Север и Юг. Великая сага. Компиляция. Книги 1-3
Шрифт:
Миссис Колдуэлл была уверена, что не доживет до конца поездки. Бородач, тот самый, которого так упорно разыскивал генерал Дункан, но в конце концов счел погибшим, умудрялся втискивать двуколку в любой самый узкий кусочек невероятно загруженных дорог вечернего города, отчего пешеходы с криком бросались врассыпную, кучеры наемных экипажей посылали ему вслед проклятия, а ломовые лошади, запряженные в подводы, испуганно пятились с громким ржанием. Повернув на Нью-Джерси-авеню, они чуть не наткнулись на телегу водовоза. Чарльз резко натянул поводья, лошадь остановилась, саму коляску занесло влево, и она на мгновение встала на два колеса. Миссис Колдуэлл испуганно взвизгнула, когда двуколка снова опустилась на все четыре колеса
Наконец с громким скрипом коляска остановилась прямо напротив вокзала; от колес шел легкий дым. Часы над входом показывали одну минуту седьмого.
Соскочив на землю, Чарльз бросил поводья ошеломленной женщине, не забыв крикнуть: «Спасибо!», и помчался к вокзалу.
– Где поезд на Балтимор? – спросил он служащему, закрывающему железные раздвижные ворота.
– Только что отошел, – ответил тот, показывая на платформу, в конце которой еще виднелся хвост поезда в клубах пара.
Чарльз проскочил в щель ворот.
– Эй, туда нельзя!
Почти в то же мгновение за Чарльзом погнались трое других служащих вокзала. Они были старше его и явно не в лучшей физической форме; его же подгоняло отчаяние. От быстрого бега вскоре заболели легкие, а поезд уже выходил из-под навеса платформы.
Он видел край последнего вагона. И спрыгнул на рельсы.
Приземлился он неудачно. Раненая нога подвернулась, и он упал.
– Хватайте его! – закричал один из преследователей.
Задыхаясь и мучаясь от боли, он кое-как встал и побежал снова, так быстро, как никогда не бегал в жизни. Длинная борода развевалась на ветру. Он подумал о Бедовом. Если бы его любимый серый был сейчас здесь, он бы смог это сделать. У него бы хватило стойкости…
Эта мысль придала сил ему самому. Он уже был на расстоянии вытянутой руки от последнего вагона. Тянулся к поручням. Но промахнулся, едва не упал… поручни отдалились. Представляя себе лицо Августы, он вложил все силы в последний рывок.
Он ухватился за поручни перед дверью вагона обеими руками. Поезд потащил его, ноги Чарльза ударялись о землю. Он закинул их вперед, понимая, что иначе они могут попасть под колеса.
Одна нога соскользнула с металлической ступеньки. Чарльз едва не упал вниз. Руки горели от напряжения. Но он подтягивался…
Подтягивался…
Слабея и задыхаясь, он взобрался за заднюю площадку и тут же увидел, как дверь вагона открылась и появился широкоплечий кондуктор, преградивший ему дорогу. Кондуктор видел человека, бежавшего за поездом, и прекрасно понял его намерения.
– Пожалуйста, – выдохнул Чарльз, – впустите меня.
– Убирайтесь отсюда!
– Вы не понимаете. Это очень важно. Один из ваших пассажиров…
– Убирайтесь, или я вас сброшу! – заявил кондуктор, толкая Чарльза.
Чарльз пошатнулся, и одна его нога повисла в воздухе. Он яростно вцепился в поручни и только так смог не упасть.
– Прочь! – заорал кондуктор, снова пытаясь спихнуть Чарльза с площадки.
Но тут в его живот уперлось что-то твердое. Он посмотрел вниз – и увидел кольт, прижатый к его жилету.
– У вас десять секунд, чтобы остановить поезд.
– Но я не могу…
Чарльз взвел курок:
– Десять секунд.
В ответ на отчаянные взмахи флажков и тревожный свисток поезд затормозил и остановился.
Глава 146
Только вмешательство влиятельного генерала Дункана предотвратило немедленный арест Чарльза. В тот же вечер в половине одиннадцатого двое мужчин сидели в гостиной вновь открытого дома; лица у обоих были мрачными, словно они все еще продолжали воевать по разные стороны фронта. Ирландка с малышом поднялась наверх; Чарльз уже дважды приходил смотреть на ребенка, причем и во второй раз чувствовал не только растерянность, но и почти отвращение. После возвращения с вокзала генерал рассказал ему всю историю, но Чарльз никак не мог поверить в то, что случилось.
