Северные сказки. Книга 2

(Слышал от здешних стариков. Но бывало, приходили из других стран, и масса сказок переводилась.)

Макаров Иван Алексеевич

Живет в Нёноксе, 45 лет от роду. Иван Алексеевич рассказал мне только одну сказку и то плохо, но в погосте все указывали на него, как единственного человека, знавшего комедию «Царя Максимильяна». Иван Алексеевич действительно знал «Максемьяна» и, кроме того, «Шайку разбойников», которые он мне и рассказал. Не бывал, т.е. не плавал в качестве работника в море, не работал «в лесе», не бывал на лесопильных заводах, все «бился около дому». «Царя Максемьяна» и «Шайку» знает потому, что сам участвовал в них, исполняя обыкновенно роль Адольфа и Есаула.

269

Шут

В одной деревне жил шут. Недалеко от деревни у купца был пир, на пиру был поп; услыхал он, что есть шут, которой каку угодно можот шутку сшутить. Шут приехал и спрашивает попа: «Какую тебе шутку сшутить, за сто рублей или за двести?» — «В сто рублей». Шут взял деньги и унёс. Попу денег жалко стало и поехал к шуту денег просить, и видит, сидит девица под окном. Он и спрашивает: «Шут дома?» — «Дома нету, а с его денег не получишь». — «А вы хто?» — «А я сестра, и зовут меня Шута Баламута да Шутова Маршута. Возьми меня в роботницы, я деньги сто рублей отработаю». А это шут и был. Поп взял, и заставили баню топить. У священика было три дочери. Шут пошел в баню, со старшой дочерью и познакомилса, потом и со второй, даже и до третьей дело дошло. Не через долгое время стал свататься жених за старшую дочь. Она оказалась беременна; жених стал свататься на второй и на третьей, и те были беременны. Поп и придумал отдать Шутову Маршуту. Обвенчали, положили спать, муж стал ее обнимать, ласкать, а жена говорит: «Вы меня, пожалуста, не троньте, я не могу ничего терпеть». А муж говорит: «Дак как же, раз обвенчались дак?» — «А вы лучше отпустите меня до ветра». Муж и пошел, а она и говорит: «Мне при вас совесно, привежите верёвку». Он привезал, она и пошла. Шут привезал борана за рога, мужу скучно стало ждать, он спрашиват: «Што долго?» Ответу нет. Муж и потенул за верёвку и вытащил борана. Известили батюшку. Шут перенаредился в мужицкое платье, пришел к батюшку сестра проведыват: «Каково моя Маршута поживат?» — «Очень хорошо, да я её отдал взамуж, но только что она на первой ночи от мужа убежала». Шут стал просить Маршуту, поп и зять заплатили шуту по 100 рублей, штобы он некуда не ходил и не просил на них. Шут не согласился, поп и зять прибавили еще по сту. Шут сказал: «Ну, давай, чорт с ей, быват и найдётся». Четыреста получил и ушел. От этого Шута недалёко жили розбойники; узнали, что у шута денег много. Шут догадалса, что розбойники придут, он взял затащил в избу лошадёшку и подал немудринького кормишечку, привезал ко хвосту мешочик с деньгами. Розбойники заходят в избу, шут по мешочку и ударил молоточком, деньги россыпались. Шут и говорит розбойникам: «Тише, братцы, вишь кобыла серебром серёт, если бы кормил овсом, золотом бы срала». — «Продай нам кобылу». — «А купите, двести рублей возьму». Дали двести рублей, повалили на телегу и привезли домой; завели в комнату, подослали ковров на пол, надавали овса и сидят, дожидают, скоро ли кобыла золотом засерёт. Кобыла ела, ела, объелась и задристала, всё огадила. Розбойники и говорят: «Пойдём и шута убьём». Шут догадалса, взял заколол телёнка, изжарил, поставил на стол. Розбойники вошли, он их садит: «Садитесь, гости любящи, покушать». Розбойники закусили и говорят: «Пойдём с нами, мы тебя удавим». Повезли. Привезли к пролуби и оставили зашитым в куле, пролубь замерзла, спустить нельзя было; розбойники пошли за топором да за пешней, чтобы пролубь росчистить.

Едет по дороге писарь, шут ему и кричит: «Вот какие чудеса! Тянут меня за волоса на небеса, только судить не умею, давай меняться». Писарь согласился. Поменялись. Шут залез на лошадку и уехал. Розбойники пришли, росчистили пролубь и пустили куль в воду. Идут домой, а шут навстречу: «Здравствуйте, робята!» — «Да ты, шут, здесь?» — «Здесь». — «Как очутилса здесь?» — «Я там коней имал, видите, теперь у меня сивко да бурко». Розбойники и говорят: «Шут, соспускай и нас». Он согласилса, принесли кульё, он всех и переспускал.

