Север и Юг. Великая сага. Компиляция. Книги 1-3
Шрифт:
За четыре года войны наша страна бесповоротно изменилась. Упомяну вскользь, что, как ни странно, никто так и не понял моей метафоры для этих изменений во второй части трилогии. Это лошади. Образы лошадей постоянно появляются в романе. Самый первый возникает сразу после пролога – это табун прекрасных черных скакунов, который мчится по залитому солнцем лугу. А последний – это стервятники, пирующие на останках черной лошади, лежащей рядом с железной дорогой. Наверное, авторы все-таки зря тратят время, придумывая различные литературные приемы.
В книге «Рай и ад» я перенес внимание в сторону Запада, потому что того требовал ход исторических событий. В то же время я хотел более подробно остановиться на уже окрепшем в то время движении за гражданские права, называемом обычно радикальной реконструкцией Юга, которая сначала победила, а потом завершилась в годы, последовавшие
Я не оспариваю определение 1876 года как конечной точки. Но когда я читал исторические исследования, то начал понимать, что огромная волна радикального идеализма и оппортунизма вздымалась уже за восемь лет до этого и вновь отступила после неудачного импичмента президента Джонсона и общего непринятия северянами радикальной программы республиканцев. Это стало очевидным на выборах 1868 года, когда, как указано в книге, республиканское большинство резко сократилось и несколько якобы свободных от предрассудков штатов Севера отказались проводить референдумы по вопросу предоставления избирательных прав черным – то, что Тад Стивенс и его сторонники в Вашингтоне силой навязывали на Юге.
В 1860-х мы как нация были просто не готовы к демократии без ограничений. Когда Эндрю Джонсон во время своего знаменитого вояжа по кругу говорил слушателям в Кливленде о том, что сначала нужно очистить правительство Огайо, а уж потом нападать на Юг, его освистали. Даже многие признанные республиканцы Севера – литературно образованные люди вроде бывшего чиновника Бюро по делам освобожденных Джона Уильяма де Фореста или журналиста Уайтлоу Райда – не смогли удержаться от снисходительности по отношению к «черненьким» в своих произведениях, полных расовых стереотипов. Вот лишь пара примеров из творений Райда: «Кто бы не восхитился глубокими воловьими глазами негра-южанина?» или «Их белоснежные зубы привели бы в отчаяние любого дантиста». Несмотря на Линкольна и радикалов, несмотря на поправки к Конституции, белая Америка и после войны осталась расистской. Общество отторгло новый порядок, на короткое время внедренный кучкой мечтателей.
История реконструкции продолжается и в современной Америке. В январе этого года, когда я вносил на компьютере последние правки в текст книги, в Джорджии, в округе Форсайт, вспыхнули расовые беспорядки. Мирному шествию стала угрожать белая толпа – просто потому, что в нем участвовали чернокожие. Иногда уроки истории весьма печальны, но мы не учимся на прошлом, а снова и снова повторяем все те же ошибки.
Когда я писал о реконструкции, то не собирался игнорировать и другую группу, игравшую в романе важнейшую роль. Я имею в виду коренных жителей этой страны – американских индейцев. За время описанного здесь периода их окончательно изгнали с собственных земель и лишили любой возможности участвовать в политических процессах с помощью того, что мы сейчас называем геноцидом. Хотя индейцы не главная этническая тема романа «Рай и ад», я все же не хочу, чтобы создалось впечатление, будто я считаю это событие несущественным. Это была настоящая трагедия, и мне бы хотелось осветить ее более подробно в какой-нибудь другой книге.
Конечно, как и две предыдущие, эта книга в первую очередь роман и только потом – история, хотя, как всегда, я ни разу сознательно не исказил и не фальсифицировал факты ради сюжета. Некоторые исторические аспекты романа действительно нуждаются в кратком комментарии.
