Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Северный гамбит
Шрифт:

Пономаренко приехал не просто так, будучи одним из посвященных в нашу тайну — но и прежняя должность пока на нем, главный командир всех советских партизан. Хотя вся наша территория уже освобождена, но оказалось, что партизаны куда привычнее армейцев к «малой войне» — гонять всяких там «лесных братьев». Знаю, что соединения Ковпака, Сабурова, Федорова, Наумова, еще кого-то переформированы в дивизии НКВД и успешно искореняют бандеровскую сволочь. А поскольку и Польша, по крайней мере к востоку от Вислы, это теперь наш тыл, то аковцы, бегающие по лесам — следующие в очереди. Вот Пономаренко и прилетел на месте ознакомиться с обстановкой. А тут еще эти арабы на голову свалились, аллах бы их побрал!

— Пантелеймон… простите, Петр Кондратьевич, а вы знаете, как этих сами немцы называют? «Вонючки» и «засранцы» — поскольку, попав под наш артобстрел, поголовно обделываются от страха. И от этих джихад — да вы что? В мое время их израильтяне имели, как хотели, будучи в двадцать раз меньше числом. Ну не умеют арабы воевать,

пассионарности не хватает!

А в самом деле, если чисто академически посчитать соотношение коэффициентов боеспособности арабов и Советской Армии сорок четвертого года? Пожалуй, что близко к нолю — если только не взвод против батальона брать. Но уже наш полк — штатного состава в полторы тысячи человек, со средствами усиления — перемелет в фарш арабскую орду любой численности, лишь бы боеприпасов хватило. Куча неуправляемого мяса, без дисциплины, организованности, умения как-то взаимодействовать подразделениями! Обученных офицеров и сержантов нет, боевую технику и тяжелое вооружение использовать не умеют, службы тыла, снабжение и транспорт считаются исключительно синекурами, дающими право воровать — ну, и патологическая лень, медлительность, полное пренебрежение боевой учебой. И в нашем времени удивляться следует не тому, что израильтяне успешно выживают среди ста миллионов арабов, а тому, что Израиль пока не завоевал эти сто миллионов, забрав себе всю их территорию — вероятно, оттого, что оккупационных войск не хватит после поддерживать порядок.

И дернул же черт, когда размещались-представлялись, зацепиться языками с особистами касаемо лингвистики! Я до сих пор немецкий знаю на уровне «номер твоей части? кто командир?», пленного допросить могу — сугубо по стандартному опроснику — понять и записать ответы. А подробно расспросить уже никак — вот английский знаю свободно, испанский хорошо, а Валька с Андреем даже по-арабски смогут, вышло так (не стал уточнять, что в 2012-м мы в Сирию шли, и наверное, там и должны были работать и с местными общаться, оттого нашу группу и выбрали). Сказал — и забыли, ну какой арабский язык на фронте сорок третьего года! А вот вышло, что местные товарищи не забыли, и нас привлекли. Когда с недавних пор среди пленных стали попадаться неизвестно кто — в немецкой форме, без знаков отличия «национальных» частей, на морду лица явные южане, лопочут что-то не по-нашему, но и не по-немецки. Речи их понять никто не мог, пока не разобрали: «Аллах, Аллах», — и вспомнили про наших Андрея с Валькой.

Были там не одни арабы. Один кадр оказался настоящим палестинским евреем! Сначала они всей деревней в Турцию рванули с тем лишь, что смогли унести — поскольку от немцев не ждали ничего хорошего. Затем, кто богатые, те с дозволения турок испарились в неизвестном направлении. Ну, а кто не мог за себя заплатить, тех за проволоку, чтоб не разбежались — причем их богатеям на своих же соотечественников было глубоко наплевать. И сидели, бедные, в ожидании, кому и за что их продадут — причем этот утверждает, что сначала вроде бы шли переговоры с англичанами: «Заплатите, и всех в ваши владения доставим», — но британцы отказались наотрез. Так что сидельцы были уже убеждены, что их продадут Гитлеру в обмен на оружие — вот только немцам сейчас рабы на заводы нужнее, чем смерть нескольких тысяч евреев, так турки их и продали не как евреев, а как рабсилу в довесок к арабам, одной кучей. Ну а они не самоубийцы и не дураки, свою национальность не афишировали, благо внешне на арабов похожи и даже язык кое-как знают.

