Северная Аврора
Шрифт:
Но он еще жил и не чувствовал смерти. Тревожная мысль о том, как будет дальше развиваться бой, придавала ему силы. Он уперся локтем в землю, чтобы приподняться, и увидел Соколова, склонившегося над ним и тряпкой вытиравшего ему кровь с лица.
– Ничего, дружок, - прошептал Павлин.
– Ерунда... Слегка задело... Ну, помоги мне...
Он обнял правой рукой шею вестового и заставил себя встать. Как в тумане, возникло перед ним испуганное лицо Саклина. Он потянулся к нему, но рука, обнимавшая шею Соколова, вдруг ослабла и разжалась. Он рухнул бы на землю, если бы вестовой не подхватил
– Огонь, товарищи... Беспощадный огонь!
– сказал он, сердясь, что они отошли от орудий.
– Что же вы стоите? Огонь!
– уже закричал Павлин и попытался топнуть ногой.
Его положили на шинель и понесли в деревню. Боли он не ощущал, только глаза почему-то горели. Ему казалось, что он идет вместе со всеми и что рядом с ним быстро шагает Фролов.
– Вперед!.. Вперед!..
– снова сильным и звонким голосом командует Павлин, ускоряет шаг и с ходу бросается в бой...
На самом деле он откинулся на руки товарищей и закрыл глаза. Черты лица стали у него еще решительнее и строже. Он умер, так и не почувствовав смерти.'
На берегу трещали выстрелы, рвались снаряды. С каждой минутой бой на Ваге разгорался все сильнее.
Взволнованный боем, с взвихренными ветром волосами Валерий Сергунько стоял на большом валуне и кричал:
– Вперед, ребята!.. Выходи все! На их плечах пойдем!
Его рота только что отбила неприятеля. Интервенты скатились к реке: кто, побросав оружие, спасался вплавь, кто удирал на лодках.
Воодушевленный удачей, с яростью думая о том, что малейшее промедление может сорвать контратаку, Валерий разослал во все стороны взводных, чтобы они сразу же подняли людей и преследовали врага.
Противник все время держал реку под огнем. Но сейчас обстрел утих. Валерий решил воспользоваться этой паузой. Переправившись на левый берег, он надеялся закрепиться там хотя бы с одним взводом. Дорога была каждая секунда.
Забрав стоявшие в кустах лодки, Валерий погрузил на них два десятка бойцов и отвалил от берега.
Андрей уже не застал Валерия на правом берегу. Он направил свою лошадь к окопам и вдруг увидел, как из лесу показались солдаты противника. Они бежали, рассыпавшись по полю.
– Ребята, смотрите, вас с тыла обходят!
– крикнул Андрей, но бойцы сами заметили это. Началась перестрелка.
Неподалеку от Андрея разорвался снаряд, лошадь подпрыгнула, Андрей упал и потерял сознание.
Очнулся он ночью, на соломе, связанный по рукам и ногам. Неподалеку от него ярко горел большой ацетиленовый фонарь. Чужеземные солдаты в желтых расстегнутых мундирах ели консервы. Тут же стояла кадка с молоком, солдаты черпали его кружкой.
Заметив, что Андрей открыл глаза, высокий мордастый сержант отделился от группы, солдат и подошел к пленному. Ткнув его в бедро тупым носком тяжелого ботинка, он насмешливо сказал:
– Алло, боло?.. Еще дышишь?
Андрей дернулся всем телом, пытаясь вскочить, но ему удалось лишь сесть, и это рассмешило окружавших его солдат.
Он застонал и стиснул зубы.
"Где я?
– с ужасом подумал Андрей.
– На каком берегу? Обошли нас? Разбили? Что будет дальше? Как кончился бой? Что же теперь будет?"
От боли, пронзившей вдруг все
тело, у него закружилась голова, он повалился на спину. Мордастый сержант снова ткнул его ботинком в бок:– Попался, боло...
Молодой черноволосый парень без мундира, в пестрых подтяжках, игравший на губной гармошке, поднял голову и, с неприязнью посмотрев на сержанта, резко сказал ему что-то. Сержант зло ответил. Они стали переругиваться. Сержант вдруг нагнулся к Андрею, коротким, боксерским ударом ткнул его в подбородок и отскочил на полшага, точно любуясь судорогой, которая пробежала по лицу пленного.
Солдат в пестрых подтяжках вскочил и закричал на сержанта, размахивая своей маленькой блестящей гармоникой.
Но Андрей уже не слышал этого: он опять потерял сознание.
Очнулся Латкин лишь через несколько часов в темном трюме баржи, среди нескольких десятков таких же пленных красноармейцев, как и он сам. Некоторые из них были ранены. Никто не оказывал им никакой медицинской помощи, и они разрывали на бинты свои рубашки.
День сменялся ночью, на смену ночи опять приходил день. Вот все, что запомнилось Андрею в этом страшном путешествии. От товарищей, попавших в плен позже, он узнал, что интервенты в конце концов были выбиты с нашего берега. Тут же ему рассказали о смерти Павлина Виноградова. Валерий был жив. Все эти известия, радостные и горькие, Андрей воспринимал сейчас с тупым безразличием. Мысли мешались у него в голове. Красноармейцев почти не кормили.
Когда на пятый день пленных выгрузили в Архангельске и отвели в тюрьму, Андрей еле держался на ногах.
Первым в тюремную канцелярию вызвали почему-то именно его.
В канцелярии за письменным столом сидело несколько офицеров. Один из них, белогвардеец, вел допрос. Двое иностранных офицеров молча слушали. В стороне от них, на деревянном диване, дымя сигаретой, сидел американский офицер.
Давать какие бы то ни было военные сведения Андрей наотрез отказался.
– Вы комиссар?
– через переводчика спросил американец, которого все называли господином Ларри.
– Нет, - ответил Андрей.
– Лжете... В Усть-Важском в контрразведке имеются ваши документы: штабное удостоверение, студенческий билет. Шестого сентября вы случайно спаслись из рук наших разведчиков. Но уже через два дня вы опять попали в плен. Не скрывайте правды! Нам все известно.
Вид Ларри, его голос, его плотно сжатые злые губы - все внушало Андрею отвращение. Он чувствовал, что от усталости у него мутится в глазах и на лбу выступает холодный пот.
– Итак, вы не комиссар?
– иронически переспросил его Ларри.
– Разве у большевиков так много образованных людей?
– Образование не имеет значения. Звание комиссара надо заслужить.
Выслушав Андрея, Ларри переглянулся с офицером, сидевшим рядом с ним. Потом, уставившись прямо в глаза Андрею и точно пытаясь заглянуть ему в душу, он быстро спросил:
– Большевик?
Андрей подумал и утвердительно кивнул головой. Офицеры быстро заговорили между собой, после чего Ларри что-то записал себе в книжку. Допрос окончился. Андрея повели сперва по тюремному коридору первого этажа, затем наверх по каменной лестнице.