Шаг в сторону. Часть 2

Все, что было до взрыва, помнил отлично, но сознание я терял в помещении, а в себя пришел на свежем воздухе. Знакомые стены Полесной, за которыми я прятался во время магической драки, возвышались метрах в сорока от меня, на месте ворот зиял пролом, башенки были частично обрушены, да и самим стенам досталось — все в трещинах и сколах, со следами мощных ударов… Вокруг виднелись какие-то домишки, бродили люди, плакали дети, визжали женщины, их сортировали, сгоняя в небольшие колонны, и куда-то уводили. Часть строений дымилась, мимо меня поволокли за ногу стражника, судя по пустым глазам, глядящим в небо, он был мертвый совсем. Еще несколько тел валялось возле пролома.

— Барин, живой, — сзади на меня накинулись и начали душить. — Барин вернулся.

— Будешь так горло сжимать — ненадолго, — прохрипел я.

— Простите, барин, — Шуш отступил на шаг, аккуратно стряхнул снег с моей куртки. — Радость то какая, уж не чаяли вас найти.

— Я тоже рад тебя видеть, — честно признался я. Приятно, когда хоть кто-то тебя ждет и надеется увидеть. — Что произошло-то?

— Так ведь пропали вы, с княжичем и боярином, — Шуш осматривал меня, видимо стараясь найти несовместимые с жизнью увечья. — Два дня как. Все княжество на ушах стоит, как из сыскного приказа дьяка нашли в вашей повозке, да следы, а потом они пропали. А начальство ваше уж как рассердилось, а потом тут эта анармания…

— Аномалия, — машинально поправил я.

— Она самая, барин. Так кого только сюда не понагнали — и колдовских, и наши тут. И ничего, никаких следов. Уж и отчаялись, а потом бах — и деревенька из ниоткуда появилась, да еще с укреплением посередке. Тут уж даже княжья стража прибежала, вон они, красные, шастают везде, — Шуш сплюнул. — Говорят, каких-то людей внутри нашли, важных, так что вон даже боярин Росошьев примчался, а то и князь даже сам будет, хотя врут наверное. А с повозкой вашей все в порядке, я уже проследил, лихоимцы эти колдовские хотели ее забрать на какие-то исследования, так нет, не отдали мы. Только дьяка оттуда вытащили, он двое суток спал, еле разбудили. Кто-то заколдовал его, чтобы спал, вот.

Я поморщился. Ну да, переборщил чуток, а что он с разговорами лез, водителю мешать нельзя.

— Так людей-то внутри спасли?

— Не знаю, барин. Лекарь наш, Мирон Ипатич, только руками разводит, говорят, какой-то колдун аж из Смоленского княжества сюда приехал, очень ученый, цельный князь.

— Это хорошо, — я даже чуть порадовался. Выходит, девчушку эту спасти могут, то, что один колдун нахимичил, другие исправят. — Так говоришь, повозка моя в целости и сохранности?

— Как есть, — ударил себя в грудь Шуш, мол, он заботился, — она прямо у дороги как стояла, так и стоит, только оттащили ее немного в сторону, чтобы людям не мешать. Уж очень много этих людей тут набежало, прям жуть.

— Вот и я так думаю. Давай-ка уйдем отсюда, чего толкаться. Где, говоришь, повозка?

Шуш ткнул пальцем, я развернулся в нужную сторону и быстро зашагал прочь от этого нехорошего места. А то герой-героем, а как ни крути, я — свидетель. А свидетели, по моему опыту прежней жизни, очень часто превращаются в обвиняемых.

На удивление, повозка оказалась в отличном состоянии. И согревающий конструкт, который мне за небольшую мзду Сила поставил, исправно прогревал возок, так что, хоть я и не мерз, но сидеть в тепле значительно приятнее, чем на снегу. Шуш ни в какую не соглашался отпускать меня одного, и Кувалда, поколебавшись, все-таки разрешил своему подопечному с барином до дома сгонять. Но чтобы завтра, как штык, было отдано распоряжение, и бедняга, пригорюнившись, полез за мной в повозку.

Время давно уже перевалило за полдень, так что солнце неумолимо снижалось, пока мы мчали по снежной мостовой, и во двор мы вьехали, когда уже почти стемнело. Осчастливив Шуша его законным местом в подвале, впрочем, парень не возражал — после канцелярской казармы и это казалось ему раем земным, я уселся в кресло напротив камина, уже разожжённого, стоило повозке пересечь ограду, и призадумался.

