Sex под запретом

Смешно становится до коликов в животе, едва я это представляю.

Амин обнимет меня за талию, проводя сквозь толпу. Стоит возмутиться, мол, что он такое себе позволяет, но он ничего себе не позволяет, оберегая от столкновения с не совсем вменяемыми и трезвыми любителями клубной движухи.

– Так и что у нас со стенами? – выпаливаю стремительно, ступив ногой на тротуарную плитку и ослепнув от фар, подъехавшей к клубу машины. Из салона вываливаются три парня и три девушки.

Надо же напихались как тунцы в банку. Кто у кого сидел на коленях и без слов понятно. Юбки у двух раскрашенных девиц перекошены. Парни с энергетиками, так что ночь всем предстоит бессонная. Музыка орёт в салоне похлеще, чем приложиться к динамику на сцене.

Амин цепляет меня за руку и ведёт к своей машине. Согласна, там действительно поспокойней будет, а то у меня голова начинает болеть с непривычки от яркого света, музыки и пения, которого и пением не назовёшь.

– Стена, Амин, — любопытство гложет неимоверно и становится без разницы, почему он открывает не переднюю, а заднюю дверь.

– Какая стена? – переспрашивает так, вроде думал совсем не о том, о чем мы спорили. Делаю круглые глаза, затем вовсе их подкатываю, — Ааа стена…стена находится в Арктике, но там холодно, никто не рискнул сунуться.

– Ты понимаешь, что несёшь бред. Я знаю, что есть глубоко верующие плоскоземельцы, но у них, у всех с головой непорядок. Бредятина притянута, даже не за уши и держится не на соплях, — полное разочарование в том, что у него нет достоверных или толковых версий, чтобы меня хоть как-то увлечь.

Отворачиваюсь от машины, чтобы не спеша удалиться домой. Троица во главе с Амином может развлекаться как им угодно, но без меня. Пойду лучше статью накатаю про Нелли Кострову, и совесть меня мучить не будет. Её популярный сын элементарные вещи собрать в одну кучу не может.

– У меня есть фотки, снятые дроном, нечувствительным к низким температурам, — безразличным тоном палит мне в спину Амин и пригвождает к месту.

– Нет у тебя никаких фоток, — травлю ехидно.

Он достаёт из кармана телефон, что-то рассматривая на экране и стреляя взглядом в меня, стоящую на распутье.

– Нет, так, нет, — убирает обратно гаджет. Пряча его и всколыхивая во мне бурю протеста. Я журналист по призванию, моё дело разоблачать бессовестных врунов.

Ненавижу, когда последняя точка поставлена не мной, а ещё меня бесит, что Амин стоит и самодовольно ухмыляется. Он не прав, и я это докажу.

Подхожу к нему впритык, задираю лицо кверху, а он склоняется нависая надо мной. Его дыхание щекочет щёки и провоцирует глобальное омурашение. Кожу на шее иголками колет. Глаза у него удивительные, мерцают плотоядно в полумраке, подхватив от фонарей неоновые блики.

– Дай телефон, — голос у меня становится, как у загульной кошки. Мягкий, шелковистый и чуть-чуть вибрирует. Откашливаюсь, имитируя всего-то першение, а не влияние волнующей энергетики Кострова.

– А волшебное слово, — требовательно откатывает.

Заторможенно взираю на ворот кожаной куртки, затем переключаюсь на округлый вырез белой футболки и участок смуглой кожи. Сглатываю зачем-то трижды и всё – таки киваю.

– Пожалуйста, — совсем тихо выдавливаю.

Амин вынимает телефон, на который мне абсолютно и по неясной причине пофиг. Приобнимает, забравшись рукой под края худи, касается костяшками голой полоски над брюками, затем просовывает за пояс большой палец, отклоняя меня на капот и к себе. Спиной к своей груди. Подбородок кладёт на плечо.

Совершенно, естественно прижимаюсь к нему. Такой он волнующий и наглый. Начинаю взглядом метаться в поисках спасения. Ягодицами вжимаюсь в его ширинку и нет, чтобы пресечь томительные поглаживания в районе пупка, так я ещё и шею подставляю.

Очень всё это возбуждает. Очень…непозволительно. Я как будто безвольная. Чувствую, как воздух нагревается и опаляет лёгкие, когда острый кончик его языка дерзко проходится по коже.

Руки у него волшебные. Особенно та, что подбирается к груди, прикрытой спортивным лифчиком. Соски сжались, напряглись, словно помнят, какие чудеса он с ними вытворял губами.

– Телефон, Амин, — вынуждаю себя сосредоточиться и не рассыпаться на тротуаре угольками.

Прикладывает отпечаток к сенсору, но тот не откликается.

– Походу сел, — озвучивает то, что я и сама вижу. Экран тёмный и без малейших признаков жизни, — Давай внутрь сядем, пятнадцать минут и зарядится.

– Почему пятнадцать? – мне, конечно, поплавило мозг, но не до такой степени, чтобы не вспомнить – достаточно тыкнуть зарядку и телефоном можно пользоваться, ну максимум две минуты ожидания, пока он загрузится.

– Потому что с прикуривателя заряжается медленней, — выговаривает, будто подслушав мои мысли.

Надо же, вот этих подробностей я не знала. Как говорится: Век живи – век учись.

Киваю ему, поддавшись сумятице чувств, тормозящих мой мозг и все когнитивные навыки, то есть те, которые должны были уловить подвох, но оказались слепы и глухи.

Не настораживает меня заведённый мотор, как только мы оказываемся в салоне. Телефон, небрежно брошенный на панель, тоже не вызывает никаких опасений. Признаю, в машинах я дуб дубом. Мало ли, прогреть нужно, перед тем как, что-то заряжать.

– Пристегнись, — повелевает Костров, пока я, не моргая, слежу, как перекатываются мускулы под футболкой от неторопливых, чётких движений.

– Зачем? – выдавливаю из себя, сцепляя на коленях пальцы.

– Затем, Солнце, что ты наивная, просто пиздец, — отпечатывает со смехом, а затем давит на газ и я, буквально сливаюсь с креслом.

[1] Macan ( Май)

= 18 =

Фары тухнут, погружая салон и впереди стоящую многоэтажку в полумрак. Горящие в доме окна, хоть как-то разбавляют кромешную темень. Брутальный профиль Амина смотрится зловеще. Я умею себя накрутить и догнаться бурной фантазией. Чем и занималась всю дорогу. Сопя, кряхтя и негодуя.

Обманщик! Лжец! Наглец! Но...

Далеко не хам.

– Зачем мы сюда приехали, — чопорно стискиваю ноги, потому что даже в темноте чувствуются повально хлещущие из Кострова флюиды похоти. Напряжение потрескивает, а он явно чего-то выжидает.

– Энциклопедию будешь вслух читать, а потом мне пересказывать. Ошибёшься хоть в одной букве, заставлю снимать одежду. Медленно и под музыку, — отсвечивает поистине голливудской улыбкой, якобы уже вообразив, как я кручу перед ним полуголой попой.