Сфинкс

Мне моментально вспомнились огненно-рыжие бачки Хью Уоллингтона — абсурдная ассоциация, которую я никак не мог выбросить из головы. Амелия продолжала лекцию, и я, сделав усилие, сосредоточился. Пока что я не услышал ничего нового про астрариум, но не сомневался, что скоро Амелия вернется к излюбленной теме.

— Сет убивает Осириса и сражается с Гором, но в итоге Гор выходит победителем. Сет вынужден ретироваться, и бог-солнце Ра дает ему в жены двух сиро-финикийских богинь… — Появился новый слайд. — Ра также наделил его властью над небесным громом. Некоторые считают, что Сет так и не прекратил борьбу, только перенес ее в подземный мир. Но это совершенно иная история. Вернемся к моей гипотезе. Исида всегда привлекала людей — царица богинь, она воплощала в себе совершенную волшебную силу, поэтому неудивительно, что возникло столько посвященных исключительно ей культов. Один из них появился в связи с особенным предметом — астрариумом, который впервые упоминается во время царствования Рамсеса Третьего, второго правителя двадцатой династии. В иудейско-христианском летоисчислении это промежуток между тысяча сто девяносто восьмым и тысяча сто шестьдесят шестым годами до нашей эры. Это важно, поскольку я полагаю, что Рамсес III был связан с исходом хананитов — исходом Моисея, — который стал великим магом, обучаясь у самых выдающихся магов и астрологов при дворе фараона. Один из них придумал и сконструировал небесный ящик, который посвятил Исиде, — мощное средство в помощь фараону, которому предстояло отбить нападение «народов моря» и справиться с возникшей в то время эпидемией чумы. Я твердо верю, что Моисей похитил астрариум, чтобы ускользнуть со своим народом от царской армии и преодолеть Красное море. Он воспользовался священным предметом и развел воды.

Позади меня проектор воспроизвел очередной слайд — на этот раз по библейскому сюжету: Моисей драматически простирает руки к Красному морю, и вода с обеих сторон нависает над ним.

— Позднее, явно мучимый чувством вины и, возможно, руководствуясь остатками уважения к оскорбленной богине, Моисей оставил астрариум в маленьком храме Исиды в Синайской пустыне. Там устройство хранилось на протяжении царствования десяти династий вплоть до последней, тридцатой. Затем астрариум упоминается в свитках в период правления Нектанеба Второго.

Амелия ждала реакции аудитории, но ее не последовало. Только скрипело перо делавшего записи польского археолога и шумел потолочный вентилятор над головой. Она сделала знак помощнику, и на экране появился новый слайд.

На этот раз я увидел Нектанеба — статую фараона на троне, а ниже его печать, которую немедленно узнал, вспомнив саркофаг в Британском музее. Я оглянулся, заинтересовавшись, как отреагирует на ее слова Гермес. Египтолог сидел на краешке стула и пристально смотрел на Амелию. Даже если бы я не знал его отношения к ней, все равно назвал бы его взгляд крайне недоброжелательным. Я снова задумался, что общего было у двух египтологов.

— Нектанеб II был последним фараоном, отчаянно стремившимся связать свою династию с могущественными династиями великого старого Египта. К тому времени легенда об астрариуме была уже широко признана. Об этом свидетельствуют найденные мной выдержки из сонника — папирусов с собранием описания снов, которые, по мнению египтян, предсказывали будущее. Они относятся к двадцать седьмой династии.

На экране появилось изображение иероглифов на тонком пергаменте.

— Здесь содержится описание великого небесного ящика, способствовавшего уничтожению армии фараона и бегству большого числа рабов, ящика, в чьей власти было убивать царей и двигать воды, сушу и небеса. Он принадлежал Исиде, богине высшей магии. Необходимо понимать, что Нектанеб правил страной, охваченной социальными волнениями и политическими интригами. И чтобы сохранить трон, ему требовалось вернуться в прежние великие времена, подчинить себе политических оппонентов и восстановить могущественный Египет прошлого. Ему также постоянно грозило вторжение персов. Поэтому требовалось оружие, символизирующее огромную магическую и духовную мощь. Банафрит, его любовнице и верховной жрице Исиды, было известно про астрариум, и она направила своих людей на поиски в Синайскую пустыню. Астрариум нашли — это явствует из описания устройства в стихотворной строке, выбитой на стене храма, который Нектанеб построил в честь Исиды. Но астрариум был настроен на фараона и предсказал дату его смерти. Об этом известно очень мало, поэтому большинство из того, что я скажу, — только предположения. Предсказание смерти ослабило бы положение Нектанеба, и он сделал все возможное, чтобы скрыть грозное пророчество. Другая версия: его враги — а к тому времени он получил страну, раздираемую волнениями и политической нестабильностью, — воспользовались предсказанием для осуществления собственных тайных планов. И если не придумали сами, то по крайней мере как бы встроили смерть правителя в самореализующееся пророчество. Последнее и, вероятно, самое фантастическое предположение: враги воспользовались пророческими возможностями астрариума, чтобы убить фараона, устроив так, что механизм показал дату его смерти. Банафрит, снабдившая Нектанеба мощным оружием, чтобы спасти его жизнь, стала свидетельницей гибели любимого. Древний Египет был местом, где правили волшебники и маги, над которыми властвовали непостоянные и всемогущие боги и богини. Ничего нет невозможного, дамы и господа.

После таинственного исчезновения Нектанеба мы не находим упоминаний о небесном ящике или астрариуме. Затем в страну вторглись персы, потом Александр.

В следующий раз астрариум возникает во время правления Птолемея Третьего. Свиток с описанием механизма и его возможностей, очевидно, хранился в Александрийской библиотеке, то есть в храме Муз, или «Музейоне». Библиотека была уничтожена в тридцатом году нашей эры.

Появилась средневековая иллюстрация «Музейона» — изображение того, как представляли в те времена хранилище погибших в огне великих письменных творений человечества.

— «Музейон» был величайшей библиотекой античности, а возможно, хотя это вопрос спорный, — всех времен. Там по приказу Птолемея Третьего семьдесят раввинов перевели на греческий пять книг Ветхого Завета, которые составили Тору, там хранились лучшие работы эпохи по математике, астрономии, медицине. Поражало разнообразие языков манускриптов: арамейский, иврит, набатейский, арабский, языки Индии и Египта, что свидетельствовало о многоязычии населения города. В «Музейон» попадало все, что считалось значимым. А Птолемей Третий был известен своим огромным интересом к мистике и религии.

По залу пробежал шумок, люди стали шепотом переговариваться, Я посмотрел назад и с ужасом увидел Мосри и Омара. Они вошли в аудиторию с той стороны и в тусклом свете ряд за рядом всматривались в сидящих слушателей.

Я уже был готов бежать, но в это время с противоположной стороны в зал вошли четверо полицейских и встали по двое у боковых стен. К моему удивлению, их присутствие охладило Мосри и его подручного. Ничего больше не предпринимая, они сели в заднем ряду, сложили руки и враждебно уставились на Амелию. Та сразу разволновалась и столкнула свои тезисы с пюпитра. А пока собирала, я заметил, что у нее дрожат руки. Нетвердо, но воинственно она продолжала лекцию. Полицейские двинулись по залу, а я сидел словно парализованный, не зная, что предпринять.

— Нет сомнений, что царица Клеопатра Седьмая из династии Птолемеев знала из хранившихся в «Музейоне» свитков и об астрариуме, и о его прославленной магической и военной силе.

Внезапно я почувствовал руку на плече и, испугавшись, чуть не выпрыгнул из кресла. Но меня успокоил шепот Гермеса:

— Не паникуйте, Оливер, и никак не реагируйте. Я найду способ вывести вас отсюда. Только жду подходящего момента. Как только скажу, следуйте за мной.

Я оглянулся — египтолог опустился на сиденье за моей спиной. Сидевший в последнем ряду Мосри перехватил мой взгляд и холодно и самоуверенно улыбнулся, словно хотел сказать, что загнал меня в угол. Его глаза заставили меня сжаться от страха, и я, словно пригвожденный к месту, замер, не в силах пошевелиться. Бросил взгляд в сторону проектора — загадочной аристократической фигуры там больше не было, хотя я не видел, чтобы кто-то выходил из зала. Вернувшись на кафедру, Амелия завершала лекцию:

— Я предполагаю, что Клеопатра могла воспользоваться астрариумом во время грандиозного сражения между ее любовником Марком Антонием и Октавианом — битве при Акции. Эту гипотезу мне подсказала моя уважаемая коллега, ныне покойная Изабелла Уарнок, урожденная Брамбилла. — Амелия, обжигая взглядом, посмотрела на меня в упор. — Астрариум то возникал в письменных записях, то исчезал из них, и были большие отрезки времени, когда казалось, что он фактически пропал. Видимо, в эти периоды он находился под охраной секты почитателей Исиды, чья единственная цель — следить, чтобы устройство использовалось только на благо человечества. Что же до сегодняшнего местонахождения астрариума и его реальных способностей творить хаос или приносить удачу — кто знает? На этой ноте я хочу завершить лекцию.

Пока Амелия собирала бумаги, занавес внезапно закрылся. Свет мигнул и погас, погрузив зал в неожиданную абсолютную черноту. Помещение наполнилось криками, люди вскакивали, хлопали деревянные сиденья. Я поднялся и почувствовал, как Гермес схватил меня за руку.

— Сюда! — шепнул он и потащил меня за собой. Мы слепо спотыкались на ведущих на сцену ступенях, затем барахтались в мягком покрове бархатного занавеса. По другую сторону я моргнул, привыкая к полутьме. Прямо передо мной в полу тускло мерцал прямоугольник света, выхватывая из мрака стоявшего рядом на коленях Гермеса. Это был люк сцены. Амелия исчезла.

— Вниз, быстро!

Я спустился по короткой лестнице. Гермес поспешил следом и закрыл за нами люк. Освещая путь зажигалкой, он повел меня по лабиринту подземных коридоров. Когда-то они, вероятно, были узкими каменными улочками древней Александрии, города, знаменитого своими подземными переходами. Держа зажигалку высоко над головой, египтолог почти бежал, выбирая дорогу под каменными сводами и тоннелями из кирпича, где стены источали влагу, а терпкий воздух был почти серным. Я понимал, что ему прекрасно известна сумасшедшая подземная паутина, и все равно удивлялся его уверенной поступи. Сам я споткнулся, упал на колено, намочил брюки в протекавшем посередине тоннеля ручье. Гермес помог мне подняться.