Север и Юг

–  Позвольте мне представить мою тетю, миссис Шоу. Завтра я уезжаю из Милтона. Я не знаю, знаете ли вы об этом. Но мне хотелось еще раз увидеть вас, миссис Торнтон, чтобы… извиниться за свое поведение в нашу последнюю встречу. И сказать, я убеждена, что у вас были добрые намерения… тем не менее, мы не поняли друг друга.

Миссис Шоу очень озадачили слова Маргарет. Благодарить за доброту! И извиняться за отсутствие хороших манер! Но миссис Торнтон ответила:

–  Мисс Хейл, я рада, что вы оценили меня должным образом. Выражая несогласие с вами, я лишь следовала своему долгу. Я всегда хотела быть для вас другом. Я рада, что вы оценили мой поступок.

–  Но, - сказала Маргарет, при этом сильно покраснев, — вы оцените меня справедливо и поверите, что, хотя я не могу… я не решаюсь… дать вам объяснения моего поведения, я не сделала ничего плохого, что бы вы не думали?

Голос Маргарет был таким мягким, а взгляд таким умоляющим, что миссис Торнтон еще раз попала под влияние этих чар, до сих пор считая себя нечувствительной.

–  Да, я верю вам. Давайте не будем больше говорить об этом. Где вы собираетесь жить, мисс Хейл? Я поняла из слов мистера Белла, что вы собираетесь покинуть Милтон. Вам он никогда не нравился, — сказала миссис Торнтон, мрачно улыбнувшись, — но, тем не менее, не ждите, что я поздравлю вас с тем, что вы уезжаете. Где вы будете жить?

–  У своей тети, — ответила Маргарет, поворачиваясь к миссис Шоу.

–  Моя племянница будет жить со мной на Харли-стрит. Она для меня почти как дочь, — ответила миссис Шоу, с любовью глядя на Маргарет. — И я рада признать, что обязана вам за всю ту доброту, что вы ей оказали. Если вы или ваш муж приедете в Лондон, мой зять и моя дочь, капитан и миссис Леннокс, я уверена, будут рады оказать вам внимание, которое только в наших силах.

Миссис Торнтон подумала про себя, что Маргарет не позаботилась просветить свою тетю относительно родства мистера и миссис Торнтон, на которых эта аристократка распространяла свое покровительственное отношение. Поэтому она ответила кратко.

–  Мой муж умер. Мистер Торнтон — мой сын. Я никогда не поеду в Лондон, поэтому маловероятно, что я воспользуюсь вашим любезным предложением.

В этот момент мистер Торнтон вошел в комнату. Он только что вернулся из Оксфорда. Его траурный сюртук выдавал причину, по которой он там находился.

–  Джон, — сказала его мать, — эта леди — миссис Шоу, тетя мисс Хейл. Мне жаль говорить, что мисс Хейл зашла попрощаться с нами.

–  Итак, вы уезжаете! — сказал он тихо.

–  Да, — ответила Маргарет. — Мы уезжаем завтра.

–  Мой зять приедет сегодня вечером, чтобы сопроводить нас, — ответила миссис Шоу.

Мистер Торнтон отвернулся. Он не сел и, казалось, что он рассматривает что-то на столе, словно обнаружил нераспечатанное письмо, которое заставило его забыть о гостях. Казалось, что он даже не заметил, когда они поднялись, чтобы уйти. Тем не менее, он пошел проводить миссис Шоу до экипажа. Пока экипаж подъезжал, он и Маргарет стояли рядом на ступеньках, и возможно, у обоих в памяти возникло воспоминание о дне бунта. У него оно было связано с разговором следующего дня, ее пылким заявлением, что во всей этой жестокой и отчаявшейся толпе не было человека, о котором она бы не позаботилась так же, как о нем. И при воспоминании, он нахмурился, хотя сердце билось часто, сгорая от любви.

–  «Нет! — сказал он себе, — однажды я уже попытался и потерял все. Пусть она уезжает со своим каменным сердцем, со своей красотой! Какой непреклонной и изможденной она сейчас выглядит, насколько красивой! Она боится, что я заговорю, из-за чего ей придется стойко сдерживаться. Пусть уезжает. Она может быть красавицей и наследницей, но она поймет, что трудно найти сердце более преданное, чем мое. Пусть уезжает!»

В голосе, которым он попрощался с ней, не было ни тени сожаления, никакой другой эмоции. И протянутая рука была пожата с твердой невозмутимостью и отпущена так небрежно, словно это был увядший цветок. Но никто из домочадцев не видел мистера Торнтона в тот день. Он был занят делами, по крайней мере, он так сказал.

