Север помнит

Алисанна и Вель обменялись взглядами. Они хотели было сказать, но промолчали.

– Снегопад, дитя, - наконец ответила Алисанна. – Три – это снегопад. А теперь ложись в постель. Давай, будь хорошей девочкой.

– Да, - прошептала Джейни. – Я хорошая девочка. Я сейчас лягу.

Желудок Вель провалился куда-то к ногам.

– Запри дверь, когда мы уйдем, - сказала она. – Не дай огню погаснуть. Сегодня ночью… будет сильная буря.

– Хорошо, - сказала Джейни. – Я… вы ведь вернетесь? Я… я буду спать, но я не… у меня бывают кошмары, и Алисанна, Медведица, она…

«Да, дитя», - подумала Вель. – «Тебе будут сниться кошмары. А потом ты поймешь, что это не сон, что ты никогда не проснешься».

И с этим последним жутким звуком рога, все еще сотрясающим замок до самого основания, она вышла из комнаты.

========== Эдмар ==========

Эдмар Талли ненавидел Бобровый Утес всеми силами души; пожалуй, раньше он никогда и ни к чему не испытывал такой ненависти. Хотя если смотреть со стороны, все не так уж и плохо. У него свои покои, удобные и просторные, – кабинет, спальня и собственный дворик, а если утро выдастся тихим, можно услышать, как в сотне футов внизу волны Закатного моря бьются о скалы. К югу от замка находится Ланниспорт – портовый город с мощеными улочками, каменными башнями и бесчисленными лавками, в которых торгуют золотыми изделиями. При желании Эдмар мог позвать стражника и съездить в город, но он ни разу не ездил. Ни гроша им не заплачу, пусть это и не мои деньги. Ему выдавали по тридцать серебряных оленей в месяц на личные расходы, и этого было больше чем достаточно. Если ему что-то требовалось, слуга тотчас это приносил. Он спал на пуховой перине под теплым одеялом, сытно ел трижды в день и все равно ненавидел, изо всех сил ненавидел это место.

Лучше уж вернуться на виселицу. Какими бы мучительными ни были те дни, когда он стоял на эшафоте с петлей на шее, понимая, что сир Риман слишком глуп или слишком труслив, чтобы на самом деле повесить его, пока Риверран еще не пал, но по крайней мере, тогда он точно знал, где стоит. В буквальном смысле. А теперь я, опять же в буквальном смысле, рыба, вынутая из воды.

Эдмар терпеть не мог надменные взгляды, смешанные с вежливой жалостью и неприязнью. Он ненавидел, как сплетники притворяются, будто не замечают его, когда он проходит мимо. Их лицемерная снисходительность раздражала еще больше – по его мнению, у Ланнистеров не было морального права радоваться победе. По крайней мере, их звезда закатывалась с поразительной быстротой. Бобровый Утес лишился хозяина; протухший труп лорда Тайвина был погребен в Чертоге Героев сразу же после того как его доставили из Королевской Гавани. Эдмар считал, что это чересчур роскошная могила для человека, лишенного жизни карликом в собственном нужнике. Сир Киван тоже мертв, королева Серсея – под домашним арестом в Красном Замке, а о сире Джейме уже много недель никто ничего не слышал. Что же до Беса, его имя даже вслух не произносили.

Наверное, со временем я привыкну. В конце концов, это всего лишь на всю жизнь. Иногда Эдмар размышлял, на какое существование он может надеяться, если будет помнить, кто он есть. Останется ли его кровь темно-красной и небесно-голубой или он превратится в жалкого подхалима, который сидит на шелковом поводке и восхваляет своих хозяев за доброту и силу? Ни одного человека нельзя превратить в раба, если только он сам не решит стать им. Эдмар знал, что его дядя и Жиенна Вестерлинг спаслись, только это и утешало его. Он видел, как тщательно Ланнистеры охраняют младшую сестру Элению, чтобы королева Молодого Волка не ускользнула из их когтей, и едва сдерживался, чтобы не расхохотаться им в лицо. Я совершил лишь один достойный поступок, но, клянусь всеми богами, этот поступок удался.

Эдмар всю жизнь оставался ребенком. Он родился через девять лет после Кейтилин и через семь лет после Лизы, когда лорд Хостер уже отчаялся увидеть наследника, и его рождение было встречено всеобщим ликованием. Через два года его мать скончалась, а с ней и второй сын, и из-за этого Эдмар стал еще более ценен. Пока его сестры обучались хорошим манерам в ожидании замужества, ему позволялось вести себя как вздумается. Если же он заходил слишком далеко, ему делали внушение Утерайдс Уэйн или Десмонд Грелл, но только не любящий лорд Хостер. Он рос обаятельным и добросердечным мальчиком, разве что капельку взбалмошным; по природе он был не злым, и если сердился, то быстро отходил. Единственным, на кого он затаил злобу, был тот проклятый певец. Дохлая рыба, чтоб его. Эдмара до сих пор коробило при мысли о том, как сир Джейме заставил этого балабона спеть «Рейнов из Кастамере», чтобы он, Эдмар, как следует усвоил, что с ним будет, если он не сдаст Риверран. Однажды я задушу тебя, Цареубийца. У меня две руки, а у тебя всего одна.