Трифоноф Федот

Федот Трифонов, старик 73 лет, живет в селе Сюзьме, на самом берегу моря. Говорил мне, что «в старину хорошо знал много сказок, теперь все перезабыл, не помнит истово, а слова два-три знает, не стоит рассказывать».

270

С промыслом

Пошел человек в лес, ходил день, некого не мог упромышлять. Стало темнеть, он и опристал. Опёрса о лесину отдохнуть, а ружьё было на плече, дулом кверху. Лесина лапой по глазу хлопнула, искры из глаз и полетели, одна искра и попала в запал, ружьё и выстрелило; а на вершине сидел чухарь, чухарь-то пал да зайца убил. Вот мужик и с промыслом.

271

Ваня и Маха

Человек молодой ходил в лес, сидит заец, под зайца подошел, ружьё наладил зайца подстрелить и говорит: «Шкуру продам, на шкуру женюсь, детей будет двое, Ванька и Машка. Дети выростут и забалуют, я их буду унимать: "Ваня да Маха, полноте баловать!"» Скрычал, заец и убежал.

Корельский Степан Петрович

Хозяин земской станции в селе Красный Бор. В молодости знал песни и сказки, но с 20 лет пришлось кормить семью, и сказки и песни «вылетели из головы». Про лешего и водяного рассказывал из собственной практики.

272

Лешой

Я пошел полесовать, день был туманной (сонча не было). Межу тем нашел рябчиков стадо и учал их промышлять и промышлять не стало даватча, ружьё не полетело. Я учал поматерно ругатча. День этот прошел, я нечего не попромышлял и вышол я к озеру своему в десять часов вечера, в потёмках в глухих. И после эфтого быванья наклал папиросу, пошел домой. Ну, отошел я от этого места, где курил, и мне целовеком показалось, заместо рябов. Он и спросил меня: «Каково промышлял?» А я ему ответил поматерно. «Когда ты сегодни не промышлял, и вперёд тебе промысла не будет», — ответил он на моё слово. Он стал меня звать с собой: «Пойдём со мной, я видел рябов довольно». На эфтот конеч я ему ответил поматерно, да наконеч того взял, стрелил на испашку (через плечо свое назад). Он заграял, да и потерялса.

273

Водяной

Ходил за рябчиками, ночью часов в двенадцеть, хотел через реку брести, попадал к лесной избушке; спустился в реку, и мне показалса водяной хозяин, и в этой речки мне показалса водяной хозяин, как есь месец пёк, пловёт прямо на меня, я и в гору выскочил, острашилса. На гору выбрал и ночевал на горы в зароде, в ту ночь не смел брести.

Бабкин Федор Яковлевич

Очень дряхлый старик 72 лет, живёт в Красном Боре. Очень религиозно настроен и не захотел мне ничего рассказать, кроме двух случаев из своей жизни.

274

Надсада

Был я в Новогородчины в бурлаках, ходил ночевать в деревню, с роботы вёрсты три. Идут, меня надворье понудило, я и осталса; догнал, товарищи пробуют силу свою у овина, хто сколько можот поднять. Говорят мне: «Фёдор, можь-ле эту лесину на плечо поднять?» Я лесину схватил, на плечо поднял и пошел по подлесины. Товарищи кричат: «Неси, неси». А я говорю: «Подьте вы к матери, чего нести-то?» Взял да и бросил. Дерево бросил, в фатеру прибежали, соломы нанесли, в фатеру повалилися. Поутру стал, как связаной, сам собой владеть не могу. В тот день на работу не вышол. Да потом повалилса, да месяц в казармы валялса.

275

Пометило

Шел по лесу, увидел медвежью берлогу, наклонилса над ней, а там глаза зеленеют, я и испугалса. Пошел я по лесу, ботало слышно, а место сузёмок, скотине некак быть. Пошел дальше и вижу: самоед оленя ведёт, и на олени ботало, я от них прочь с испугу. После этого долго хворал с испугу.

Базакова Ульяна Ивановна

Старуха 50 лет, сирота круглая, живет в «водихах» в одном большом семействе, в посаде Уне. С большим трудом согласилась рассказывать мне сказки, все отговариваясь, что ничего не знает и не помнит, а сама просто «стыдилась», как созналась впоследствии. «Прежде столь сказок знала, что сметы нет, а теперь стала хворать, и не-кака на ум не идёт». Рассказала Ульяна Ивановна мне только те сказки, которые «из уст не вымётывала, всё робятам сказывала». Живя в водихах, чувствует себя очень приниженно и, когда я все время называл ее по имени и отчеству, она мне говорила: «Не величай ты меня, Христа ради, какая я тебе Ульяна Ивановна!»

