Севера. Часть 2

Михайленко не дал ему продолжить.

– Но что касается продуктов промышленного производства – их не просто мало, их очень мало. Каждому поселку изначально дан стартовый капитал в материальном выражении. И на его основе вы должны построить свою новую цивилизацию. Или, если не сможете, присоединиться к более сильному и успешному анклаву, который смог найти и удержать большее количество ресурсов. Если хотите жить сами – будьте готовы торговать. И понимать, что продукты, лес – все то, что можно получить неквалифицированным трудом – будут дешевы, а плоды технологии – оружие, например, топливо и прочее – дороги.

– А как же общечеловеческие ценности, помощь нуждающимся?

– А что сделали нуждающиеся, чтобы помочь сами себе? Есть русский анклав. Несколько месяцев люди, не щадя себя, выкладывались, трудились. Находили другие группки людей и убеждали их присоединиться. Заметьте, именно убеждали, не прибегая при этом к насилию. Делали запасы, готовились к зиме, защищали себя и свое имущество от своих бандитов, от тех же ваших албанцев. И есть еще один поселок. Который ни хрена не делал, только проедал найденное. И вот теперь они просят поделиться. Тут вам не Евросоюз, и принцип распределения ценностей абсолютно социалистический: кто не работает, тот не ест, от каждого по способностям, каждому по труду.

– Но вы могли бы поддержать нас хотя бы на первоначальном этапе, помочь встать на ноги…

– Могли бы. Но что мы получим взамен? Мы, конечно, помогаем, но только своим. Вот два дня назад отвезли груз грекам, которые вошли в наш анклав. А что касается вас – вы нейтралы, вы сами по себе.

– У вас есть греки?

– Да, и греки, и поляки. Поляки добывают и поставляют в анклав соль, уголь, мед. Греки по весне займутся земледелием, они пока что получают товары авансом. Есть поселок, где люди специализируются на рыбной ловле.

– И что вы нам предлагаете?

– Я вам ничего не предлагаю, я просто обрисовываю положение дел. Мы сейчас пойдем дальше, а на обратном пути выслушаем ваши предложения.

Глава 7

Оставив потомков великого Александра почесывать репки, группа двинулась дальше. Впереди было еще часа четыре светлого времени, и при удаче вполне можно было пройти еще около сотни километров. Где-то в этих пределах, предположительно, должны были найтись и те самые болгары. Особых торосов и застругов не было, и колонна, шла размеренно, без задержек. Так прошел примерно час. Перед очередным поворотом, как обычно, притормозили, давая возможность авангарду осмотреться. Но вместо того, чтобы, как обычно, доложить и спокойно двинуть дальше, дозорный снегоход, подняв снежную пыль, полетел вперед, а сидящий сзади сержант рванул с плеча карабин. В гарнитурах прозвучало:

– Второй, говорит первый. Наблюдаю группу людей, отбиваются от стаи волков. Принял решение вмешаться.

– Куда! – крикнул было Михайленко, но на том месте где только что стояла передовая машина лишь висело облако снежной пыли.

Начальник скрипнул зубами, пообещав себе взгреть пацана за самовольство, и махнул рукой вперед, отдавая приказ основной группе. Три сотни метров колонна тянулась целую вечность – почти минуту. Там, за поворотом, над рекой раскатилось эхо частых винтовочных выстрелов, позже к ним добавились пистолетные хлопки. А когда начальник с карабином у плеча под рев мотора выметнулся из-за скалы, все уже закончилось.

Цепочка снегоходов подкатила к полю битвы. Головная машина стояла рядом с лежащим навзничь на снегу человеком, Мазурин распорол ему штанину и сноровисто накладывал повязку. Под лежащим расплывалось изрядных размеров кровавое пятно. Рядом с сержантом, склонившись над раненым, стоял немолодой мужчина в самом настоящем кондовом русском ватнике, ватных штанах и самодельном подобии меховой шапки. Еще один, помоложе, стоял чуть поодаль, опираясь на самодельное копье, по сути простую палку с примотанной к ней отточенной железякой. Острие железки было в крови. Вокруг среди ярких пятен свежей крови лежали убитые волки. Михайленко подъехал, пересчитал: семь штук. Все здоровенные, в холке - по пояс взрослому мужчине. Человек в ватнике обернулся к подъехавшей колонне, выпрямился, оглядел, определил старшего, шагнул навстречу и, приложив правую руку к груди, коротко поклонился:

– Благодаря ви, руски братя.