А поскольку был этот человечек посмышленее арабской массы, то на производстве задержался подольше, видел и рассказал нам много интересного. Что у немцев подневольный труд стал массовым, причем не только в каменоломнях, уже и фабрики в приказном порядке имеют квоту: столько-то человек истинных арийцев отправить на фронт, заменив рабами. Мы это знали. Но какими мерами Гитлер пытается поднять эффективность рабского труда, было новостью. Рабу начислялась зарплата — сдельно, по количеству и качеству им произведенного. Из этой суммы вычитались расходы на содержание (койка и паек), а также установленная обязательная норма (разная в различных производствах). И если раб с отрицательным балансом считался саботажником — со всем последствиями и карой, — то положительная разница обычно выдавалась на руки как поощрение. Причем валюта, в которой шел расчет, называлась — вы только не смейтесь — евро! В разговоре. Официально же — евромарки, которые, как было на них написано, подлежали обмену на рейхсмарки после победы Рейха. В оборот они идти не могли — но практически открыто существовали черные рынки, где евро можно было обменять на настоящие деньги, конечно же, по иному курсу, или непосредственно на товары. Этим чаще всего пользовались иностранные рабочие (те же турки или арабы), которые, в отличие от рабов-пленных, проживающих в таких же бараках за проволокой, имели право выхода на волю. Причем наш кадр умудрялся еще и делать на своем праве гешефт, совершая сделки по просьбе «невыходных» товарищей, конечно же, с процентом в свою пользу.

Но, что на фронт попал, не жалеет. Поскольку там забили бы его до смерти. По цеху надзиратели с дубинками ходят — тоже часто не немцы, а хорваты, галичане, прибалты. Раб ведь никак в сохранности своего орудия труда не заинтересован, напротив, поломка станка для него

законный отдых. Так надзиратели в подобном случае и не разбираются — бьют жестоко, без разницы виноват не виноват! За повтор — по нарастающей и без всякого бюллетеня. В третий бы раз насмерть прибили. Дисциплина для всех одинакова — что пленный, что вольнонаемный (ими формально туркоарабы считаются). Только для русских сделано исключение.

— Что, с нашими хуже всех?

Напротив, есть приказ, к ним относиться бережно, не нанося непоправимого вреда здоровью — говорят, ввели после Сталинграда. Потому наказанием для них может быть лишь карцер и урезание пайка, но не избиение — и русские, по крайней мере на том заводе, использовались исключительно как подсобная рабсила, которую за поломку оборудования нельзя наказать. А самое жестокое обращение с поляками после Варшавы — в последние два месяца очень много их пригнали.

Это мы уже знали. И дело было не только в приказе Гитлера после восстания сделать из Польши ад на земле, но и понимание того факта, что следующего польского урожая Рейху не видать. Потому в землях к западу от Вислы немцы стали отбирать абсолютно всю сельхозпродукцию и скот без всякой платы, расстреливая на месте несогласных. При этом хватали и людей, здоровых мужчин трудоспособного возраста, а также молодых женщин и подростков, кто был способен к работе — и гнали всех на заводы и фермы Рейха, разлучая семьи; что будут есть оставшиеся, не волновало никого. Однако же из поляков в капо, бригадиры, старосты бараков выходят едва ли не чаще, чем из уголовных, формально считавшихся чуть выше прочих категорий. И евреев они не любят как бы не больше немцев — ну, сволочной народ!