276

Лиса и волк

Жил волцёк с лисицькой. У волцька была избушка хворостена, а у лисицьки ледена. Лето пришло, а у ей избушка и ростаела. Лисицька пошла к волцьку на подворье проситця. «Волцёк, пусти меня на подворьицо?» — «Нет, лиса, я тебя не пушшу, сам повалюсь да и хвост ростену». И другой раз пришла на друго утро, и на третье пришла. «Хошь на приступоцьку пусти». Волк смиловалса, ей и пустил. Спала на приступоцьке и на пецьку зашла, на пеци и розговаривала. Волк спрашиват: «Лисиця, у тебя што есь?» — «У меня, волк, нецего нет». — «А у меня ведро масла есть на подволоке». Лисиця в трубу ногами и заколотила. Волк спрашиват: «Лисиця, хто это колотится?» — «А это поповы снохи меня бабить зовут». — «Поди, лисиця, обабь». Лисиця пошла на подволоку. Пришла, волцёк и спрашиват: «Кого Бог дал?» — «Зацинышка, зацинышка». На друго утро лисица опять и заколотилась в трубу ногами. Волк спрашиват: «Лисиця, хто это колотится?» — «А это поповы снохи меня бабицьця зовут». — «Поди, лисиця, обабь». Лисиця пошла на подволоку. Пришла, волцёк и спрашиват: «Кого Бог дал?» — «Серёдоцьку, серёдоцьку». А в третий: «Последышка, последышка». На четверто утро волк стаёт и говорит: «Лисиця, разве нам сегодни блинов напекци? У меня ведро масла есть, поди-ко сходи на подволоку». Лисиця пошла на подволоку и ише дале упехала ведёрко. «Не могла натти». Волк пошел сам, ходил, ходил и нашел порозно ведро. «Лисиця, наверно, ты масло съела». Лисиця отпираицца: «Нет, я не съела». Затопили пець, поставили жопы к пеци: у кого масло побежит, тот и съел. Волк повалилса к пеци, пригрелся да и заспал. А у лисицы масло бежит, она взяла да свою-то крынку под его жопу пехнула. И забудила волка: «Волк, волк, погляди-ко, колько у тебя масла набежало, ты масло и съел». Волк и говорит: «Верно, лисиця, я сам и съел». Лисиця говорит: «Волк, прости меня грешную, я съела, ты хоть мою-то вину на себя принял. Я тебя за то хоть навагами свежими накормлю». — «А где ты возьмёшь?» — «Я наужу». Побежала по дороги, попал мужик, идёт с навагами. Лиса на воз забралась да по наважке с возу и роет. С возу соскочила, наваги собрала и к волку принесла. И наварили ухи, наелися. Волк и говорит: «Мне бы сходить поудить. Как ты удила?» — «А я в пролубь хвост спущу, наважка да две, наважка да две». Волк сам пошел удить, в пролубь хвост спустил. Мороз был, у его хвост и примёрз. Он и заревел. Поповы неньки пришли за водой его и поцяли бить. Волк рвался, рвался и хвост оторвал; на лисичку россердилса и выгонил с подворья.

227

Петушок задавился

Петушок были с курушкой, ходили на попово поле, клевали зёрнышка. Петушок зёрнышком и подавилса. Курушка и побежала к реки просить воды, петушка напоить: «Река, река, дай воды, вода нести петушку, петушок задавилса бобовым зёрнышком». А река говорит: «Ступай поди к липы, попроси листу, тогда дам воды». Курушка пришла к липы и говорит: «Липа, липа, дай листу, нести к реке, река даст воды, воды нести к петушку, петушок подавилса бобовым зёрнышком». Липа говорит: «Сходи к девушки, попроси нитоцьки, нитоцька нести к липы». Девушка говорит: «Сходи к коровушке, попроси молоцька». Курушка побежала к коровушке и говорит: «Коровушка, коровушка, дай молоцька, нести к девушке, она даст нитоцьку нести к липе, липа даст листу нести к реке, а река даст воды нести к петушку, петушок подавилса бобовым зёрнышком». Коровушка говорит: «Сходи к сенокосцям, принеси сена, тогда дам молоцка». Курушка побежала к сенокосцям и говорит: «Дайте сена, петушок подавился бобовым зёрнышком». — «Сходи к кузнецам, пусь скуют косу». Курушка побежала к кузнецам, они послали ее к угольникам. Угольники дали уголь, она пошла обратно, к сенокосцам, к коровушке, к девушке, к липе, к реке. Когда курушка с водой пришла к петушку, петушок уж задавилса.