Шах и мат
Шрифт:
Но затем что-то происходит. Возможно, причина в том, что Нолан наклоняет голову. Меняет напор. Сильнее вжимается в меня – и все меняется. Его корабль врезается в мой, и моя спина прижимается к стене. Я понимаю, что он еще как этого хочет. Хочет очень, очень сильно. Хочет почти так же, как и я. Это становится понятно по тому, как его нога раздвигает мои ноги и пригвождает меня к стене, как его рука уверенно ложится мне на бедро, будто я шахматная фигура, которую он собирается переместить. Он гортанно стонет, не разрывая поцелуя.
Он все-таки хорош. Теплый и напористый, внимательный и потрясающий
Где-то в доме хлопает дверь. Раздается смех. Слышатся шаги. Включается свет в коридоре. Я отталкиваю Нолана как раз вовремя.
– О, вы уже вернулись, – Эмиль. Стоит в дверях, торопливо пытаясь завязать халат. – Чем занимаетесь?
Я бросаю на Нолана взгляд, думая о том, что Эмиль – его друг. Так что бремя придумывать правдоподобную отговорку должно лечь именно на него. Проблема в том, что Нолан не отрывает от меня глаз – зрачки расширены, губы припухли. В общем, выглядит он как человек, который только что целовался.
– Эм, мы тут просто… – Я прокашливаюсь и выдавливаю из себя слабую улыбку. – Обсуждали ту самую партию Коха, которая…
– Ни слова больше, Гринлиф. – Эмиль шаркает к холодильнику. – Мне нельзя отвлекаться, иначе Тану убьет меня. Я за провизией. – Он берет остатки пиццы и три капкейка и исчезает, лишь взмахнув халатом и небрежно пожелав: – Доброй ночи.
Мы с Ноланом вновь одни.
И он по-прежнему не отрывает от меня глаз.
– Уже поздно, – говорю я, встречаясь с ним взглядом. Чувствую волнение. Из-за поцелуя. Мне как будто снова тринадцать. – Я устала. Я…
Нолан кивает и делает кое-что странное: протягивает мне ладонь. Спокойно. Без единого слова. Будто ожидает, что я возьму его за руку. Именно так я и поступаю: переплетаю наши пальцы и позволяю ему вести себя по коридору, останавливаясь только для того, чтобы выключить свет. Я смиренно следую за ним. Мы проходим мимо комнаты Тану, не обращая внимания на доносящийся изнутри приглушенный смех, затем мимо пустой комнаты Эмиля и мимо всех остальных, включая мою, пока не оказываемся в комнате Нолана, где пахнет чистой кожей, дорогими шахматами и его диваном из городской квартиры.
Как ни в чем не бывало он стягивает с себя джинсы, обнажая длинные мускулистые ноги.
– Что ты делаешь? – выпаливаю я.
Не глядя на меня, он нюхает свою рубашку, размышляя, кинуть ли ее в стирку.
– Готовлюсь ко сну.
– Я… – Что происходит? Зачем я пошла за тобой? Что вообще творится? – Почему ты не нервничаешь?
– Из-за чего?
– Из-за… – я жестом указываю на пространство между нами, – вот этого всего.
Нолан окидывает меня коротким взглядом:
– Не знаю. Мне это кажется правильным. Кроме того, я почти никогда не нервничаю.
Дарси однажды рассказала мне об исследовании, в котором изучали сердечный ритм шахматистов во время важных соревнований. У Нолана сердце всегда билось медленнее, чем у остальных. Ровнее. Так вот почему он сейчас спокойно стоит передо мной в боксерах и футболке «Коимбра [50] Шахматы 2019», а я трясусь как осенний лист?
– Ты этого не хочешь? – спрашивает Нолан.
– Нет. В смысле да. В смысле, я не
не хочу этого. Но… мы только что поцеловались, и тебя это как будто совсем не удивляет и…50
Город в Португалии.
Он пожимает плечами:
– Так и есть.
– То есть?
– Я знал уже много месяцев назад, что хочу этого, Мэллори. Возможно, понял в тот день, когда мы с тобой сыграли в первый раз.
Я сглатываю:
– Не понимаю.
Нолан подходит ко мне вплотную. За два шага он оказывается рядом, и по какой-то необъяснимой причине меня трясет. Внутри землетрясение небольшой магнитуды, будто кто-то опрокинул на доске два десятка королей. Нолан вновь обхватывает мое лицо ладонями.
– Я здесь, Мэллори. Ничего плохого не случится. Позволь себе хотеть этого, потому что это у тебя уже есть. У тебя есть я.
О боже. Боже, боже, боже. Я начинаю дрожать еще сильнее.
– Я… Мы… Мы будем трахаться?
Я специально пытаюсь смутить его этим словом, но он по-прежнему невозмутим.
– Нет. Мы будем спать.
Мы ложимся на кровать, и каким-то чудом в этом нет ничего неловкого. На мне легинсы, хлопковая футболка и никаких украшений, так что вполне удобно. Не потому, что моя голова покоится у Нолана на груди, а его ноги переплетены с моими и я чувствую его ровное сердцебиение, похожее на мерное тиканье часов.
– Я не успела умыться, – говорю я. Меня все еще потряхивает, хотя и не так сильно. Я буквально сама не своя.
– Ничего страшного. В девятнадцатом году в Коимбре победил Антонов.
У меня вылетает нервный смешок.
– Я… Не думаю, что смогу уснуть.
– Хочешь, расскажу тебе сказку на ночь? – Рука Нолана мягко проходится по моим волосам на затылке. – Она называется «Полгар против Ананда, 1999 год» и начинается с е4–с5.
Я издаю стон. Но затем с улыбкой спрашиваю:
– И что потом?
– Конь на f3. d6. d4.
– М-м-м.
– Ага.
– И что потом?
– Сначала черная пешка съедает белую на d4, затем белый конь съедает черную пешку на том же поле. Конь на f6. Конь на c3…
Я засыпаю на середине игры – во второй раз в жизни в чьих-то объятиях. Во второй раз в жизни в объятиях Нолана Сойера.
Глава 21
К трем часам следующего дня Нолан не сказал мне больше пятнадцати слов.
«Зачем он пошел конем на a5?»
«Мог бы пожертвовать королевой».
И мое любимое: «Я пойду за маффином – тебе принести?»
Возможно, предыдущая ночь была галлюцинацией. Возможно, наш поцелуй мне приснился. Я проснулась в полном одиночестве, на прикроватном столике дымилась кружка со свежим кофе. Возможно, мне не помешает провериться у…
– Что ты думаешь, Мэл? – спрашивает Тану. Судя по интонации, вопрос она задает не в первый раз.
– О чем?
– Об этой позиции. Что бы ты сделала?