Шахта дьявола

В этом мероприятии принимают участие все те, кто есть кто в лондонском обществе и за его пределами. Сегодня вечером здесь будет любой, у кого есть хоть капля власти в Англии.

АКА, это идеальное место для моего отца, чтобы он мог найти мне потенциального мужа.

При этой мысли у меня внутри нарастает тревога, и в желудке остается чувство кислоты. Я делаю еще один большой глоток и надеюсь, что алкоголь даст мне силы, необходимые для того, чтобы просто улыбаться и вынести это.

Мой отец где-то здесь, нет сомнений, он расследует завидных холостяков, которых он может мне навязать. И он делает это, положив руку на сделанную на заказ стропу Christian Dior.

Когда он пришел домой той ночью три недели назад, он объяснил, что его сбил велосипед, когда он переходил улицу, и что удар отбросил его. По его словам, он несколько раз перекатился, чем и объясняются травмы плеча и локтя, и приземлился лицом вниз на тротуар, что и объясняет зашитые порезы на его лице.

Он лгал и заставлял других лгать ради него.

В офисе никто ничего не упомянул. Когда я спросила Эйлин, видела ли она моего отца после того, как он был ранен, она побледнела и покачала головой, избегая зрительного контакта, прежде чем убежать.

Положительная сторона нападения на него в том, что это отвлекло его. С тех пор он больше не упоминал о браке, хотя я не настолько наивна, чтобы думать, что он забыл о своем решении. Вероятно, он просто был слишком занят, пытаясь выяснить, как он собирается погасить свой долг в двадцать миллионов фунтов и соответствующие проценты, которые он должен.

У меня внутри все переворачивается при мысли о том, что я снова встречусь с этим монстром.

Дьяволом.

Это ощущение отличается от того кислого чувства, которое было раньше. Более… предвкушающий.

Я была воспламенена тем, чему стала свидетелем, и совершенно не могла пройти мимо этого. Безликий мужчина появляется в моих снах, темный и устрашающий, его руки протянуты, словно он хочет схватить меня. Я просыпаюсь, задыхаясь, с колотящимся сердцем, вся в капельках пота.

Я даже убедила себя, что он придет за мной.

Я знаю, что веду себя иррационально. Я не имею к этому никакого отношения. Мой отец выкопал себе могилу, и если он не заплатит, дьявол похоронит его там. Вот и все.

Меня не переполняет жалость к нему. Моя логическая сторона знает, что действия имеют последствия, и он должен был быть готов с ними справиться. Эмоциональная сторона не обязательно хочет, чтобы он умер, но все равно подводит черту, чтобы помочь ему.

— Ты сегодня прекрасно выглядишь, дорогая, — говорит моя мама. — Этот цвет тебе очень идет.

Я смотрю на пыльно-розовое вечернее платье, которое выбрала сегодня вечером. У него невероятно узкий корсет, в который мне приходилось пристегиваться, как в той сцене из «Пиратов Карибского моря». Это заставляет мою грудь прижиматься так высоко, что она почти вырывается из верхней части моего квадратного выреза. Корсет струится струями и слоями тюля постепенно темнеющих оттенков розового.

Это действительно потрясающая вещь, сделанная для меня на заказ моей лучшей подругой-дизайнером Дагни. Она попросила меня соединить их с серьгами-каплями с бриллиантами и старой голливудской прической: левая сторона была зачесана назад и заколота за ухом.

Я сжимаю руку матери и подталкиваю ее бедром. — Благодарю мама. Ты сама выглядишь изумительно.

На ней классическое темно-синее платье с длинными рукавами, дополненное золотыми браслетами на каждом запястье и красной помадой на губах. Я знаю, что эти рукава более функциональны, чем модный выбор: они скрывают синяки, которые оставил ей отец.

Настоящая улыбка украшает губы моей мамы. Мне больно. Интересно, когда в последний раз кто-то говорил ей, что она красивая? Мне следует быть более внимательной.

Я отвлекаюсь от этих мыслей, когда меня охватывает странное осознание.

Я чувствую, что за мной наблюдают.

Я осматриваю танцпол, бар, посетителей, слоняющихся по периметру комнаты, но ничего нет.

И все же эта необъяснимая тяжесть оседает на моей затылке и заставляет волосы по всему телу вставать дыбом.

— Тэсс. — Я поднимаю глаза и вижу Франклина, стоящего передо мной. Он делает притворный поклон и протягивает мне руку, как будто мы на балу семнадцатого века. — Можно пригласить вас на танец?

О Боже.

Абсолютно нет, хочется кричать. Моя ладонь чешется отбросить его руку.

— Мне вообще-то нравится компания моей матери…

— Она бы с радостью, — прерывает ее отец. Он появляется из ниоткуда, как дурной сон.

— Замечательно, — отвечает Франклин, игнорируя мой собственный ответ, хватая меня за руку и таща на танцпол.

Я спотыкаюсь за ним, бросая встревоженный взгляд через плечо на мать и безмолвно прося о помощи. Ее глаза расширяются, и я думаю, что она собирается пойти за мной, но рука моего отца угрожающе сжимает ее руку, и она замирает.

Франклин разворачивает меня, и я падаю в его объятия. Его липкая правая рука сжимает мою и держит ее. Его левая рука находит мою талию, неуместно низкую и в опасной близости от моей задницы.

Отвращение скручивает мой желудок, когда он прижимает меня к себе настолько близко, что я могу чувствовать его полутвердый пенис у себя на животе. Ощущать особо то и нечего, но я быстро мысленно благодарю Дагни за корсет. Он обеспечивает столь необходимый уровень защиты.

Я деликатно толкаю его в грудь свободной рукой, сохраняя всю видимость вежливости.

— Думаю, нам следует оставить немного места для Иисуса, — шучу я, надеясь, что он хорошо отреагирует на юмор.

Он прижимает меня к себе еще сильнее, пока его гнилостное дыхание не коснется моего лица. — Ты должна знать, что я говорил с твоим отцом о союзе между нами. Этот союз будет благословлен силами гораздо более могущественными, чем Бог.

Так что мой отец не только сосредоточился на своих долгах, как я думала.

Я обдумываю все плюсы и минусы того, чтобы наступить на ногу Франклину, когда снова чувствую на себе знакомую тяжесть. Я чувствую, как чей-то взгляд ласкает мою кожу, оставляя за собой горящий след.

Я действительно схожу с ума?

Франклин так сильно прижал меня к себе, что я даже не могу повернуть голову, чтобы осмотреться, не опасаясь, что наши губы соприкоснутся. Если это произойдет, меня вообще стошнит.

Часть меня задается вопросом, стоит ли оно того, если это означает, что он меня отпустит.

Франклин никогда раньше не оскорблял мои чувства так сильно. Но опять же, он никогда не обращался со мной так, как сейчас.

Он разворачивает меня, толпа расходится, и мой взгляд врезается в его.