Маргарет потратила на эти визиты почти все свои силы, ей пришлось подчиниться присмотру, ласкам и вздохам тети «я тебе говорила». Диксон заметила, что в первый день, как узнала о смерти отца, она была так же плоха. Миссис Шоу советовалась с ней, насколько необходимо отложить завтрашний отъезд. Но когда тетя неохотно предложила Маргарет отложить их отъезд на несколько дней, последняя скорчилась, как от острой боли, и сказала:

–  О, нет, давайте уедем. Здесь у меня не хватит терпения. Мне здесь не станет лучше. Я хочу забыть.

Поэтому приготовления к отъезду продолжались. Приехал капитан Леннокс, привез новости об Эдит и маленьком мальчике. И Маргарет обнаружила, что равнодушный, безразличный разговор с тем, кто не старался беспрестанно выражать сочувствие, хотя и был добр с ней, пошел ей на пользу. Она поднялась и к тому времени, когда должен был прийти Хиггинс, Маргарет уже смогла тихо покинуть комнату и ждать у себя в спальне, когда Диксон позовет ее.

–  Как? — сказал он, когда она вошла, — подумать только, старый джентльмен умер во сне! Я был просто огорошен, когда мне рассказали. «Мистер Хейл?» — переспросил я. — «Тот, который был священником?» — «Да!» — ответили мне. «Тогда», — сказал я, — «умер самый хороший человек, живший на этой земле, попробовал бы кто-нибудь быть таким!» Я приходил повидать вас, сказать вам, как я сожалею, но те женщины в кухне не передали вам, что я был здесь. Они сказали, что вы больны… И горько мне, но вы не похожи на себя. Вы станете в Лондоне знатной дамой, верно?

–  Нет, не знатной дамой, — ответила Маргарет, слабо улыбаясь.

–  Ясно! Торнтон сказал… спросил день или два назад: «Хиггинс, ты видел мисс Хейл? — «Нет», — ответил я. — «Там много женщин, которые не пустят меня к ней. Но я могу и подождать, если она больна. Она и я знаем друг друга очень хорошо. И она не станет сомневаться, что мне очень жаль старого джентльмена, просто потому что я не могу пойти к ней и сказать об этом». А он говорит: «Тебе не придется долго ждать, чтобы увидеть ее, приятель. Она не останется с нами надолго, ничего не поделаешь. У нее много важных родственников, которые заберут ее, мы больше не увидим ее». — «Хозяин», — сказал я, — «если я не увижу ее перед отъездом, я постараюсь поехать в Лондон после Троицына дня. Я не откажусь попрощаться с ней, какие бы ни были у нее родственники». Но благослови вас Бог, я знал, что вы придете к нам. Я только пытался развеселить хозяина я притворился, что подумал, будто вы можете уехать из Милтона, не повидав меня.

–  Вы совершенно правы, — ответила Маргарет. — Вы хорошо меня знаете. И вы не забудете меня, я уверена. И если больше никто в Милтоне не будет меня помнить, я совершенно уверена, что вы будете вспоминать. И папу тоже. Вы знаете, каким добрым и заботливым он был. Посмотрите, Хиггинс! Вот его Библия. Я сохранила ее для вас. Мне трудно с ней расставаться, но я знаю, ему бы понравилось, что она у вас. Я уверена, что вы будете беречь ее и изучать то, что в ней написано, ради него.

–  Вы можете говорить так. Даже если бы это были каракули самого дьявола, и вы попросили меня прочесть их ради вас и старого джентльмена, я бы прочел. Что это такое, красавица? Я не собираюсь брать от вас деньги, даже и не думайте. Мы были хорошими друзьями, меж нами не должно быть звона денег.

–  Это для детей… для детей Баучера, — поспешно сказала Маргарет. — Они понадобятся им. Вы не имеете права отказываться. Я бы не предложила вам и пенни, — сказала она, улыбаясь, — не думайте, что эти деньги для вас.

–  Что ж, красавица! Мне ничего не остается, как сказать: «Благослови вас Бог! Благослови вас Бог!.. И аминь».

Глава XLIV Спокойствие, но не покой

«Рутина дней сменяет день за днем

Лицо одно и то же вечно в нем».

Уильям Коупер «Надежда»

«Он видит каждого, каким тот должен быть,

Но радость не полна, пока цели не достичь».

Фридрих Рюккерт