Шаг в сторону. Часть 2

— А в Империи? — спросил я.

— Что в Империи, там то же самое, — Ирий вздохнул, — старые-то боги оказались куда щедрее, вот и верят там в Юпитера да Марса, в столице — Риме, старые храмы вернули, латиняне хоть и поразобщённее, но выгоду быстро просекли, чужих колдунов уничтожили, и тоже между собой колдовскую власть делят. Только не прошло это даром, раньше, говорят, в семьях и по пять, и по десять детей было, а сейчас хорошо если трое родятся, последствия Скверны — когда последние церковники собрались вместе и проклятие на врагов наложили, а заодно и на всех остальных. Так что вот только такие заброшенные храмы и остались, но если найдут — сравняют с землей.

— А вы, я так понимаю, из последователей этого бога, — осторожно уточнил я.

— Только он, — Мила кивнула головой на брата.

— Это не запрещается, — вздохнул Ирий. — И на силу колдовскую не влияет уже. Сотни лет прошли, каждый верит во что хочет, вон иудеи, свою веру сколько лет блюдут, никто им и слова не скажет.

— Ну да, колдунов-то среди них нет, — хмыкнула его сестра.

— Так что верь во что хочешь, обряды проводи, а храмы строить нельзя. Никакие, — продолжал Белосельский. — Запрещено. Чтобы соблазна не было. В Империи — там посвободнее, но чужие храмы все равно строить не разрешают, только официальных богов.

Про остальные части света я спрашивать не стал, и так информацию получил. Выходит, если перекрещусь, ничего страшного не случится.

— А мы с Милой по разные стороны, выходит, — усмехнувшись, закончил исторический экскурс Ирий. — У меня кормилица, колдовским-то молоком поить нельзя, была набожная, так она с детства мне эти сказки про единого бога рассказывала, так и осталось. Вон, Шушина мать. А сестра, у той со способностями проблем не было, так что семейные традиции чтит. Да, Мила?

Та показала брату язык.

— Так значит, про церковь эту лучше никому не говорить? — уточнил я.

— Да что уж теперь, рассказывайте, — раздался голос из-за кафедры.

На свет вышел высокий, мощного телосложения, мужчина в обычной городской одежде — камзол, свободные штаны, невысокие сапожки мягкой кожи, с короткой бородкой и вьющимися светлыми волосами. Без оружия — ладони он подчеркнуто держал открытыми, чуть разведя руки в стороны.

— Но, — Ирий попытался приподняться со скамьи, что-то мощное удержало его на месте, оранжевые нити вспыхнули вокруг.

— Не бойтесь, я вам вреда не причиню, — пришелец привычно встал за кафедру. — Только чтобы вы сами глупости не сотворили. Вон ваш товарищ спит, и пусть себе. А насчет рассказов не беспокойтесь, тут уже Пограничье, ваши глупые обычаи не действуют.

Ирий достал из-за пазухи карту, сверился.

— Точно, — подтвердил он, — ровно пятьдесят метров от линии.

— Да, — хозяин храма вздохнул, — сюда и ваши бегают, но закона-то не нарушают. Так что нет тут никаких причин что-то рушить. Сами-то зачем пришли?

— Дело у нас тут, — решил взять инициативу в свои руки. — Клад ищем.

— Клад, — мужчина расхохотался, — если бы тут что было, я бы давно нашел. Сто лет, почитай, тут службы провожу, да, кстати, представлюсь, раз уж вы такие невежды и в гостях хозяев не почитаете. Раб божий, а по совместительству барон Пограничья боярин черниговский Савваоф Володимирович Бяконтов.

Мы представились.

— А, так это те Белосельские, которые деда своего обокрали, — проявил удивительную осведомленность Савва. — Про Травиных слышал, да вроде род пресекся давно.

— В Пограничье мы теперь, — скромно уточнил я.

— Это где? А, триста верст за Новгородом, нет, не знаю те места, хотя много где бывал. Там, вроде, чудинцы раньше жили, пока их измененные не схарчили. Далековато забрались, почти к мурманам. В Одина веруешь?

— Нет, — пожал я плечами. — Гностик с уклоном в пастафарианство.

— Ну сейчас молодежь те еще извращенцы, некоторые даже считают, что Земля плоская, а звезды не подобие Солнца нашего, а на небо наклеены, — махнул рукой на мое откровение Савва, показав удивительную для средневековья осведомленность в астрономии. — Послушал бы ваш рассказ, да скоро уже на службу людишки собираться начнут. Давайте, ищите что хотите. а я погляжу, чтобы ничего лишнего с собой не унесли.

И он красноречиво поглядел на покрасневших брата с сестрой.

Ирий быстро оправился от смущения, вскочил со скамьи, достал лист с инструкциями. Я подошел поближе, заглянул через плечо. Клинопись окрасилась красным цветом, а внизу добавился новый абзац.

— На престоле, говоришь, — выслушал зачитанный текст Савва. — Эта кафедра тут стоит со времени основания храма, заклинаний столько, что даже камень небесный ее не разрушит. А у тебя сказано, внутри. Чушь какая-то. Ну давай, ищи, где там твой рычаг.

И отодвинулся в сторону, освобождая место Белосельскому. Тот присел возле кафедры, ощупывая каждый сантиметр поверхности, нажимая на только ему видные точки, прям облапал камень снизу до верху. А вот я сразу нашел то, что нужно.

Барельеф, идущий по верхнему краю, наглядно показывал сошествие Вифлеемской звезды. Семиконечной. А чтобы тупой какой сразу понял, что это, фигурки волхвов, схематично выполненные в виде клинописи, обьясняли, что с этой звездой делать.

Я достал из кармана брошь и под недоуменными взглядами зрителей приложил к звезде, состоящей из семи исходящих из одной точки лучиков, повернул немного, совместив концы броши с лучами, надавил.

Раздался скрежет. Верхняя часть кафедры, прямо по границе барельефа, разьехалась в разные стороны, освобождая нишу, в которой лежал лист бумаги. Практически такой же, как и тот, который Ирий держал в руках. И который рассыпался пеплом, стоило новому листу появиться на свет.

Глава 22

— Ты когда догадался? — Хомич положил баранью косточку на тарелку, скептически оглядел вымазанные жиром пальцы, чуть дунул на них, очищая.

— А вот когда он, — я кивнул на лыбившегося Силу, прихлебывавшего пиво, — кристалл зарядный на стол положил. Словно знал, что понадобится. И еще раньше сомнения были, когда выспрашивал, будто угадывал, что скажу.

— Прокололся ты, Сила Гранович, — рассмеялся библиотекарь. — Вон как тебя юнец раскусил, а племянники-то твои, тюфяки тюфяками, проглотили что дали и еще добавки ждут.

— Так парень из Пограничья, — Сила развел руками, — как там у вас, Марк — никому не доверяй, ничего не опасайся и просьбами не докучай, сам свое возьмешь, да?

— Примерно так, — согласился я.

— Так да не так, — Модест Всеславич развалился в кресле, взял чашку кофе, принесенную Шушем, отпил. — Ох, хорош кофе, сманю я к тебя слугу, такой должен в княжьем дворце жить, а не боярину прислуживать в этой лачуге.