То, что я спасся от превращения в Ленина, который, как известно — гриб, это хорошо. Можно занести себе в плюс. А вот в остальном были сплошные минусы.

Тятьев-младший — первая головная боль. С одним из них у меня были общие знакомые, к примеру — оценщик. То, что его начнут трясти, к гадалке не ходи. А от него и ниточка к дьяку сыскному, что в Славгороде, потянется. С дьяком-то я больше откровенничал, ничего такого вроде не было особо криминального, но кое-какие грешки, вроде фальшивых банкнот, всплывут.

Вторая головная боль — дядюшка его, колдун-грибник. По местной градации как бы не ко второму кругу относящийся. И тут закономерный вопрос — как это некий Марк Травин, так себе колдунишка, пятого круга с натяжкой, от такого монстра сбежал. У меня был на это ответ, продумал, пока в повозке ехал. И раз тепленьким не взяли, то пусть мою версию слушают, а уж поверят или нет — чего гадать.

Третья — Злата, девочка, которой грибницу подсадили. Нет, то что, возможно, ее спасли — это хорошо. Плохо, что она меня видела, все слышала, как там Тятьев-старший распинался про технологию выращивания мухоморов, мы, можно сказать, на одной грядке сидели, так что сдаст меня с потрохами. А где споры гриба в том же Марке Травине, спросят дознаватели? Тут тоже надо так ответить, чтобы хотя бы на время отстали.

Ну и четвертая — разборки в колдовском приказе. Они хоть меня прямо достать не могут, но Епанчин, судя по тому, как Фил перед ним чуть ли не на животе ползал — фигура серьезная, и если захочет, наизнанку вывернет. А по всему выходит, что крыса у них в приказе работала. И наверняка подельники есть. Так что держусь версии, что и Тятьев, и Хилков пали смертью храбрых. По сути, так и было — обоих княжич убил. А то что княжичи разные — так это не моя вина.

С этими мыслями и пошел спать, раньше ляжешь — раньше встанешь, а мне на работу к семи. Насчет выходных надо узнать, пятичасовой рабочий день мне должен быть гарантирован.

Следующие три дня канцелярии в лице моего непосредственного начальника, Менелая Феоктистовича Розумовского, и его начальника, Лаврентия Несторовича Россошьева, было не до меня. Я исправно приходил на работу к семи — выходного как такового не было, но несколько раз в месяц можно было взять денек на отдохнуть, Трудовой кодекс по этим эксплуататорам плачет. Сидел в той самой комнате, где меня завербовали в отряд охотников за наркоманами — минут пятнадцать, не больше, потом шел в библиотеку, где вместе с книгами получал последние новости. Библиотекарь Модест Всеславич, пока я ему бутылку дорогущего бренди не подарил на праздник Турицы, ни в какую не хотел проникаться ко мне добрыми чувствами, но после выпивки подобрел, так что я был в курсе событий.

Неожиданное появление деревеньки практически проморгали. Поначалу-то, когда мы пропали, туда и сыскные приехали, и колдовские, и канцелярские — дьяк Лапник с отрядом поддержки подоспел вовремя, а поскольку колдуна у него своего не было, и следы наши терялись на полянке, он в канцелярию и сообщил, мол, пропал ваш драгоценный сотрудник, и двух колдовских стольников с собой прихватил. Коллегу своего Митрия Косолапова, между прочим, он так разбудить и не смог.

Повозку мою, как Шуш и сказал, к дороге отогнали, чтобы не мешалась, потом это ее и спасло.

До сумерек побродили, нас поискали, а потом вроде как колдун вызванный сказал, что ждать нужно, нет результатов немедленных, ну и уехали все. Оставили только небольшой пост на поляне, если мы вдруг решим вернуться, а нет никого. И спящего Косолапова в повозке — его просто забыли. Да еще камень тревожный оставили, для экстренной связи — пост был из обычных стражников, которых не жалко, если что.

Если что случилось на третий день, очевидцев не осталось, стражников из поста этого так и не нашли пока. Только тревожный камень подал сигнал, что происходит что-то нехорошее.