Тут переводчика не требовалось, все было понятно и так. Да и цель путешествия, очевидно, была почти что достигнута. Осталось только вернуть раненого домой, добавить толику ништяков и, в благодарность за спасение соплеменников, забрать с собой вожделенного химика. Впрочем, Михайленко решил это уточнить.

– Болгары? – спросил он «ватника».

– Да, така е, - ответил тот.
– Аз съм Петер Живков.

– Очень приятно.

Безопасник стянул рукавицу и протянул вперед руку. И, уже пожимая ладонь болгарина, представился:

– Станислав Михайленко.

Называя имя, он специально сделал ударение на второй слог.

– Поляк? – нахмурился было Петер.

– Болгарин по матушке.

Абориген расплылся в улыбке, и начальник уже решил, что его экспедиция увенчалась успехом. Тем временем, сержант закончил перевязывать раненого.

– Далеко до вашего поселка? – спросил безопасник. – Давайте, мы вас отвезем.

Живков отчаянно замотал головой.

– Там не може. Турците дойдоха.

– Турки? Откуда они тут взялись?

– Турците, тако. Дойде на ски, на обед. Търси лекар искаха да вземат със себе.

– Искали врача? У вас есть врач?

– Ето го, Димитр Гойков.

Болгарин показал на лежащего человека.

– А вы, значит, не захотели идти к туркам и решили убежать? А куда шли?

Петер смутился. Михайленко принялся его расспрашивать: мало ли, вдруг здесь где-нибудь есть тайное поселение или убежище, наподобие македонского. И тут выяснилось, что шли болгары, в общем-то, наобум. Раз турки пришли снизу, то беглецы двинулись вверх по течению. Албанцев не боялись, потому что раз они перестали наезживать, значит, нашелся кто-то сильнее их. Про другие поселки не знали, но надеялись. Правда вот, далеко не ушли. И сейчас доктор, который не хотел к туркам, лежал без сознания на окровавленном снегу. Сержант уже закончил перевязку и поправлял обрывки штанины, стараясь прикрыть от холода поврежденное место.

– Как он, Коля? – спросил Михайленко.

– Две изрядные рваные раны, на боку и на бедре, большая кровопотеря, но ничего жизненно важного не задето. Повреждена рука, возможно, перелом. Пока не трогал, нужен лубок. К врачу бы его, чтобы зашить все профессионально. А то я просто оторванные куски обратно приложил, благо, были не до конца откушены, да забинтовал. Хорошо бы в тепло его, а то кто знает – окочурится еще.

Позволить такому сверхценному специалисту вот так запросто загнуться было просто недопустимо. Требовалось немедленное решение.

– Петер, сколько турок в поселке?

– Четири човека.

– Какое у них оружие?

– Трима от пушка, една картечница

Пулемет – это плохо, это чревато потерями.

– А что они сейчас делают?

– В къщата греются.

Теплолюбивые турки пришли в поселок и засели в дом погреться? Это давало шанс. Не слишком большой, но если бы местные жители поспособствовали, то могло получиться и, может даже, без стрельбы. Но вот что делать с врачом? Рисковать везти его к туркам? А какие есть варианты? Македонцы ненадежны, да и разговор с ними жесткий вышел. Обидятся, да выкинут назло что-нибудь ухоотмораживающее. Киприоты далеко, тогда уж сразу везти на албанскую базу, туда, если что, и помощь из крепости вызвать можно. Но, опять же, четыре часа дороги, да и в сопровождение выделить некого. Случись что – и проблемы сразу утроятся. Когда они соберутся назад еще неизвестно, возможно, только утром. Да и велик шанс не довезти, выйдет, как у Островского: «не доставайся же ты никому».