Вечер был душным, с северо-запада надвигалась гроза. Чарльз, в застегнутой на
все пуговицы рубашке, неподвижно сидел в бархатном кресле, даже не притронувшись к стоявшему справа на маленьком столике виски. Его глаза, освещенные светом лампы, казались мертвыми. Он и не чувствовал ничего, кроме пустоты.– Ну почему она мне не сказала? – внезапно наклонившись вперед, сказал он со злостью.
– Майор Мэйн, – с ледяной вежливостью ответил генерал, – вы уже в третий или в четвертый раз задаете мне этот вопрос. Она очень вас любила… как я и сообщал вам в письмах, которые до вас не дошли. И очень горевала из-за того, что война так надломила вас – это ее слова. Надломила до такой степени, что вы даже, пусть ненароком, решили, что не можете больше продолжать ваши с ней отношения. Но моя племянница была достойной и благородной женщиной… – Сам он, как видно, считал, что Чарльз не обладает ни одним из этих качеств. – Она не могла допустить, – продолжал Дункан, – чтобы ее… состояние стало чем-то вроде дубинки над вашей головой. В общем, я не хочу повторять это снова. К тому же я уже начинаю жалеть, что вы нашли меня. Ваша холодность к собственному ребенку, вашей плоти и крови, мне совершенно непонятна.
– Этот ребенок убил ее.
– Да, у вас и в самом деле не в порядке с головой, Мэйн. Ее убили обстоятельства. Собственная хрупкость. Она хотела ребенка. Вашего ребенка. Хотела выносить его и назвала сына в вашу честь. Неужели вы всерьез хотите мне сказать, что он вам не нужен?
– Я не знаю, – с болью в голосе откликнулся Чарльз.
– Что ж, я не намерен задерживаться в Вашингтоне, пока вы разберетесь в себе и примете решение. Я полагал, что наша встреча будет счастливой, если она когда-нибудь состоится. Теперь я вижу, что все как раз наоборот.
– Просто дайте мне немного времени…
– Едва ли вы того стоите, майор… если учесть все ваши слова. Я уеду завтра, тем же шестичасовым поездом. Сначала в Балтимор, потом дальше, на Запад. Если вам не нужен ваш сын, то он нужен мне.
– На Запад?.. – недоуменно моргнул Чарльз.
– Да, я получил назначение в кавалерию на равнинах, если это вас вообще касается. А теперь прошу меня извинить, но мне наскучил этот разговор. Я иду спать. – Он встал, но уже у двери гостиной вдруг остановился и нехотя добавил: – На втором этаже есть свободная комната. Можете остаться там на ночь, если хотите. – Он смерил Чарльза ледяным взглядом. – Если ваш сын вдруг заплачет, вам незачем беспокоиться. Мы с Морин сами о нем позаботимся.
– Черт вас побери, хватит говорить со мной таким тоном! – взорвался Чарльз, вскакивая. – Я любил ее! Я никого никогда так не любил! Я готов был умереть ради нее, и я не хотел, чтобы она постоянно тревожилась из-за меня. Если вы считаете это преступлением, ну и черт с вами! Когда я остановил ваш поезд и нашел вас там, я не знал, что у меня есть сын! Я хотел только одного – узнать, где она… была…
– Она похоронена на частном кладбище в Джорджтауне. Там есть надгробие с надписью. Но я прошу вас, майор, принять решение относительно Чарльза завтра, до моего отъезда.
– Я не могу. Я просто не знаю, что мне делать.
– Да поможет Господь каждому, кто так говорит.
Генерал ушел вверх по лестнице. На площадке он услышал, как хлопнула входная дверь, потом раздался раскат грома, и все стихло. Белая вспышка молнии осветила дом. Дункан поднял голову, услышав стук дождевых капель по крыше. Снизу больше не доносилось никаких звуков.
Растерянный и печальный, он покачал головой и, внезапно ссутулившись, пошел к своей спальне.
Чарльз дошел до Джорджтауна под дождем, не обращая внимания на гремевший гром и сполохи молний. Постучавшись в какой-то дом и перебудив хозяев, он спросил, как дойти до частного кладбища. Сонная пара была так напугана его диким видом, что не посмела ему отказать. Чарльз появился на их веранде подобно адскому чудовищу из ночного кошмара – мокрый насквозь человек с длинной бородой до пояса, безумными глазами, в конфедератской рубашке и с кольтом на ремне.