Шаги по...
Шрифт:
Как бы только что заметив Лёху, повернулся к нему: – Алексей! По поводу работы… Завтра к восьми приходите. За зиму сучьев с берез нападало – убрать бы надо. Я прошёл – посмотрел на поляны…
Вы же к зиме их обкашивали, готовили. Откуда появились кочки жухлой травы? Не надо про мышей!.. Я пару штук разворошил – гнёзд нет. Значит, по осени плохо сграбили. Придётся переделать осенний косяк. Так ли?..
Лёха стоял, улыбаясь, и довольно поглядывал то на Димку, то на «хозяина».
– Давайте, давайте, до завтра, Алексей. Идите. Дмитрий Алексеевич подзадержится.
– Столько дел зимой, что и выбраться некогда сюда, – Васька, пропуская вперед себя Дмитрия, демонстративно звонко шаркал ногами по зелёному пластмассовому коврику, – только вот на весну и лето надежда. Да и от осени прихватить можно немного…
Дмитрий снял на крыльце сапоги и прошёл в зал.
Горел камин. Рядом стоял невысокий столик с огромной квадратной бутылкой, опутанной железной проволокой, два стакана толстого прозрачного стекла, тарелочки с какой-то закуской, мраморная пепельница в виде широкой, похожей на шлюпку, лодки.
– Садитесь. Кресло уютное. Я их случайно купил в Италии. Вот просто так зашёл в магазин и купил. Не думаю, что у нас вот просто так можно зайти и купить такие кресла. Ведь просто, как по тебе деланы. Вроде как сидишь, а, вроде, как и лежишь. И надежно так. Удобно. Умеют они – эти итальянцы мебель делать. Не отнять это у них. Умеют.
Василий помолчал, глядя на Дмитрия, и добавил: – Что есть, то есть! Не отнять у них этого.
Он протянул руку к бутылке и ловко налил в рюмки.
– Ну, с весной, что ли? Слава богу, перезимовали.
Молодец Алексей – тщательно за домом смотрел. Я по счетчику проверил – протапливал… Протапливал – не ленился. А то ведь как бывает… Всяко бывает. Курите. Вот сигары, вот сигареты… Я-то не очень любитель… Так за компанию иногда сигару потянешь… А помню в детстве баловались… У Большой Ракиты… помню, покуривали пацанами-то… Да-а-а…
Дмитрий взял тяжелый толстый стакан с грубым рисунком. Пахнуло отцовским самогоном с терпким хвойным запахом. Вспомнился отец, его огромные разбитые топором ладони с толстыми пальцами и большими плоскими жёлтыми ногтями, лес, что-то ещё близкое и знакомое. Сделав глоток, поставил стакан подальше от края.
Василий тоже, пригубив, отставил стакан, взял ломтик чего-то, стал медленно его жевать и смотреть на гостя.
– Как осень прошла? Зима? С лета ведь не виделись. Вроде, как, и не изменились Вы. Всё такой же, – хозяин потянулся к стакану и опять пригубил, ожидая ответа.
– Хорошо всё прошло. Завсегда может быть хуже, чем было, – сказал Дмитрий и тоже, протянув руку, взял стакан.
– Платят хоть как вам? – Василий нервно повернулся в кресле.
– По работе платят. Как работаем – так и платят, – ответил Дмитрий.
– Объём-то велик?
– Лет на пять-шесть.
– Нет финансирования или людишек не хватает? Что так растягивать-то?
– Мастеров нет.
– А Вы, так значит, всё так же: и за прораба, и за бригадира, и за кузнеца-плотника? И всё за те же десять процентов бригадирских?
– Как повелось. Не мной введено –
не мне отменять.– Вот ведь – где-то строите, а здесь – дома некогда Вам, – Василий заерзал в кресле.
– Будет заказчик – исполним, если в цене договоримся. Что ж дома-то дома не строить? Дома – есть дома. Всё под рукой. Люди на подсобке заработают.
– А я вот иногда подумываю: что бы такое построить? Но ничего в голову не приходит. Что бы такое вот… По мастерству Вашему… Но, вроде всё есть!
– А постройте на взгорке на своем участке часовню. В честь бати своего. Часовня Михаила Архангела. Своя часовня. Это ведь… – вдруг, ни с того, ни с сего, сказал Дмитрий первое, что пришло в голову.
– Чё?.. Где? Где?
– Так на взгорке. Если маковку позолотить, то со своротки будет видно. На фоне леса играть будет. И на рассвете и на закате. Так лучиком и будет проглядывать.
Можно копию той, что в Кижах. Можно просто восьмиугольную без приделка. Поднять её на метра полтора, а то и два.
А можно и собственный погост рядом. Склеп фамильный. Земля здесь отменная. В часовне вас и отпоют, и тут же похоронят. Хорошо так – по-людски. Ладно будет.
Да и не у всякого своя часовня есть.
А если проход к ней деревенским откроете, то цену в раза два уменьшим. Можно сказать: даром получится. Лес-то можно свой взять. Лес-то у Вас хорош!
– Как это – похоронят? – опешил хозяин.
– Так ведь когда-то же похоронят. Или без разницы – где и как?
Ну, если без разницы – тогда другое дело. А так… Часовня Михаила Архангела… Звонко звучит.
– Это… Ты, Дмитрий Алексеевич, подожди… Подожди… Как это? – Василий налил себе в стакан и выпил его залпом.
– Да очень просто! Взял – построил. Долгогривые приехали – освятили. Они за деньги чёрта с рогами освятят. Всё по закону. Твоя земля, твой лес – что хочешь то и строишь. Свобода! Потом не спеша иконы в неё закажешь… Друзья надарят ещё… Дело такое… За честь почтут, чтоб их иконы в твоей часовне стояли…
– Стоп, стоп… Дай сообразить. Это где ты предлагаешь её поставить?
– Так на взгорке! Ближе к лесу. Вон там, – Дмитрий махнул рукой в сторону окна.
– Моя будет часовня-то?
– А чья? Частная собственность. В честь бати твоего – Михаила Алексеевича. Помнит его народ-то. Спасибо скажет. Да и для деревни подарок – своя часовня. Не каждый в город по нужде выберется. А ты хочешь – пустишь помолиться, хочешь – не пустишь…
Твоя! Как не поверни – частная собственность. А ты – хозяин!
– А это… Если пускать буду, то дешевле, говоришь, на сколько?
– Смотреть надо. Считать. Думаю, что по-соседски можно сговориться…
…Да, раза в два дешевле срубим, чем другим. Если проход откроешь.
– В два раза дешевле, чем другим? Не врёшь? – Василий встал.
– Василий Михайлович… как это «не врёшь»?..
– А… ну, да… В два раза? А больше?
– Так считать надо! Может и даже больше, чем в два.
Нарисовать надо сначала. Прикинуть. Может и ещё дешевле… Соседи всё-таки…