Север и Юг. Великая сага. Компиляция. Книги 1-3

Десятого апреля по решению кабинета министров Хейса военные, охранявшие здание правительства штата в Колумбии, сложили оружие и покинули город. Последний из оккупированных штатов Юга больше не был оккупирован.

Одиннадцатого апреля, в полдень, Уэйд Хэмптон вошел в губернаторский кабинет.

Южная Каролина была свободна.

Реконструкция Юга закончилась.

Эпилог. Плац. 1883 год

– Джордж Хазард. Из Пенсильвании. Там есть один небольшой городок, про который вы, наверное, и не слышали. Лихай-Стейшн.

– Орри Мэйн. Из прихода Джеймса Санти, Южная Каролина.

Разговор в Нью-Йорке, 1842 год

В первый раз они встретились перед каменным зданием казармы. Юноша пониже ростом, с резковатыми чертами лица, прибыл на утреннем пароходе, второй – на дневном. Высокому юноше было восемнадцать, на год больше. На его правой щеке виднелся небольшой косой шрам. Этот шрам, а также длинные темные волосы и худощавое лицо с выступающими скулами делали его похожим на индейца. Вероятно, из-за его внешности, несмотря на кроткий нрав, ни один задира не решался к нему приставать.

Он заговорил первым:

– Гус Мэйн. Из Техаса.

Юноша с волевым подбородком и нежными щеками застенчиво протянул руку:

– Дж. У. Хазард. Из Лос-Анджелеса.

– Я вас помню по Филадельфии.

– И я вас помню, – кивнул Дж. У. – Мы тогда еще объелись попкорна. И долго наблюдали за орлом.

– Да. Как же его звали?

– Дайте вспомнить… Эйб. Старина Эйб.

– Точно, – усмехнулся Гус. – А что, у всех янки такая феноменальная память?

– Я не янки. Я из Калифорнии.

Какой-то старшекурсник вышел из казармы и начал на них кричать.

Сидя в креслах-качалках на веранде гарнизонной гостиницы, расположенной сразу за плацем, двое старых друзей прислушивались к голосам в июньских сумерках.

– Снять головной убор, когда обращаетесь к старшим, сэр! Пока вы не прошли вступительные экзамены, вы просто пустое место, сэр! Мусор, сэр!

Полковник Чарльз Мэйн, владелец ранчо «Удача Мэйна» в полтора миллиона акров, курил сигару. Уильям Хазард, президент компании «Сандаун си риэлти» и владелец огромного поместья, сидел, сцепив руки на солидном животе.

– Мне понравился вчерашний спектакль Уиллы, – сказал он.

– Она рада вернуться в него на несколько месяцев.

– Мистер Бут – красивый парень. И талантливый. Поужинать с ним было большим удовольствием. Хотя, признаться, я бы точно не смог выставлять свои ноги в черных рейтузах перед шестью сотнями незнакомых людей.

Чарльз пожал плечами:

– Он же актер. Зато он бы точно не смог наводить понтонные мосты через бурную реку под снайперским огнем.

В дальнем конце плаца новые курсанты Военной академии Соединенных Штатов неуклюже пытались изобразить построение, а старшекурсники продолжали кричать на них, надрывая глотки:

– Вы даже ниже плебея, сэр! Вы ничто, сэр!

В круглых очках Билли отразился закат.

– Мне так неловко, что я поехал сюда вместе с Дж. У. Мы с тобой как две безумные мамаши. Мой парень очень недоволен.

– Мой тоже. Ну и пусть, мы же старые выпускники и имеем полное право приехать сюда. Мне действительно хотелось посмотреть, какая Академия сейчас.

– Ну и что ты чувствуешь?

– Даже не знаю, – ответил Чарльз.

Он повернул свое кресло так, чтобы видеть огромный флаг, развевавшийся на вечернем ветру. Откуда-то с Гудзона донесся пароходный гудок.

– Думаю, это место сделало со мной нечто совершенно неожиданное. Оно вылепило из меня солдата, хотя я, возможно, не был рожден для этого.

– Тем не менее ты был хорошим солдатом.

На это Чарльз ничего не ответил.

– Что я чувствую?.. – пробормотал он. – Знаешь, теперь я, пожалуй, испытываю к нему нежность, когда больше не являюсь его частью.

– Разве что через сына.

– Ну… да. У меня были некоторые сомнения насчет его учебы здесь. Но Академия дает прекрасное образование, и это меня убедило. А он после обязательной службы может уйти.

– Конечно. Войн больше не предвидится.

– Да, так все говорят.

– Тебе интересно, что будет потом с нашими мальчиками, Бизон?

– Само собой. Но мне кажется, я знаю. С ними будет то же, что произошло с Орри и Джорджем. То же, что произошло с нами. То, чего мы никак не ожидали. То, что невозможно вообразить, старайся мы хоть неделю. Это всегда происходит с людьми. Наряду с самыми обыденными событиями.

– Как, например, старость. – Зевая, Билли встал с кресла. – Устал я чего-то. Может, поужинаем?

– Как скажешь.

Билли еще немного посмотрел на неровный строй, маршировавший в сторону столовой.

– Я горжусь тем, что учился здесь, – сказал он, засовывая большие пальцы в карманы золотого парчового жилета. – Я очень рад, что мой брат и твой кузен здесь познакомились. Иначе у меня бы не было Бретт и моей замечательной семьи. У Джорджа бы не было Мадлен. А у меня не было бы лучшего друга.

Так много рождений, думал Чарльз. Так много смертей. Столько очень важного. И несущественного.

– Да, я рад, что они познакомились, – сказал он. – Хотелось бы мне увидеть их в тот день тысяча восемьсот сорок второго года. Могу поспорить, они бы подружились. Сын металлурга и сын рисового плантатора. Да, как бы мне хотелось это увидеть.

Над Вест-Пойнтом прогремел вечерний пушечный выстрел. Двое друзей отправились ужинать.

Выведи меня из сети, которую тайно поставили мне, ибо Ты – крепость моя.

Псалом 30

Я образую свет и творю тьму, делаю мир и произвожу бедствия; я, Господь, делаю все это.

Книга Исаии, глава 45

Послесловие

Он слышал, как говорили: Нед так и не оправился после войны… Как и многие люди.

Ларри Макмертри. Одинокий голубь

Этими последними несколькими абзацами я завершаю трилогию «Север и Юг», работа над которой заняла у меня чуть больше пяти лет.

В первом томе «Севера и Юга», посвященном довоенному периоду, я старался пролить свет на медленное, но неумолимое зарождение конфликта, а также на сложные причины, его побудившие. «Любовь и война» описывает долгие четыре года войны, которые навсегда оставили свой след, если не сказать шрамы на нашем национальном самосознании и привлекли внимание всего мира. И до сегодняшнего дня эта война каким-то непостижимым образом влияет на миллионы людей. Это было редкое, даже уникальное сочетание старого и нового, безжалостных страданий и восторженного идеализма. «Война – это ад» – так коротко и емко сказал о страданиях Билли Шерман. Идеалистическую же составляющую хорошо описал в 1884 году бывший капитан Двадцатого Массачусетского полка Оливер Уэнделл Холмс. Вспоминая свой военный опыт, он сказал: «Нам невероятно посчастливилось, что наших юных сердец коснулся огонь войны. Благодаря ему мы в самом начале своего пути узнали, как сложна и прекрасна жизнь».