Сэвилл

В прямоугольнике двери появилась миссис Шоу.

— И какие же великие проблемы вы решаете? — сказала она. — Привели мир в порядок или еще нет?

— Немножко его закруглили, миссис Шоу, — сказал мистер Риген. — Убрали острые углы.

— Вот те на! А я про них ничего не знала, — сказала миссис Шоу.

— Да уж не сомневайтесь, поглаже стал, — сказал отец. — Риген только рот раскроет, и все в ажуре.

— Ну, я себя таким уж замечательным философом не считаю, Гарри, — сказал мистер Риген. Он поднялся и поклонился миссис Шоу. Вновь мелькнули петли подтяжек и белые тесемочки. — Просто у меня есть общий взгляд на положение вещей, а именно что оно улучшается.

— Да, уж ухудшаться ему некуда, — сказала миссис Шоу.

— Что-то нынче вечером у нас во дворе грустно! — сказал мистер Риген. Он предложил свое место на крыльце миссис Шоу, но она, поблагодарив, отказалась, и, поддернув у колен брюки в узкую полоску, он снова сел. — Если не ошибаюсь, близко время весны, когда мысли молодых людей обращаются к любви. И мысли молодых женщин, если не ошибаюсь.

— Что-то я тут молодых людей не замечаю, да и молодых женщин тоже, если уж на то пошло, — сказала миссис Шоу, слегка взвизгнула и рассмеялась. — А вы как считаете, миссис Блетчли?

Сбоку донесся голос миссис Блетчли:

— Я стараюсь держаться подальше от этих двух кавалеров, миссис Шоу. Особенно когда они друг другу подыгрывают.

— Ах, дамы, дамы, да разве мы будем друг другу подыгрывать? — сказал мистер Риген. Он снова встал, на этот раз, по-видимому, для того, чтобы поклониться миссис Блетчли, которую заслонял косяк. — Неужто, видя двух столь очаровательных представительниц прекрасного пола, человек вроде меня или вроде мистера Сэвилла будет способен кому-то подыгрывать, даже если мы совсем голову потеряем? Каждый сам за себя в нашем мире, миссис Блетчли.

— Нет, вы только его послушайте! — сказала миссис Блетчли, взвизгнула, как миссис Шоу, а потом засмеялась, только не так громко. — У него не язык, а просто ложка с сахаром. Что угодно подсластит — проглотишь и не заметишь. Хорошо еще, что он живет через две двери, а не рядом, — добавила она. — А то не обобраться бы нам хлопот.

— Неужто я позволил бы кирпичным стенам, не говоря уж об окнах и дверях, разлучить меня с теми, кем я восхищаюсь, миссис Блетчли? — сказал мистер Риген.

Они обе снова засмеялись — слева и справа от открытой двери раздалось визгливое хихиканье.

— Нет, вы только его послушайте! — сказала миссис Шоу.

— Ах, красоте можно много лет поклоняться с почтительного расстояния, миссис Блетчли, — сказал мистер Риген. — Самые беззаботные из нас могут таить в груди страсть, на удивление ближайшим своим друзьям. Верно, Гарри? — добавил Риген.

— Он, конечно, может, что-то и скрывает ото всех, — сказал отец и тревожно оглянулся на дверь, точно ему не очень хотелось, чтобы Колин узнал про эту сторону жизни мистера Ригена.

— О, миссис Блетчли! Какие тайны самые незаметные из нас прячут подчас в сердце своем! — добавил мистер Риген. Его большая голова легким движением поворачивалась из стороны в сторону, худая шея покраснела, словно показывая всю меру чувств, которые вдруг преисполнили его при виде этих двух женщин. — Пусть каждый занят своим каждодневным трудом, но ведь наступает минута, когда он поднимает глаза и видит в какой-нибудь дальней двери, в каком-нибудь дальнем окне головку, личико, прелестную ручку или очаровательное ушко, миссис Блетчли. Как догадаться, чья прелестная ручка, чье прелестное ушко, чье личико, чей стан и так далее зажгли в нем этот огонь? И как догадаться, кто же тайно лелеет жаркое томление в своей груди?

— Сахару-то, сахару! — сказала миссис Блетчли и засмеялась даже еще пронзительнее.

— Будь я на пяток лет помоложе, пожалуй, я перескочил бы через ваш забор, заставил бы затрепетать ваше сердечко, — сказал мистер Риген и привстал.

— Мистер Риген! — сказала миссис Блетчли. — А что, если бы мистер Шоу был сейчас дома или мистер Блетчли?

— Да уж, не будь кому за ним приглядывать, он, пожалуй, такого натворил бы! — сказала миссис Шоу.

И снова по обеим сторонам двери раздалось визгливое хихиканье.

— Будь мистер Блетчли здесь, — сказал мистер Риген, — я бы напомнил ему, какое сокровище он покинул. Но пока он сражается за короля и родную страну, неужто я позволю себе приударить за его супругой?

— Вам только палец протяни, — сказала миссис Блетчли. Ее голос стал еще пронзительнее и вновь перешел в хихиканье.

— Это что, приглашение, миссис Блетчли, или всего лишь предположение? — спросил мистер Риген. Он встал и отвел назад локти, словно готовый перескочить через забор прямо с крыльца.

— Ох! — сказала миссис Блетчли и взвизгнула. Ее визг словно эхом отозвался по другую сторону двери.

— Держи меня, Гарри, держи меня! — сказал мистер Риген, опуская руку на плечо отца. — Перед такой женщиной разве устоишь!

— Ох! — снова сказала миссис Блетчли, но уже дальше от двери.

— Неужто, миссис Блетчли, вы закроете дверь на засов и оставите красавца вроде меня томиться снаружи? — сказал мистер Риген и, взмахнув рукой, вскинул ногу, точно уже перелетал через забор одним прыжком.

От соседней двери вновь донеслось пронзительное хихиканье, а затем что-то сказала миссис Маккормак со своего крыльца.

— Мистер Риген опять взялся за свое, миссис Маккормак, — сказала миссис Блетчли. — Говорит, что мне и у себя дома не укрыться, — добавила она.

С соседнего крыльца было дано несколько советов, и мистер Риген, словно укрощенный, опустил ногу, опустил руку и, не снимая ладони с плеча отца, медленно сел на приступку.

— Их три против одного! Мне ли спорить, что женщинам всегда достается все самое лучшее.

Со двора донесся общий визг.

— С каких это пор женщине достается хоть что-нибудь хорошее, мистер Риген? — сказала миссис Шоу.

— Хоть что-нибудь? — сказал мистер Риген. — Все самое лучшее только ей да ей, — добавил он. — Лучшие из нас, — он хлопнул себя по груди, — в самом соку. Лучшая часть нашей получки вечером в пятницу. И лучшая часть дня в полном ее распоряжении: лежи себе полеживай на диване с коробкой конфет под рукой. Разве вы видели женщину в шахте? Разве вы видели, чтобы женщина на передовой защищала родную страну?