Сезон охоты на единорогов

– Как Юрка?

– Спит, – помолчав, ответил Евгений. – Много сил потерял. Я усыпил его на время.

Я кивнул – решение было правильным. Хорошо, что заснул – это даст возможность снять эмоциональную нагрузку. И хорошо, что Женька настолько силён, что умеет сопровождать в сон маленького, но всё-таки веда.

– Как ты сам?

Пожалуй, это меня интересовало ничуть не меньше, чем состояние ребёнка.

– Огонь.

Значило это, что сил через край, эмоции в тонусе, тело в норме. Самая высшая оценка состояния. Это бы хорошо, только Женька отвёл взгляд так, как делают обычно младшие, когда врут. Не первый раз вижу – не обманешь.

– Воздух-то хоть будет? – Полу-сощурился полу-нахмурился я. – Или уже вода?

Ну, не «земля» – это точно. Иначе бы и носоглотка кровоточила, как при сильнейшей перегрузке, и стоять вот так, почти навытяжку, не мог. Значит, либо воздух – легкое истечение сил, либо вода, когда уже подплывает реальность, ослабело и потеряло точность движений тело.

– Отвали… - Хмуро отвёл глаза Женька.

Если бы не то, что сказал он это, скорее, устало, да и взгляд опустил чуть ли не в пол – я бы не удержался и ляпнул что-нибудь не менее злое. А так осталось лишь усмехнуться откровенному хамству – в конце концов, постфактум многое позволяется выжившим…

– Что это было, Жаня?

– Евгений, – почти сквозь стиснутые зубы процедил Просо.

Внутри опалило холодом угрозы. Яркой, как вспышка солнечного луча на льдине. Болезненной, будто острый осколок зеркала под рёбра. Страшной, словно прыжок меж снежных вершин. Вот, ведь, снова какая у нас петрушка получается, что находит коса на камень! Ну и здорово, видимо, мы сегодня разойдёмся… Поломанные и нутром пожжённые. То я ошибаюсь, то он. Но тут-то, ведь, совсем в чепухе дело – ну, село мне на язык имя, которое тебе дал Чуда, так что? Идёт оно тебе, не меньше, чем «Просо». Так что ж ты делаешь, Женька? Не надо, пацан. Не надо… Мы только перестали смотреть друг на друга как на мишени.

– Ладно, Евгений. Из Ками-нэ. – Я постарался остаться максимально спокойным и стать предельно вежливым. – Что случилось там на озере? Иллюзия? Портал в другой предел? Что это было?

Просо молчал недолго. Возможно, сам осознавал происходящее меж нами и оценивал моё терпение. Его явно воротило от продолжения разговора на повышенных тонах, но он всё ещё не мог остановится. Всё горело и жгло внутри холодное пламя неприятия:

– Не иллюзия. И не портал. И не реальность, в том виде, в котором мы её знаем.

Я сцепил на столе руки в замок, исподлобья наблюдая за Женькой. Он был похож на натянутую струну – то ли ждал нападения, то ли сам был готов сорваться в него в любой момент.

– Тебе не хватает информации, да?

Просо не изменил выражения лица. Только побелело оно больше да заострилось, став хищным.

– Почему же? Только дойдут ли они до тебя? Будет ли осознано без должной подготовленности знание?

Вот теперь потребовались серьёзные усилия, чтобы не взорваться. Давно я не слышал такого! Усомниться в уровне подготовки тарха – оскорбить само его право на существование в этом Пределе. Пока мы живы, мы работаем. Пока работаем – мы нужны. А нужные не имеют права снижать уровень возможностей… Чертовски захотелось привстать на месте, подать в поясницу силу идущего первым и взглядом стереть в порошок. Захотелось доказать превосходство и указать место. Но хотелка - она на то и хотелка, что от неё до намерения – напряжение начинающегося действия. Я же не позволил себе даже мимолётного усилия. Ведь в чём-то этот яростный упрямый пацан был прав. Сегодня я оплошал. Только вот не потому, что уровень знаний подкачал. А потому что мне не выпадало в судьбе такое счастье – быть стражем. Я всю жизнь свою границы охранял, на форпосте Предела прожил сознательные годы, защищая незримые стены людского мира. Да, пограничники - это низшая каста среди воинов, и до настоящего стражества мне далеко. Да только и ты, Жань, не потому стражем стал, что учителя растили тебя для этой доли, а потому, что такая судьбина выпала. Вот и мне выпала, вот и мне дай время научиться…

Только вслух я не стал объясняться. Не помогло бы это. Да и отвечать на тяжёлое подозрение тоже не стал. Ни словом, ни ударом. Обойдётся. Хочет драться – пусть первый и начинает.

– Объясни – я понятливый, разберусь, – натянуто улыбнулся я.

