Шах и мат

Им не нужно, потому что у них уже есть претендент, который занял второе место.

Тот, кто почти победил, пока не проиграл в партии с Кохом.

Я.

– Но мы… Мы с Ноланом… – я взволнованно трясу головой. – Мы с Ноланом вместе тренировались.

– Именно поэтому я еду забрать тебя, Мэл. Буду через несколько…

Нолан сбрасывает звонок. Телефон тут же начинает вибрировать снова, но мы не обращаем внимания. Мы удерживаем взгляд в течение секунды – десяти лет, – и я без понятия, что думать, как относиться к тому, что только что услышала.

– Прости, я… – Встаю с кровати и смотрю на стопку книг на комоде, пытаясь привести мысли в порядок.

Если Дефне права, если ФИДЕ действительно попросит меня приехать на чемпионат мира… Три миллиона долларов. Я выкуплю дом, куплю маме все необходимые лекарства, оплачу сестрам университет. В конце концов, оплачу университет себе. Наша жизнь изменится.

Но мне придется признаться во всем маме и Сабрине. И они могут возненавидеть меня. Вдобавок ко всему есть другая проблема – Нолан. Три минуты назад я пыталась забраться к нему под кожу. Не одну неделю я была его секундантом. Я знала его слабые места, стратегии, тактики. Играть против него будет все равно что ограбить дом, ключ от которого он вручил мне для сохранности. Крайне неэтично.

О боже.

Не могу представить, как он, должно быть, потрясен. Как напуган. Как чувствует себя преданным от одной мысли, что я буду использовать против него все, что он сам мне рассказал.

Я поворачиваюсь и смотрю на него, собираясь убедить, что ничего подобного не случится, пообещать, что никогда так не поступлю. Но вижу, что он…

Улыбается?

– Что? Почему ты выглядишь таким счастливым?

– Потому что все складывается идеально. Потому что теперь это ты. – Он поднимается и подходит ко мне вплотную с расплывающейся улыбкой. Такой широкой, что я замечаю редкую ямочку на щеке. – Теперь я смогу с тобой сыграть.

– Я… нет. Мы не можем.

– Думаю, можем. – Он притягивает меня к себе, и я ему позволяю.

– Мне нужно подумать.

– Конечно. Думай. Можешь начать думать вслух. – Его изогнутые губы прижимаются к моему горлу. – Думай, пока я буду целовать тебя. Везде.

Я смеюсь. Затем его пальцы вновь тянутся к пуговице на моих джинсах. Я перестаю дышать от осознания, как сильно этого хочу. И хочу, чтобы это был он.

– Могу ли я сделать то, что делал с тобой в том сне? – спрашивает Нолан.

– Если я… – отстраняюсь, чтобы взглянуть на его счастливое лицо, в котором отражается все его желание. Внезапно испытываю ту же радость, что и он. Только мы вдвоем. Я, он и шахматная доска. – Я должна уехать?

– Нет.

– Но мы не можем тренироваться вместе.

– Тогда не будем. Я буду тренироваться в этой комнате. А ты займешь весь остальной дом.

– Все равно я знаю твои стратегии, Нолан. Знаю, как именно ты готовишься. И… – Я протягиваю ладони, чтобы коснуться этого красивого, упрямого, восхитительного лица. Прикусываю его нижнюю губу, потому что не могу держать себя в руках. – Это сумасшествие. Почему ты так рад?

Его улыбка остается по-прежнему широкой.

– Ты не знаешь?

Мое сердце увеличивает скорость до максимума. Едва не пробивает грудную клетку – так сильны мои эмоции. Я не хочу уезжать. Я хочу быть с Ноланом. Хочу спать с ним в этой кровати. Хочу просыпаться рядом с ним и чтобы он прижимал меня к себе. Хочу есть переваренные макароны, которые он готовит, пользоваться его зубной пастой и моментально считывать его настроение.

– Нолан, – шепчу я у его губ.

– Мэллори.

– Не пугайся, – говорю больше самой себе, – но, думаю, я в тебя…

С треском распахивается дверь.

– О боже, младенчик Иисус, ребята, вы видели?.. О, сорян.

Нолан издает раздосадованный стон. Нам требуется минута, чтобы распутать переплетенные конечности и повернуться к Тану, – это она влетела в комнату не постучавшись.

– Кох? – уточняет Нолан хриплым голосом и рукой обвивает меня за талию, как будто физически не может не касаться меня.

Я прислоняюсь к нему просто потому, что могу.

– Он сжульничал! Эта сучка с мозгом пичуги! Мы должны были догадаться, что он использовал программу.

Я ухмыляюсь:

– Это точно.

– А этот тикток? Мудачий мудак, правда?

Нолан моргает:

– Какой тикток?

Секунду спустя мы смотрим, как Кох (@большойКох, я его презираю) говорит перед стеной, на которой, очевидно, без всякой иронии висит его портрет маслом. Немецкий акцент сильнее, чем обычно.

– Я не нарушал правил. Видео сфабриковано, и мои юристы уже обратились по этому вопросу в ФИДЕ. Я поеду в Венецию и надеру Сойеру задницу.

Нолан за моей спиной мягко фыркает.

– О, он запостил еще один, – говорит Тану. – Давайте посмотрим, как низко он пал.

– Не удивлюсь, если за всем этим стоят люди Сойера. Он очень боится сыграть против меня, потому что знает, что, скорее всего, проиграет. Он пытается не допустить этой встречи. Например, не только пропихнул свою пассию на Турнир претендентов, но и оплатил ее стипендию в «Цугцванге». Очевидно, он пытается поменять своего соперника, чтобы не играть против меня, самого сильного игрока, и сохранить титул чемпиона мира.

Я возмущенно усмехаюсь:

– Мы вообще можем обвинить его в клевете? Я имею в виду юридически.

Бросаю взгляд на Тану, которая как раз учится на юриста, ожидая услышать что-то типа: «Да к черту его». Но замечаю лишь виноватый взгляд – и внутри меня замерзают остатки тепла.

– Он неправ, – я наполовину утверждаю, наполовину задаю вопрос. – Это неправда. Нолан не имеет никакого отношения к моей стипендии. Он ничего не сделал, чтобы я попала на Турнир претендентов. Он…

Я поворачиваюсь. Нолан молчит, темный взгляд темнее, чем обычно. Я трясу головой.

– Нет, – я сглатываю и как будто ощущаю в горле осколки стекла. – Нет.

– Мэл. Нолан, мне так жаль, – выпаливает Тану.

– Ты не оставишь нас на минутку? – просит ее Нолан.

– Я не знала, что он скажет об этом… Я не знала, что он вообще был в курсе…

– Тану, – повторяет Нолан, и через мгновение она исчезает.

Дверь закрывается, и я чувствую, как кипит мой мозг. Все это… нет. Нетушки. Да пошло оно все.

– Дефне была в курсе? – спрашиваю я. – Что деньги от тебя? Потому что она упоминала, что у клуба есть разные спонсоры и…