем то же самое может произойти на Юге и на Западе. Для Джорджа эта новость означала прежде всего то, что спрос на рельсы в ближайшие десять, а то и двадцать лет резко вырастет.

Он вдруг осознал, что Констанция очень долго молчала, прежде чем задала свой вопрос. Она явно что-то задумала.

В гостиной, да и во всем доме было тихо, лишь негромко тикали позолоченные часы. Было уже начало одиннадцатого. Он встал и потянулся.

– Тот, где мы раньше хранили инструменты? – кивнул он. – А почему ты спрашиваешь?

– Ты мог бы позволить мне использовать его?

– Тебе? Но зачем?

– Я не часто буду им пользоваться, – уклончиво ответила Констанция. – Но мне бы хотелось, чтобы ты знал для чего.

– Бог мой, какая таинственность! Да что происходит?

Он улыбался, но Констанция хмурилась, словно опасаясь его реакции.

– Давай я тебе покажу. Идем со мной.

– Куда?

– В сарай.

– Что, прямо сейчас?

– Да. Прошу тебя!

Охваченный любопытством и заинтригованный ее серьезностью, Джордж тут же согласился. Вскоре они уже поднимались по наклонной дороге за главным зданием завода. Воздух был холодным, небо – безоблачным. Контуры сарая четко вырисовывались в ярком свете звезд.

Внезапно Джордж остановился. Сквозь доски сарая пробивался желтый свет.

– Там кто-то есть, – сказал он, показывая вперед.

– Да, я знаю. – Констанция взяла его за руку. – Но тебе не о чем волноваться. Идем.

– Знаешь? – изумился Джордж, шагая дальше. – Ты не будешь так любезна объяснить мне, что все это…

– Мистер Белзер? – шепотом позвала Констанция, остановившись у двери сарая. – Это Констанция. Вам лучше переставить фонарь. Его заметно снаружи.

Свет в щели погас. Белзер был лавочником из деревни, квакером. Но какого черта он здесь делает? Дверь приоткрылась, и Джордж увидел худое перепуганное лицо торговца. А потом с изумлением разглядел за его спиной еще одну фигуру, закутанную в старое одеяло, и вид этого человека ему сразу все объяснил.

Юноше, кутавшемуся в одеяло, едва ли исполнилось двадцать, но страх и истощение делали его вдвое старше. Кожа у него была янтарно-коричневой.

– Нам просто негде было его спрятать, – сказал Белзер Джорджу. – Он пришел ко мне сегодня рано утром. Но у меня больше небезопасно оставлять… путников. Слишком многие уже знают о моей причастности к этим делам. А сегодня особенно важно хорошо спрятать мальчика. В Лихай-стейшн прибыл представитель нового окружного инспектора.

Белзер говорил о новом федеральном инспекторе по поиску беглых рабов. Восемнадцатого сентября президент Филлмор подписал закон о возврате беглецов, и механизм принуждения тут же заработал.

Парень шмыгнул носом, потом два раза чихнул.

– И как давно ты этим занимаешься? – Джордж повернулся к жене, все еще не оправившись от потрясения.

– Мистер Белзер обратился ко мне весной. С тех пор я ему помогаю чем могу.

– Но почему ты ничего мне не говорила?

– Не сердись, Джордж. Я не знала, как ты к этому отнесешься.

– Ты прекрасно знаешь, что я думаю о рабстве. Но препятствовать исполнению нового закона – серьезное преступление. Если об этом узнают, ты можешь попасть в тюрьму.

– А куда попадет он, если его поймают? – воскликнула она, указав на дрожавшего юношу. – Обратно в Северную Каролину. Один Бог знает, какие жестокие наказания его ждут.

– Но почему ты решила заниматься этим сама?

– Потому что теперь преимущества на стороне рабовладельцев. Считается, что все дела федеральные инспекторы будут рассматривать беспристрастно. Однако по новому закону они получают по десять долларов за каждого возвращенного раба и по пять – за тех, кого решат не возвращать. И это называется беспристрастность? Да это просто фарс!