Женька замешкался. Сморгнул – напряжение во взгляде сменилось удивлением. Тут же упёр взгляд в стол, скрывая чувства. Но уже было ясно, что потерялся от моего ответа, ожидая боя, а не слов.

– Это… - он замялся, но быстро совладал с собой: - Личная реальность Юрки. Один из тех миров, что он сплёл вокруг нашей реальности. Перенесённая в наш Предел в портал, открытый во время максимальных возможностей по лунному циклу и от твоих сил. «Провешенная от донора», как говорят веды.

Оп. Вот тебе и ёлки-моталки.

Я промолчал. А что ещё прикажите делать, если чувствуешь, как под ногами качается твёрдая почва? Или это колени дрожат? Или у стула шаткие ножки?.. Вед, который свободно проводит миры – чужие и свои? Ребёнок, который словно бумажную салфетку рвёт прочность пространства? Маленький человечек, который качает мировосприятие матёрого тарха? Мне пора на покой.

– Этого не может быть… - сглотнул я, наконец, вязкий комок в горле. – Мальчик ещё мал. Даже зрелый вед не может без дополнительной работы так «раскачать» сознание тарха. Тем более – двух тархов одновременно. Одно дело - создать иллюзию, но совсем другое – провести реальность в реальность. Матрёшка – это высший пилотаж. Я знавал лишь двух, кто делал такое. А Юрка… Он же совсем ещё ребёнок! Необученный толком. Талантливый – да, но тут же дело не в таланте. Это же нужно не только чувствовать, но и понимать. Да и влиять так на сознание тарха – нужно попросту знать, как и какие струны дёргать. И я бы почувствовал проникновение… или защита бы сработала…

Пока говорил, на лице Евгения медленно появлялась хищная усмешка. Злая, скошенная, словно я не сомнения в способностях Чуды высказываю, а напрямую оскорбляю самого Женьку.

– Что? – почти прошипел от задавленный злости Евгений, – Не можешь простить мелкому шкету, что он тебя сделал? Собственная значимость распёрла?

Я вздрогнул от нахлынувшей волны чувств, от грязного стылого зловонного дыхания ненависти, ревущим шквалом бегущего от Жаньки, и стал подниматься. Нарочито и медленно, чтобы дать возможность остановиться и одуматься. Быть может не попросить извинений, но хоть убрать руки от центра – показать намерения мира и сотрудничества. Просо оскалился и ещё более побелел. И тоже медленно, но выверено, не отводя взгляда и готовясь к атаке, начал подниматься из-за стола. Всё, пацан, поговорили! Что так хотел – сбудется. Дальше без боя не обойтись…

– Борислав! – Чуда вынырнул из-за занавески настолько неожиданно, что показалось, что и не спал вовсе, сидя на страже. Но - нет, судя гусиной коже на плечах, заспанным глазам и помятой мордочке, малыш только что с тёплой постели. – Посиди со мной… Мне страшно.

Я замер, будто к горлу клинок прижали, а Жаня шумно втянул воздух и сник на месте. Он сел на пол там же, где стоял, опустил глаза и стал рассматривать свои большие ладони, изборожденные мелкими незажившими шрамами сегодняшнего боя. Даже я видел, что ему больно, но большего, чем просто молча уйти с Юркой, я сделать для него не мог…

Чуда потянул меня за руку на свою сторону комнаты. Постель оказалась смята. Опустил руку на простыню – мокрая. Видимо, Юрку лихорадило. Пока я соображал, есть ли в доме сменный комплект белья и найдётся ли во что переодеть непоседу, Чуда забрался под одеяло и сдвинулся к стенке, освобождая мне место для посадки. Я усмехнулся:

– Малыш, можно у тебя приземлиться?

Юрка уныло покачал головой в ответ:

– У тебя и пропеллера-то нет…

– Зато я, как и Карлсон, мужчина в самом расцвете сил! – натянуто-жизнерадостно отмёл я и, подбив одеяло под его ноги, прилёг рядом, обняв мальчонку.

– Сколько тебе лет, Борислав? – Почти шёпотом спросил Чуда и подкатился ко мне под бок, ловко устраиваясь.

Волной тепла отработавшего на пределе возможностей веда обдало грудь. Внезапно подкатила и тут же отпустила тошнота – мальчик настраивался на мою волну. Осознанно или нет – кто его, такого маленького, разберёт? Одно явно – он предельно нуждался в силе.

– Много, – так же тихо отозвался я. – Я старше, чем самый старый баобаб в самой древней пустыне!

И в знак свободной воли прижал мальчишку к себе. Я знаю, что такое предел… «Кто знает, как страшна беда, как страшен холод лютый, тот не оставит никогда…» Я не оставлю. Пей, сколько возьмёшь! Тархи восполняются быстрее, чем веды. Я справлюсь…