Север и Юг. Великая сага. Компиляция. Книги 1-3

– Надо чуть повернуть, парни, чтобы стояло под девяносто градусов. Я слышал, так поездка получается даже интереснее.

Ухмыльнувшись, все четверо налегли плечами на колесо. Когда оно встало на место, Весси попросил еще веревок и надежно закрепил его в новом положении. Теперь голова Билли смотрела на три часа, а ноги – на девять.

– Кроуфорд! – Кузен Весси шагнул вперед. – Тебе выпала честь быть форейтором.

Придурковатого вида парень охотно вскочил на ближайшую лошадь. Весси, с порозовевшими от зимнего солнца щеками, шагнул в сторону, чтобы пленный мог его видеть.

– Джентльмены, готовы начать? – (Солдаты закивали, усмехаясь.) – Может, нам спеть псалом для начала? Или, пожалуй, лучше помолиться о душе того, кто отбывает или сразу в преисподнюю, куда попадают все славные янки, или пока что в страну калек – мы еще точно не знаем. – Следуя примеру кузена, он схватил Билли за волосы и резко потянул его голову на себя, пока не увидел гримасу боли на его лице; тогда он наклонился почти вплотную и прошипел: – Зато одно я знаю точно, красавчик. Эту поездку ты никогда не забудешь.

Билли облизнул потрескавшиеся губы и плюнул. На этот раз он не промахнулся. Капрал еще раз ударил его головой о колесо, потом подошел к лошадям:

– Две мили туда, две обратно, Кроуфорд.

Он взмахнул фуражкой и хлестнул лошадь, дополнительно напугав ее протяжным воплем бунтовщиков, который тут же заглушил грохот набиравшей скорость повозки.

Сжав всю волю в кулак, Билли старался удержаться как мог, но его тело то и дело отрывалось от колеса и снова падало на него, когда телега подпрыгивала на глубоких ухабах. Из-за того что он был привязан горизонтально, он не мог ориентироваться; левый глаз видел небо, а правый – дорогу, летевшую внизу.

Кузен Весси подстегивал лошадей:

– Вперед, клячи, делайте свое дело!

Лицо Билли ударилось о спицу. Щека лопнула изнутри. Рот начал наполняться кровью. На виске, который постоянно бился о колесо, уже появился огромный синяк. Этот мерзавец Весси точно знал, насколько свободно нужно привязать свою жертву.

Когда лошади замедлили бег, чтобы развернуться, Билли получил короткую передышку. Но тело его было уже настолько избито, что, когда все началось снова, боль стала вдвойне сильнее. В голове нестерпимо гудело; казалось, что не меньше половины костей сломано. Он почувствовал, что выдержка ему изменяет, и стал представлять себе лицо Бретт. Это помогло.

Обратно они ехали невыносимо долго. Билли плыл под редкими зимними облаками, глядя, как они растут, разлетаются в стороны, исчезают… Из уголка его рта текла кровь; боль отдавалась по всему телу. Наконец повозка остановилась.

– Ну, кузен, что скажешь? – спросил Кроуфорд, почесываясь.

Весси прошелся взад-вперед – так, чтобы жертва его видела.

– А знаешь, – сказал он, – думаю, он очень доволен собой. Что-то я не замечаю в этом язычнике никаких признаков раскаяния. Давай-ка его перевернем, привяжем спиной к втулке. И на этот раз, Кроуфорд, доедешь до крытого моста и только потом развернешься. Так получится на милю больше в каждую сторону.

И все началось сначала. Кроуфорд гнал лошадей так, словно рвался в бой. Втулка нещадно колотила Билли по спине; его позвоночник то складывался пополам, то снова распрямлялся. Ветер подхватывал кровь, стекающую из его рта, и она улетала прочь красными точками. Наконец, стыдясь того, что не в силах больше терпеть, Билли закричал.

И провалился в черноту.

Так уж случилось, что шестидесятилетний доктор, заядлый выпивоха и уроженец Виргинии, презирал молодого начальника тюрьмы Либби. В конце следующего дня он ворвался в кабинет Тёрнера и сообщил, что заключенные с третьего этажа принесли ему одного человека, некоего Хазарда, жесточайшим образом избитого. Человека, который не может ни стоять на ногах, ни связно говорить, и вообще неизвестно, выживет ли.