Когда Эдмар стал старше, он постепенно понял – и был этим разочарован, - как на самом деле мало значит его жизнь. Его сестры вышли замуж за Неда Старка и Джона Аррена и стали влиятельными леди, а он все еще околачивался без дела в Риверране, пьянствуя, таскаясь по бабам и наблюдая, как его отец склоняется под натиском болезни, которая лишила его сначала памяти и достоинства, а затем и жизни. Когда началась война и Джейме Ланнистер стал пленником в их темнице, Эдмар надеялся, что это даст ему возможность проявить себя; его первая попытка встретиться с Цареубийцей в поединке закончилась тем, что Робб был вынужден его выручать. А потом Кейтилин отпустила Ланнистера, взяв слово с человека, у которого дерьмо вместо чести. Эдмар послал своих людей вернуть его, и те возвратились с известием о позорном провале.

Эдмар решил было, что настал момент его триумфа, когда он защитил брод у Каменной Мельницы от войск Грегора Клигана, уничтожив всех Ланнистеров, осмелившихся ступить на западный берег Красного Зубца. Сир Аддам Марбранд трижды вынужден был отступить, лорд Леффорд утонул, Могучий Вепрь Кракехолл попал в плен – казалось, он одержал сокрушительную победу. Но потом Эдмару сказали, что на самом деле он, сам того не ведая, провалил всю кампанию. Ланнистеры и должны были перейти реку, гневно сообщили ему сир Бринден и Робб, тогда бы они оказались в ловушке между армиями Старка и Талли, а он все испортил. С тем же успехом он мог бы напасть на войско самого Робба.

Чтобы поправить дело, я согласился жениться на Рослин, и теперь ни одна свадьба в Вестеросе не будет справляться по-старому. Эдмар недоумевал, как так вышло, что они с женой полюбили друг друга, учитывая обстоятельства их знакомства. В брачную ночь он был нежен с ней, как только мог, и не мог понять, почему она плачет. Когда они закончили, она стала плакать еще сильнее, и все умоляла простить ее. Он пытался сказать, что ей не за что извиняться, но тут двери спальни отворились, и к ним, нагло ухмыляясь, ворвались вооруженные Фреи.

Эдмар в гневе вскочил с постели, заявив, что имеет право на уединение в своей брачной постели, пусть эта постель и находится под крышей сварливого лорда Уолдера, но они ухмылялись еще шире. А потом – при одном воспоминании Эдмару становилось дурно, - Рослин зарыдала, вскрикнула и упала в обморок, когда ему предъявили отрезанную голову его племянника. Ее швырнули на постель, она покатилась, а кровь все текла из перерубленной шеи. Эдмар смотрел в застывшие голубые глаза с ужасом, какого не испытывал ни в одном кошмарном сне.

После этого все было как в бреду.

По сравнению с убийством Робба его последующее заточение и осада Риверрана показались почти ничтожными событиями. Эдмара питала лишь ненависть, и она помогла ему продержаться последующие бесконечные дни, после того как оцепенение прошло. Когда Фреи, хохоча, сообщили ему, что Рослин беременна, и поздравили с тем, что он сумел справиться с делом, в то время как Старки и их союзники гибли в огне, он бросился на Черного Уолдера и попытался сломать ему шею голыми руками, но в результате получил такой мощный удар, что рухнул без сознания. На следующий день он оказался на эшафоте.

А теперь – Бобровый Утес. Каждую ночь, отходя ко сну, Эдмар представлял, как он будет медленно, дюйм за дюймом, сдирать кожу со своих тюремщиков, и только это помогало ему заснуть. Гнев не выпускал его из своих когтей, но за ним следовала скорбь – и любовь. Он надел на Рослин свой плащ в знак защиты и должен сдержать свое слово, несмотря на то, как ее отец «защитил» своих гостей. Она носила его ребенка. Если родится мальчик, жизнь Эдмара ничего не стоит, ну да и раньше она стоила немного. Когда родится ребенок, будь то мальчик или девочка, они с Рослин приедут сюда, ко мне. Так обещал сир Джейме, но Эдмар скорее был готов поверить в то, что у него вырастут крылья, чем слову Ланнистера. Также как слову Фрея или Болтона. Он всех их ненавидел, так сильно, что его буквально тошнило от ненависти.