Северные амуры
Шрифт:
Старики молчанием одобрили это свидетельство служителя мечети.
Мулла взял Коран и внятно, отчетливо прочел суру о таинстве брака.
— Согласен ли ты взять в жены сыну своему Сафию, законную дочь начальника кантона Бурангула? — спросил он строго Ильмурзу.
— Согласен.
— А сын согласен?
— И сын согласен.
— Согласен ли ты отдать дочь свою Сафию за законного сына Ильмурзы Кахыма? — обратился мулла к Бурангулу.
— Согласен.
— А дочь согласна?
— Стану я ее спрашивать! — побагровел Бурангул. — В нашем роду судьбу дочери неизменно решал
— Мы слышим голос достойного мужчины! — восхитились свидетели церемонии.
Записав в книгу имена сочетающихся браком, мулла Асфандияр прочел заключительную молитву, сказал «Аминь».
Гости рассыпались в пожеланиях:
— Да пошлет Аллах счастья новобрачным!
— И долгой жизни молодым!
Ильмурза и Бурангул поднесли собравшимся подарки: старцам — подороже, молодым — подешевле.
Мулла протянул Ильмурзе чашу с освященной водою.
— Окропи святой водицей сына и Сафию-килен [25] !
На этом обряд исяп кабула и никаха завершился — Кахым и Сафия отныне и до скончания века стали законными мужем и женой.
Сияющий от исполнения сокровенного желания Ильмурза хлопнул в ладоши, дверь открылась, служки внесли блюда с горячими, с пылу, с жару, кушаньями, бодро кипящие самовары, и пир возобновился с новой силой.
25
Килен — сноха, невестка.
23
После малой свадьбы Кахым преподнес теще, теперь тоже вполне законной, лисью шубу. И получил право навестить молодую жену. Однако на пути к новобрачной возникло множество утвержденных обычаями преград. Калым еще не выплачен, и двери дома тестя и тещи на прочных засовах. И все же встретиться возможно, но как бы украдкой.
На коне, в праздничном бешмете, удалой джигит неспешно ехал по оренбургской улице. Вдруг на всадника накинулась ватага подростков.
— Пока не подаришь по ножичку, не пропустим к Сафие-апай!
— Хвост жеребцу оторвем, если не одаришь ножиками!
Кахым беспрекословно подчинился, вручив паренькам по маленькому ножику, после чего озорники расступились, пропустили его и даже некоторое время сопровождали с восторженными криками. Едва конь перешел на размашистую рысь, на дорогу высыпали девушки. Крепко сцепившись за руки, выстроили веселую, смеющуюся, приплясывающую изгородь.
— Эй-ей, молодожен, а где же твои дары?
— Вашим братишкам раздал ножички, а вам, красотки, ничего не привез! — попытался отшутиться джигит, горяча коня.
Но смелые девицы взяли всадника в кольцо, теснили, хватались за посеребренную уздечку.
— А где монеты?
— Без подарка не проедешь!
И запели хором:
Без выкупа, езнэкэй, Не видать тебе Сафии, езнэкэй, Не видать ее красы, Черных глаз и косы. Двери дома на замке, Позолоти ключ, езнэкэй!Кахым кинул на землю пригоршню монет и весело сказал:
— Ах, какие вы пригожие, ах, какие добренькие, сестрички! И далее не оставляйте меня, бедного, попечением и заботой!
Но девушки и ухом не повели на такие льстивые слова:
— Не велик же твой подарок, милый зятек!
— Если жадничаешь, то не скажем, где спрятана твоя Сафия!
— Скажи-ите, ради Аллаха, скажи-ите! — притворно жалобно заныл всадник.
— А вот и не скажем!
Самые бойкие, храбрые схватили его за сапоги:
— Стащим с седла, скупец!
Кахым с видом полного отчаяния поворачивал коня то вправо, то влево.
— Задавит вас мой скакун, сестрички!
— Если жалеешь, торопись с подарками, зятек!
Он вручил им кожаный кошель с деньгами и тронул коня, девушки расступились, но тотчас появились молодухи, раскинули поперек улицы цепь и шире, и плотнее.
— Мы давние подружки твоей Сафии! Путь тебе к ней заказан.
— А где же мне ночевать? — схватился за голову Кахым.
— Брачную ночь проведешь в клети Батыргарея.
— Где клеть Батыргарея?
— Отсюда не видать! — смеялись проказницы, продолжая игру.
— Укажите клеть Батыргарея.
— Ты же озябнешь в пустой клети! — заливались хохотом насмешницы. — Найди свою Сафию, и будешь молодец из молодцов, а не найдешь, позор тебе, недотепа!
— Зря лясы с нами точишь, новобрачный! Ищи скорее, иначе ее разбойники украдут!
Кахым спрыгнул с седла и, ведя коня в поводу, пошел из дома в дом, с крыльца на крыльцо, спрашивал униженно, где же спрятана его Сафия, но хозяева отмалчивались, и он давал им подарки.
А молодухи сопровождали его, осыпая упреками:
— Не трясись над рублем, зятек!
— Твоя женушка — сокровище, а тебе жаль подарков нам, ее закадычным и верным подругам! Срам!
— Сокровище? Да я ее еще не видел.
— И-и-их, бесстыдник, он нам не верит! Говорим же, что Сафия — красавица.
— И добрая, разумная!..
Карманы опустели, и пришлось Кахыму доставать из седельной сумы тяжелые серебряные монеты. Лишь после этого подружки Сафии смилостивились и довели до дома, где в самом потаенном углу двора, в сарайчике, спряталась Сафия.
Едва Кахым появился, она взвизгнула, выскочила из убежища и помчалась быстрее степной серны, закрывая на бегу платком лицо, а он припустил за нею. Подружки стояли у ворот и вопили на разные голоса, хлопали в ладоши, смеялись, подзадоривали и Кахыма, и ее, обреченную на закланье ярочку. Долго гонял он ее по двору, и наконец Сафия обессилела, зашаталась, вот-вот рухнет, тут-то удалец и принял ее в могучие объятия, и этим закрепил свои права на нее, и все свидетели убедились, что Сафия принадлежит ему, но лица своего она ему еще не открыла, и он не пытался поднять платок.