– Спина у него не сломана, но вовсе не благодаря тем, кто его искалечил.

– Вы только поставьте этого янки на ноги, а я найду человека или людей, которые это сделали, и призову их к ответу, – пообещал Тёрнер дрожащим голосом. – Как бы то ни было, доктор Арнольд, мы ведь вполне можем счесть это несчастным случаем. Ну, поскользнулся, упал с лестницы… Некоторые заключенные довольно слабы, тут уж я ничего не могу поделать. Именно, сэр, могу поспорить, что он действительно упал.

– Если вы в это верите, то вы еще глупее, чем я думал. Даже если бы он выпал из корзины воздушного шара, он все равно не расшибся бы так сильно. – Врач оперся ладонями о письменный стол и придвинул к начальнику тюрьмы свой большой красный нос. – Лучше бы вам запомнить кое-что, молодой человек. Может, мы и воюем, но мы не на службе у главы испанской инквизиции. В этом здании заперты американцы, а честь южанина все еще хоть что-то да значит. Найдите виновных, или я лично пойду к президенту Дэвису. А потом с удовольствием посмотрю, как вас вышибут с этого места.

Возможно, слова доктора и возымели бы свое действие, если бы не суматоха, начавшаяся из-за крупного побега.

Это случилось девятого февраля. Один полковник из Пенсильвании по фамилии Роуз спустился в тюремный дымоход и обнаружил в подвале заброшенное помещение. И вот там он и другие пленные в течение нескольких дней по очереди копали тоннель под стеной старого склада. Всего им удалось прорыть шестьдесят футов, после чего сто девять заключенных вырвались на свободу и бежали.

В Либби поднялась паника, Тёрнеру грозили большие неприятности. Специально назначенные инспекторы из военной полиции внезапно появлялись в самое неожиданное время дня и ночи, шпионя за заключенными и проверяя, исполняется ли приказ генерала Уиндера об удвоении количества охранников и надзирателей. Тёрнер тем временем отчаянно строчил донесения, чтобы перевести стрелки на кого-нибудь другого и самому избежать наказания. Все это время Билли лежал в маленькой больничной палате, слишком страдая от боли, чтобы помнить, что его тоже приглашали участвовать в побеге.

Тим Уонн навещал его не меньше двух раз в день, донимая доктора Арнольда вопросами. Один вопрос он задавал чаще других:

– Кто это сделал, доктор?

– Не знаю. Пытался узнать, но все охранники здесь – одной подлой породы. Покрывают друг друга.

В глубине души Тим догадывался, кто мог быть зачинщиком.

– Кто-то вывел его среди ночи, – сказал он. – Я спал… даже не проснулся.

Побледнев от стыда, он посмотрел на распухшее, обескровленное лицо на тонкой серой подушке. Даже во сне Билли постоянно морщился от боли.

– А остальные тоже ничего не видели?

– Говорят, не видели. Поздно было уже. Темно. А те, кто его уводил, наверное, действовали тихо.

– Будь мы все прокляты за то, что делаем во имя патриотизма. Уж эти мерзавцы постарались. И его не просто били кулаками, тут что-то намного хуже, хотя я пока не могу понять, что именно.

– А Билли не сможет сам рассказать? Назвать имена или хотя бы описать тех, кто над ним издевался?

Билли дернулся, выгнул спину, тихо вскрикнул. Из левой ноздри потекла кровь. Доктор наклонился, чтобы вытереть ее, бросив на Тима суровый взгляд:

– Если выживет.

Солнце садилось. Над водой медленно кружили чайки. Холодный воздух был неподвижен, хотя на севере уже собирались плотные гряды облаков. Последние лучи солнца касались крыш и колоколен, отражались в окнах домов на набережной Бэттери. Зябко кутаясь в пальто и накинув капюшон, Купер смотрел, как над водой поднимается туман.

Джордж Диксон закончил осмотр гавани и сложил латунную подзорную трубу.

– Туман нам на руку, – сказал он. – К тому же нам поможет отлив, когда будем возвращаться. Пока что это наш лучший шанс. Думаю, все получится. – Он развернулся на месте и позвал штурмана: – Мистер Фокс, подготовьте, пожалуйста, шестовую мину. Я бы хотел сняться с якоря как можно скорее. Вопросы есть?