Север и Юг. Великая сага. Компиляция. Книги 1-3
Шрифт:
Несколько живущих в городе негров уже пытались пойти к вербовщикам, но заканчивалось это довольно плачевно. Чтобы избежать еще одного такого случая, Констанция придержала лошадь и уже собиралась заговорить с торговцем заменщиками, но не успела она этого сделать, как чернокожий парень повернулся и исчез в темноте аллеи. Очевидно, он и сам прекрасно знал, для чего здесь находятся эти двое.
Чувствуя отвращение, Констанция поехала дальше, к маленькой католической часовне, названной кем-то в порыве вдохновения часовней Святой Маргариты в долине.
Речная долина, постоянно покрытая слоем черной копоти, не имела ничего
Из-за вечерней жары двери часовни были открыты. Констанция привязала лошадь к кованому железному столбику, одному из восьми, которые Хазард установил здесь в качестве пожертвования, и вошла внутрь, надеясь, что тишина и молитва помогут заглушить смутную тревогу, охватившую ее во время ужина. Войдя, она преклонила колени, а потом направилась ко второй слева скамье.
Через проход сидела грузная пожилая женщина в бедном платье, с наброшенной на плечи старой шалью. Положив лоб на сложенные перед собой руки, она молча молилась. Констанция знала ее. Единственный сын миссис Валески умер в госпитале Колд-Харбора.
От горячего ветра, пронесшегося по боковому приделу, качнулись огоньки свечей. Раскрашенный и позолоченный семифутовый Христос со своего креста смотрел вниз с состраданием. Констанция начала тихо молиться.
Прося Господа о заступничестве, она никак не могла сосредоточиться на молитве, чувствуя мучительную тяжесть в груди. К сожалению, причина этой тяжести была ей хорошо известна. Как она только могла ляпнуть такую непростительную глупость! Безмозглая дура!
Три военные вдовы…
С той самой минуты, как она произнесла эти слова, ее охватило дурное предчувствие, ведь для кого-то из них троих они могли оказаться правдой.
Констанция была так уверена в этом, что ее страх не могла отогнать никакая молитва. Новый порыв ветра задул с полдюжины свечей в маленьких стеклянных плошках, красных как кровь…
Глава 114
Первые десять дней июля Чарльз страдал сильным кишечным расстройством. На одиннадцатый день, все еще слабый, несмотря на предписанный врачом постельный режим, он раздобыл пропуск и отправился в опасную поездку на запад от Ричмонда и потом на северо-восток, к Фредериксбергу. Единственным залогом его безопасности были револьвер и карабин.
Этот визит на ферму Барклай должен был стать последним. Он решил это, когда бесконечные приступы рвоты выворачивали его наизнанку. За десять дней, проведенных в постели, у него было достаточно времени, чтобы разобраться в своих мыслях. Юг будет продолжать сражаться, и Чарльз будет сражаться вместе с ним. Теперь это его единственный долг.
Он любил Августу, но она не заслуживала такой участи. Каждый день вероятность получить смертельную пулю для него только повышалась. Чарльз понимал, что своей гибелью причинит Августе боль на какое-то время. Но когда она встретит, а это обязательно произойдет, достойного человека, которому война не помутила рассудок, она будет благодарна ему.
Когда он доехал до фермы, проливной дождь прекратился. Солнце то появлялось, то снова скрывалось за облаками, которые неслись над полями и рощами с огромной скоростью, сменяя свет на сумерки и наоборот. Было уже половина шестого. Живописные облака, мягкий вечерний свет и
сверкающая после дождя земля почти вернули ферме ее прежнее очарование.– Майор Чарльз! – Вашингтон, чинивший конскую сбрую, сидя на заднем крыльце, вскочил, когда Чарльз подъехал ближе. – Помоги вам Бог… Бедовый-то на вид совсем с голоду помирает, да и вы не лучше. Вот уж не думал, что еще увидимся. Постойте, я скажу мисс Августе, что вы…
– Я сам скажу. – Чарльз, даже не улыбнувшись, рывком распахнул заднюю дверь. – Гус? – Он вошел в кухню, не обращая внимания на горестное лицо пожилого негра.
В кухне никого не было. На плите кипела суповая кастрюля с большой костью.
– Гус, где ты ходишь? – крикнул Чарльз.
Она примчалась из коридора, держа в руке расческу. При виде Чарльза лицо ее просияло.
– Любимый! – сказала она, нежно обнимая его за шею.
На секунду он прижался бородатой щекой к ее щеке, но сразу отстранился, когда она начала его целовать, и сел на стул с низкой спинкой. Потом пошарил по карманам, достал спички и наполовину выкуренную сигару. Его бесстрастное лицо встревожило Августу.
Она подошла к плите и помешала в кастрюле длинной деревянной ложкой. Потом отложила ложку и с неохотой снова повернулась к нему:
– Милый, ты не очень хорошо выглядишь.
– У меня снова был приступ дизентерии. Не знаю, что хуже – валяться на койке, мечтая, чтобы кишки наружу вывалились, или проскакать пол-Виргинии с Хэмптоном.
– Было так плохо?
– Мы потеряли больше людей и лошадей, чем ты можешь себе представить. По крайней мере три роты Шестого Южнокаролинского остались в лагере без запасных лошадей.
Августа посмотрела в окно:
– Но Бедовый все еще с тобой?
– Да, чуть живой. – Чарльз дважды ударил по столу костяшками пальцев.
Августа провела расческой по распущенным светлым волосам.
– Мне больно видеть тебя таким худым и бледным. И разочарованным.
– А чего еще можно ожидать в эти дни?
Чарльз почувствовал, что нервничает все сильнее. Изначально он собирался остаться здесь на ночь, в последний раз заняться с Гус любовью, но теперь понимал, что у него не хватит на это мужества – или сил – выдержать расставание самому. Поэтому он решил покончить со всем этим поскорее.
Сжав в зубах окурок сигары, он чиркнул спичкой по низу стула, помахал ею, пока серный дым не развеялся по комнате.
– Ферма выглядит неважно, – сказал он.
– За это спасибо янки. Почти не проходит дня, чтобы Бос или Вашингтон не палили в воздух, отгоняя какого-нибудь дезертира, что сейчас бродят в округе.
– Ты не должна здесь оставаться. Нечего делать здесь в такое время. Вырастить ты все равно ничего не сможешь. Как вам тогда с ниггерами выжить?
– Чарльз, ты же знаешь, мне не нравится это слово. Особенно когда говорят о моих. Они свободные люди.
Чарльз пожал плечами.
– Извини, забыл, – сказал он, однако никакого сожаления в его голосе не чувствовалось.
Августа одернула натянувшееся на талии платье. Чарльз сидел, наклонив голову и глядя на огонек спички, поднесенной к сигаре. Прикурив, он задул спичку, и змейка голубого дыма закружилась вокруг его бороды.
– У тебя такой тон, – с упавшим сердцем сказала Августа, – словно тебе на самом деле все равно, отвечу я на твои вопросы или нет. Словно ты нарочно ищешь ссоры.