В этом смысле, я счел весьма трудной для описания тему Ку-клукс-клана. Его южные жертвы вполне справедливо считали скрытых под капюшонами людей пугающими. И все же довольно трудно без улыбки рассматривать фотографии столетней давности, на которых клансмены изображены в сшитых из простыней балахонах, или читать их цветистые и претенциозные листовки и сообщения в газетах. Такая двойственность неудобна для изложения, поэтому я не уверен, что точно передал деятельность Клана. Я очень хочу заверить читателей, что описания ритуалов и фрагменты напечатанных объявлений, приведенные в книге, не выдуманы мной; все это достоверные факты. Генерал Натан Бедфорд Форрест не был основателем клана, однако общеизвестно, что на протяжении двух лет он носил титул Великого Мага, пока насилие
не вышло из-под контроля, после чего он публично объявил о роспуске организации.Если в речи некоторых персонажей Юга слышится резкость и даже почти истеричность, спешу заметить, что все это взято из исследований, а не из моего воображения. Расистские заявления выдуманных персонажей, таких как Ламотт и Геттис, основаны на подобных высказываниях в прессе того времени. В оценке такой острой реакции я согласен с историком кино и биографом Ричардом Шикелем и историком-ревизионистом Кеннетом М. Стампом. Комментируя Стампу свою прекрасную биографию Д. У. Гриффита, который был сыном офицера-конфедерата, что придало явный расистский оттенок его знаменитой киноэпопее «Рождение нации», я сказал: «Мнимую жестокость, от которой страдали белые южане, трудно найти в каких-либо документах; по сравнению с почти всеми побежденными нациями в истории их наказание было необычайно мягким». Верно; вот только эмоционально поражение всегда остается поражением. Горькая чаша, а в данном случае еще и отравленная неразумными и неистребимыми страхами перед теми, кого южане держали в рабстве. Здесь весьма уместно слово «истерия».
До сегодняшнего дня целую бурю противоречивых суждений вызывает имя генерала Джорджа А. Кастера. Случай сделал из него прекрасного солдата или, по крайней мере, удачливого. На его счету внушительный список побед в армии Союза. Он пользовался невероятной преданностью некоторых своих подчиненных, но в других вызывал фанатичную ненависть, и это стало проблемой Седьмого кавалерийского с того момента, когда он принял командование, и до рокового дня в Литтл-Бигхорн.
Признаю, что образ Кастера в книге продиктован моим личным отношением к этому человеку. Я нашел в нем слишком много отрицательных черт. Его тщеславие было необъятным, как и тщеславие его жены, которая его подпитывала. Его нельзя простить за то, что он отказался командовать чернокожими Девятого кавалерийского. Его наказание провинившихся было жестоким и часто выходило за рамки закона; многие из его авантюр на полях сражений были безрассудными или эгоистичными; уже один только пример, когда он покинул свой пост и помчался искать жену, за что попал под трибунал, говорит о многом. Но самым большим его позором стало сражение – или, в некоторых источниках, бойня – на реке Уошито. Для меня в некоторых своих проявлениях события на Уошито имеют зловещее сходство с Вьетнамом. Армия, не способная противостоять партизанским методам индейской войны, уничтожила целую деревню – мужчин, женщин, детей, – исходя из тех соображений, что даже маленькие мальчики могут пойти с оружием против своих врагов (некоторые и вправду могли).
Наверное, меня можно заподозрить в романтизации солдат Десятого кавалерийского полка Грирсона. Но я не чувствую себя виноватым. Армия дала этим черным солдатам первую реальную возможность подняться и порвать со своей прошлой жизнью в крупных городах северо-востока, и они отлично ею воспользовались. Большинство военных историков соглашаются с Джорджем Уолтоном, который писал о Десятом: «У этих солдат был такой невероятный дух единения, равный которому редко встречался в армии Соединенных Штатов… Уровень дезертирства, всегда служивший индексом морального состояния, стал самым низким в военной истории». Белые офицеры, поначалу весьма неохотно соглашавшиеся на службу в Десятом, постепенно стали гордиться своим полком. Джон Першинг именно на этой службе получил свое прозвище Черный Джек.
Добавлю также, что, хотя в Десятом и была рота «С», офицеры и рядовые в роте «С», описанной в романе, вымышленные. А вот случаи нападок на новый полк со стороны генерала Уильяма Гоффмана и прочих – реальны.
Несмотря на то что трубы и горны – совершенно разные инструменты, в армии примерно в 1865–1870 годах на это не обращали внимания. В приказах генералов того периода повседневные сигналы упоминаются как «сборы по трубе». Но кто обращал на это внимание? Другими словами, в то время сигналы играли на горнах, но называли их трубами.
Наконец, требует упоминания Генри Оссиан Флиппер. Флиппер, окончивший Вест-Пойнт в 1877 году, был первым чернокожим выпускником Академии, первым чернокожим офицером Десятого кавалерийского и вообще первым черным офицером в регулярной армии. Родился он в рабстве, в 1856 году, в Джорджии, но окончил Вест-Пойнт, несмотря на постоянное презрение и преследование. «Для меня не было хорошей компании, – писал он позже. – Не было друзей – ни мужчин, ни женщин, моя изоляция была абсолютной». И все равно Флиппер сумел справиться со всеми трудностями, как и многие чернокожие солдаты после него, к их великой чести.