Северное сияние (др.перевод)

— Что происходит? — спросила Лира цыганенка, который наблюдал за этим разинув рот.

— Чего она разозлилась?

— Из-за сына, — ответил ребенок.

— Из-за Билли. Думает, наверно, что его Жрецы забрали. Они могли. Я его не видел с…

— Жрецы? Так они и в Оксфорд пришли? Цыганенок окликнул друзей, тоже наблюдавших за Ма Костой.

— Она не знает, что тут делается! Она не знает, что Жрецы пришли!

Пяток сопляков воззрился на нее насмешливо, и Лира бросила сигарету, восприняв это как сигнал к драке. Все деймоны мгновенно приобрели воинственный вид — обзавелись кто клыками, кто когтями, кто вздыбленной шерстью, а Пантелеймон, презирая скудное воображение этих цыганских деймонов, принял вид дракона величиной с борзую.

Но бой не успел начаться: в гущу ворвалась Ма Коста, отшвырнув с пути двух цыганят, и встала перед Лирой, как боксер.

— Ты его видела? Ты видела Билли?

— Нет, — сказала Лира.

— Мы только пришли. Я его сколько месяцев не видела.

Деймон Ма Косты, ястреб, кружил в ясном небе над ее головой и немигающими желтыми глазами яростно озирал окрестность. Лира испугалась. Никто не волнуется, если ребенка несколько часов нет, тем более цыганского ребенка: в сплоченном плавучем мире цыган все дети драгоценны и бесконечно любимы, и мать знает, что, если ребенок пропал из виду, поблизости от него будет кто-то другой и защитит его не раздумывая.

Но вот Ма Коста, королева среди цыган, в ужасе от того, что исчез ее ребенок. Что же это делается?

Ма Коста окинула невидящим взглядом кучку ребят и пошла прочь сквозь толпу на набережной, громогласно призывая сына. Ребята повернулись друг к другу, позабыв вражду перед лицом материнского горя.

— Кто такие эти Жрецы? — спросил приятель Лиры Саймон Парслоу.

Первый цыганенок ответил:

— Не знаешь, что ли? Они по всей стране воруют детей. Они пираты…

— Не пираты, — поправил другой, — они Ганнибалы. Поэтому их и зовут Жрецами.

— Они едят детей? — спросил другой ее приятель Хью Ловат, кухонный мальчик из Колледжа Святого Михаила.

— Никто не знает, — сказал первый цыганенок.

— Они их забирают, и больше их никто не видит.

— Все это мы знаем, — сказала Лира.

— Мы уже сколько месяцев играем в детей и Жрецов, еще до вас. Спорить могу, их никто не видел.

— Видели, — сказал один мальчик.

— Кто же? — прицепилась Лира.

— Ты их видел? Почем ты знаешь, что там не один человек?

— Чарли видел их в Банбери, — сказала цыганская девочка.

— Они подошли и заговорили с женщиной, а другой человек утащил ее маленького сына из сада.

— Ага, — пропищал цыганенок Чарли.

— Я сам видел!

— Как они выглядят? — спросила Лира.

— Ну… я их не совсем видел, — сказал Чарли.

— Зато видел их грузовик. Они приехали на белом грузовике. Засунули мальчика в грузовик и быстро уехали.

— Почему их зовут Жрецами? — спросила Лира.

— Потому что они их жрут, — сказал первый цыганенок.

— Нам говорили в Нортгемптоне. Они там тоже были. Девчонка в Нортгемптоне, у ней увели брата, и она говорит, человек, который забрал его, сказал, что его съедят. Это все знают. Они их жрут.

Цыганская девочка, стоявшая рядом, громко заплакала.

— Двоюродная сестра Билли, — сказал Чарли. Лира спросила:

— Кто последний видел Билли?

— Я, — откликнулось полдюжины голосов.

— Я видел, когда он держал старую лошадь Джонни Фьорелли… Я видел его возле продавца пастилы… Я видел, когда он качался на кране…

Сопоставив свидетельства, Лира решила, что в последний раз Билли видели не больше чем два часа назад.