— Этого человечка я у вас заберу, — сказал Пономаренко, дочитав протокол. — Что он еще порасскажет — и про немецкий тыл, и про свою ридну Палестину? Может быть, и в пропаганде используем что-то. Победа не за горами, но, товарищи, разбить врага — это полдела! Труднее будет после, чтобы бывший враг нас полюбил. И стал нашим искренним, лояльным союзником. Конечно, кто нас не полюбит, тому и жить не надо на нашей земле — но мы же не можем, как фашисты, всех недовольных истреблять?

Это верно. При чем тут Красная империя и мировой коммунизм? Мы всего лишь ищем и наказываем фашистских пособников и палачей — ну, а что девяносто девять процентов тех, кто за «ридну самостийну» хоть Украину, хоть Литовщину, хоть Польшу, и в сотрудничестве с Гитлером по уши замазались, и сами принадлежат к кулацко-помещичьему классу — так это просто совпадение! Их всех изымем — и пойдут оставшиеся стройными рядами и колоннами вперед и с песней к самому передовому общественному строю!

Мы, после того дела, когда сестру Рокоссовского вывозили, еще один раз ходили на ту сторону — обеспечивали переправу. Сначала разведали, затем поработали корректировщиками, я даже ни одного фрица не пристрелил. Для «винтореза» дистанция нужна метров сто — сто пятьдесят, но не дальше — а когда по немецкому «шверпункту» массированно работают «катюши», то и за четыреста метров очень неуютно в яме лежать. А после еще штурмовики по фрицевской обороне впереди бросали напалм и кассетные бомбы, тут вообще господи помилуй — ночью запросто можно промахнуться метров на семьсот! Это не Петсамо, где наши должны были снаряды экономить, и оттого вперед посылали нас — для корректировки и еще снайперками выбить важные цели: наблюдателей, посыльных, телефонистов, да хоть тех, кто захочет убежать. А ведь года еще не прошло, это выходит — от Волги до Вислы дошли в меньший срок и с меньшими потерями! Хотя со снарядами не совсем еще хорошо, 76-миллиметровых хоть залейся, а более крупные калибры в артподготовке участвуют слабо, лишь по важным целям. Выручают «катюши» и тяжелые минометы, наверное, их национальным оружием Советской Армии назовут. По полевой обороне, дзотам, блиндажам, траншеям работают выше всяких похвал, но корректировать их огонь, особенно ночью, занятие точно не для слабонервных, рассеяние при навесном огне большое, а «Краснополь» лишь в начале семидесятых появится. А «осетр» калибром двести сорок и в полтора центнера весом при попадании оставляет яму на месте любого блиндажа, и получить это себе на голову при недолете — никакое укрытие не спасет.

— И всё пока! Вы подводный спецназ, инструмент дорогостоящий, чтобы его в мясорубке уличных боев расходовать и перед Ставкой отчитываться, если кого-то убьют, — генерал, командир корпуса так и сказал, и добавил: — Еще Одер впереди, там поплаваете.

Сидим в Праге, заняли целый особняк, относительно уцелевший, а в соседях Особый отдел корпуса — в доме, похожем на наш, так что мы, на взгляд непосвященного, то ли охрана, то ли отряд быстрого реагирования при особистах. Пользуемся относительным отдыхом — и вот, сначала арабы, затем Пономаренко. Ничего, скоро вперед пойдем — интересно, удастся ли североморским «водяным» вынырнуть в Берлине из реки Шпрее, чтобы Гитлера схватить?

На севере Таллин взят, немцев скинули в море, идут бои на Моонзундских островах и в Курляндии. Здесь наши на Висле, и взяли уже плацдармы на том берегу, тут в Варшаве, и еще два южнее. Затем фронт дугой по Карпатам, но в Румынии их уже перешли; бои в Трансильвании; в Югославии что-то непонятное — так мы за Тито или нет? Судя по тому, что там происходит, с Тито у нас пока не более чем обмен любезностями, а реальная помощь идет Ранковичу — совместно с его отрядами наши Косово освобождали. Интересно, от кого?..

Поделиться с друзьями: