Сгорая сам

Изба вспыхнула спичкой. Но беда скрывалась не в огне, а в отделочных материалах, которые не только легко воспламенялись, но и выделяли в воздух всю гамму ядов. Ларишка не кричала, не звала на помощь и вообще себя не проявляла, в отличие от толпы на улице. Кажется, там начиналась драка - мы отчетливо слышали крики, полные агрессии. А дым заполнял помещения, выедал глаза, и мы перекрикивались, увязшие в серости и сбитые с толку.

– Она в подвале! Она в подвал провалилась!
– услышал я из соседнего помещения.
– Лестницы нет! Осторожно, тут огромная дыра в полу!

Я запаниковал, представляя на дне глубокого подвала маленькую сестру с разбитой головой, кровь заливает обломки кирпичей… Паника длилась не больше секунды - как раз тогда меня обогнал зомби. Потом еще один - с ожогами. Затем сквозь дым я увидел, как одна фигура в свете разгорающегося пламени бросилась в зияющую черную пасть с гнилыми зубьями-досками, что были готовы в любой момент провалиться под нами. Один зомби принял Ларишку и передал ее нам. Мы же (я, двое живых и двое мертвых, включая Ринко) к тому моменту выстроились цепочкой, так, чтобы удержать стоящих на краю в случае обвала. Уже потом я понял - мертвецы, безучастные к своей судьбе, увидели в беде девочку и активизировались, насколько им позволило тепло горящего дома.

Перехваченная Ларишка, к общему облегчению, застонала. Мы выбежали на воздух - я нес сестру на руках, убеждал, что все будет хорошо, она соглашалась, но тут же переводила разговор на Ринко. Пришлось сказать, что ей не привиделось.

– Этот там остался!
– крикнул один из ребят, что участвовал в спасении. Оказалось, он еще совсем пацан.
– Сгорит же к черту!

Но тут примчались и пожарная, и вызванная кем-то скорая. Здание рушилось на глазах, и спасение уже мертвого человека оставили на профессионалов. Впрочем, когда эйфория за счастливый финал сошла, я почувствовал себя подлецом. Мы оставили спасителя в горящем доме. Лариха, к счастью, отделалась ушибами и занозами, но в травматологию ее все же увезли, беспокоясь о возможном сотрясении мозга.

– Не отдавай им Ринко!
– скзала она, сверкая серьезными круглыми глазами.
– Слышишь? Что хочешь делай! Не отдавай.

Я и не отдал. Схватил под шумок за обугленный рукав и утащил, пока не нагрянули телевизионщики. Краем глаза заметил, как собравшаяся толпа обступила поджигателей-фанатиков, что в экстазе позабыли смыться с места преступления. Возможно, даже не поняли произошедшего. Среди наблюдателей оказалась мать одного из чуть не сгоревших зомби, потому визгу и ругани было много.

Когда мы подбегали к дому (я бежал, а Ринко ковылял следом), живость успела уйти из тела мертвого товарища. В квартиру я затаскивал его уже за ворот. Когда обеспокоенная бабушка спросила, кого имеет честь видеть, я ответил, не кривя душой, мол, его самого - космонавта Ринко.

– А чего он такой бледненький?

– Он умер, ба!

– Вениамин!..

– Он спас Ларишку!

– А Ларишка разве не дома?
– искренне удивилась ба.

Я не стал уточнять, что Ларишку спасало еще несколько человек разного возраста и степени живости. Спасителя приняли благосклонно - и ладушки! Согревшийся Ринко, которого бабушка умудрилась напоить чаем, тут же предпринял побег. Мы плелись с ним по улице, пока холод не взял свое. Ринко наконец упал. Если честно, срочно надо было ехать в больницу и забирать перебинтованную Лариху, но я прекрасно понимал - если упущу Ринко, она мне этого не простит. Тем более, изнутри распирало от вопросов, которые так хотелось задать легендарному космонавту.

Во второй заход я оказался умнее, запретил бабушке поить гостя чаем и запер объект на балконе. Ринко уснул, замороженный, прямо в летнем кресле, засыпанном снегом.

Ларишка со свежими бинтами и довольной лыбой ехала домой как на праздник. Она не спрашивала меня ни о чем, но ерзала на сидении, как пять обычных Ларишек на пяти больших муравейниках, догадалась по моему многозначительному взгляду - сюрприз сидит дома и ждет ее.

Пока она, прилипнув к балконному стеклу, любовалась на драгоценного космонавта, я решил навести справки, порыться в интернете. Включил телевизор - оказывается, по всей стране возникали организации, что боролись за права зомби своими силами. Весь день по центральному каналу в новостях гоняли показательный эпизод, над ним долго потом иронизировали журналисты: молоденькая девочка-зомби с расквашенным рыльцем, вяло пошатываясь, пыталась найти выход из окружения. Корреспонденты столпились живой стеной, щелкали фотоаппаратами и тыкали микрофонами в центр. Зомбяшка мяла в разбитых руках розы, а на заднем плане рыдали в объятьях друг друга мать мертвой девушки и спасенная женщина. Крупно показывали слезы, размазанный макияж, синие пальцы и цветы, проводили аналогии от мертвого к умирающему, приправляя все это то ли слезливым трагизмом, то ли черной иронией. В общем, СМИ развлекались, как умели.

Независимые наблюдатели - и простые налогоплательщики, и умудренные седые профессора - отмечали одно: флегматичные зомби словно просыпались, когда рядом терпели бедствие живые.

Доктору Зу я позвонил, чтобы узнать его мнение. Доктор не выдвигал мнений - доктор давным-давно действовал. После звонка ко мне тут же нагрянули гости. И понеслась…

========== Вечер нового дня ==========

Пока я выгружал на стол буханки и мотки скотча, мимо кухни с позволения Ларишки прошли трое зомби, входная дверь за ними с грохотом захлопнулась. Еще четверо порывались уйти, но сестра безапелляционно уложила их обратно. Я был взволнован, но не этими перемещениями - за мной явно следили по дороге домой. Сам не видел, но явственно ощущал. Не хватало еще разгневанных зомбоборцев на нашу голову. На секунду я пожалел, что вообще ввязался в это.

– Все кончилось!
– возмущалась Лара, тонкие ручонки схватили скотчи в охапку.
– Связывать нечем! Я их своими праздничными бантами привязываю, хорошо, мы их не выкинули тогда! Бабушка не разрешила брать шерсть, хотя сама не вяжет!

Она присела рядом с вялой женщиной, что порывалась бежать, мертвые конечности оказались скреплены лентами скотча.

– Рано тебе, глупая!
– приговаривала Ларишка, скрипя липучкой.
– И трех метров не пройдешь! Соображать надо!

В дверь позвонили, и мне было велено принимать новую партию.

– Есть места?
– Эдвард оглядел забитые мертвечиной просторы родительского жилища.

– Найдем, - заверил я. В комнату внесли двоих заледеневших.
– Перекусить не желаете? С утра, небось, не ели.

– А что имеется? Давай в дорогу, - согласился Эдвард.

Пока я заполнял пластиковую посуду вареными макаронами, ребята мялись, переругивались у порога, чем сильно напрягали. Они явно спорили об информации, с которой не знали как быть.

– Ну чего у вас?
– спросил я хмуро, всем видом показывая, что просто так не отпущу. Эдвард с благодарностью принял горячие коробки и невесело ухмыльнулся.

– Космонавт отмороженный еще у тебя?
– спросил словно между делом.

– А куда он убежит?

– Будь осторожней - им одна персона интрересуется. Зу говорит, видел ее среди комиссии шестнадцатого числа.

– Этого стоило ожидать.

– Она его ищет.

– Пусть ищет. Посмотрим по обстоятельствам. Если что - ни о какой персоне не слышал.

Ребята ушли, а я впал в очередной ступор. Прямо посреди коридора, чем сильно нервировал Ларишку.

– Венечка, - мама с самым брезгливым видом пробиралась на кухню.
– Ты же понимаешь, долго так продолжаться не может…

– Да, мамулен, не может, - ответил я автоматически.
– Это пока законопроект не утвердят.

– Да не утвердят никогда, что ты как маленький! А если однажды нас вместе с этими ребятами сожгут?

– Ну… вот эти ребята нас и вынесут, - я очнулся раздраженный - подумать так и не дали.
– Скоро они переедут. Ребята. Мы нашли большой гараж, топить будем там.

– Добровольцы…

– Эти мертвые люди спасают живых, ма! В постоянном патруле!

– Нет чтобы живым живых спасать…