— Значит, за эти два часа тут побывали Жрецы… — сказала она.

Они оглядывались вокруг и ежились, несмотря на то, что грело солнце, и набережная была запружена народом, и запахи стояли привычные — смолы, лошадей, курительного листа. Беда в том, что никто не знал, как эти Жрецы выглядят, и, по словам Лиры, которая определенно главенствовала теперь над всей перепуганной компанией — и колледжских, и цыганских, — Жрецом мог оказаться каждый, любой.

— Они должны выглядеть как обыкновенные люди, иначе бы их сразу увидели, — объяснила она.

— Если бы они только ночью приходили, тогда могли выглядеть как угодно. Но раз приходят днем, должны выглядеть обыкновенно. Так что кто угодно из этих людей может оказаться Жрецом…

— Нет, — неуверенно возразил цыганенок.

— Я их всех знаю.

— Ну, не эти, значит, кто-нибудь еще, — сказала Лира.

— Пошли их искать! И белый грузовик!

Стала собираться стая. К первым следопытам присоединялись новые, и в скором времени тридцать с лишним цыганских детей носились взад и вперед по набережной, забегали в конюшни, карабкались на краны у причалов, прыгали за изгородь широкого луга, взбегали по пятнадцать человек разом на старый разводной мост над зеленой водой и опрометью неслись по узким улочкам Иерихона, между маленьких кирпичных домов с террасами к огромной квадратной башне — Часовне Святого Варнавы Фармацевта. Половина из них не знала, чего ищет, и думала, что это просто игра, но Лира и ее приятели испытывали настоящий страх всякий раз, когда замечали одинокую фигуру в переулке или полутемной Часовне — Жрец?

Но Жрецов, конечно, не было. В конце концов безуспешность поисков и настоящая тревога за пропавшего Билли погасили всякое веселье. Близилось время ужина, и, когда Лира и двое колледжских мальчиков уходили из Иерихона, они увидели, что на пристани, там, где стояла лодка семьи Коста, собираются цыгане. Некоторые женщины громко плакали, а рассерженные мужчины стояли кучками, и деймоны их взволнованно летали над головами или рычали на каждую тень.

— Сюда Жрецы не посмеют прийти, спорю, — сказала Лира Саймону Парслоу, переступив порог величественной Ложи Иордан-колледжа.

— Да, — неуверенно согласился он.

— Но я знаю, что и с рынка исчез ребенок.

— Кто?

— Лира знала почти всех ребят с рынка, но об этом не слышала.

— Джесси Рейнольдс, из шорной. Вчера, когда закрывались, ее не было, а вышла только за рыбой для отца. И не вернулась, и никто ее не видел. Весь рынок обыскали и все вокруг.

— Даже не слыхала об этом! — с негодованием сказала Лира. Она считала досадным упущением со стороны своих подданных, если они не рассказывали ей обо всем и сразу.

— Ну, это вчера было. Может, она уже нашлась.

— Пойду узнаю, — сказала Лира и повернулась к выходу.

Но не успела дойти до ворот, как ее окликнул Швейцар.

— Слушай, Лира! Сегодня вечером тебе нельзя уходить. Распоряжение Магистра.

— Почему нельзя?

— Говорю тебе, распоряжение Магистра. Он сказал: когда придешь, больше не уходи.

— Догоняй, — сказала она и выскочила вон раньше, чем старик успел шагнуть за дверь.

Она перебежала узкую улочку и углубилась в проулок, где фургоны разгружали товар для Крытого рынка. Торговля уже кончалась, и фургонов было мало, но у центральных ворот напротив высокой каменной стены Колледжа святого Михаила курили и разговаривали несколько молодых людей. Одного из них, шестнадцатилетнего парня, Лира знала и восхищалась им, потому что он мог плюнуть дальше любого человека — неслыханно далеко. Она подошла и смиренно дожидалась, когда он ее заметит.