Шалости хтони
Шрифт:
— Да как же… — у девушки задрожала губа.
Ей было всего двадцать. Альберту — уже под тридцать. Странная любовь, вспыхнувшая между ними, перетекла в семейную жизнь, а потом и в рождение сына Дмитрия. И все эти четыре года Альберт не мог понять, за что ему такое счастье.
А теперь понял, что неважно, за что. Может, даже авансом. Просто теперь он должен это счастье сохранить. Во что бы то ни стало.
Будто чувствуя страх родителей, маленький Митя заворочался в своём закутке. И тут же разревелся надрывным баском.
— Ой, блин! — Светка подскочила и кинулась к сыну.
А Альберт отложил вторую обойму и принялся за третью.
— Баю-баюшки-баю… Баю-баюшки-баю… — тонко напевала из-за занавески жена, укачивая сына.
Альберт подошёл к занавеске, но внутрь заходить не стал. И через неё можно было поговорить.
— Светка, наши договорились с Гаврилычем, хозяином таверны, что все будут ночевать у него. Комнату и на нас тоже выделили.
— Баю-бай… А как же дом?.. Баю-баюшки-баю!.. Так нельзя! — ответила жена, пытаясь укачать ребёнка.
— Светка, трупам дом не нужен, ты знаешь же? — тихо спросил Альберт.
— Баю…
Через секунду занавеска отдёрнулась, и жена сурово уставилась на него, не переставая качать свёрток с ребёнком.
— Что значит трупы, дорогой? — спросила она. — Ты что, думаешь, кто-то придёт и вломится к нам? Да я эту дверь даже незапертую еле открываю!
Дверь была самым дорогим имуществом, которое имелось у семьи Альберта. Сколоченная из толстых досок, с металлической окантовкой и продольными полосами жёсткости — она, наверно, выдержала бы даже столкновение с автомобилем. Но автомобилей на узле не было, а вот трупы… Трупы каждую ночь появлялись.
— У всех двери хорошие! — отрезал Альберт. — А трупы… Они каждую ночь.
— И ты предлагаешь с ребёнком в таверну на ночь идти? Ты в своём уме? — не сдавалась жена.
— Там все будут со своими, — потерев красные от усталости глаза, объяснил Альберт. — Я сначала отказался: знал, что тебе идея не понравится… Но, Свет, я боюсь за вас… А я тут один! Один, кто готов вас защищать! Понимаешь? А там будет весь наш состав! Ну давай туда, а? Ну пожалуйста!
Больше всего Альберт боялся, что Светка упрётся. Но то ли он был настолько испуган, что жена поняла и сжалилась. То ли она и сама что-то нехорошее чувствовала.
Как бы то ни было, прошли три долгих секунды, а Светка ещё не начала ругаться.
А затем, наконец, решилась:
— И что с собой брать?
— Давай пелёнки для Мити! И себе бельё! Остальным Гаврилыч обещал обеспечить, — улыбнулся Альберт. — Ему тоже стрёмно там. Он нам даже приплатить готов был, но мы уж как-то отказались…
— Держи Митю! — жена сунула в руки Альберту свёрток с ребёнком. — Я сейчас!..
От неожиданности он даже выпустил дубинку, которая с грохотом упала на пол, отчего ребёнок снова захныкал. Но свёрток взял и принялся укачивать, рассказывая сыну всякую чушь о том, что папка и мамка у него самые лучшие, и бояться не надо. А надо крепко-крепко спать и не плакать.
Ну а Светка металась по дому, закидывая в дорожную сумку вещи. И когда сумка уже была полна, девушка не остановилась, продолжая трамбовать содержимое. Но прошло десять минут, пятнадцать… Светка успокоилась, сумела, наконец, выбросить лишнее и застегнуть сумку.
Уже одевшись, она забрала у Альберта сына, и теперь мужчина сам начал спешно собираться и одеваться. В сумку он почти ничего докладывать не стал: умница-жена побеспокоилась
и о себе, и о сыне, и о нём. А вот оружие подготовил со всей серьёзностью. Пистолет в кобуре, дубинка в креплении на поясном крючке…За окном начинались зимние сумерки. С неба лениво планировали крупные снежинки, чтобы сразу растаять на гравийной дороге, называвшейся Комариной улицей. Альберт с женой и сыном выбрался из дому, закрыл дверь на массивный ключ и огляделся: улица была пуста и тиха.
И всё бы ничего, но в такое время обычно тут ещё гуляли люди, а из соседских домов слышались голоса детей.
Ну а сейчас стояла тишина. И первые клочки ночного тумана просачивались со стороны внешней стены.
Альберт взял жену под локоть и повёл, внимательно глядя по сторонам. Всюду ему виделись опасности. Везде мерещились враги. Однако настоящие враги показываться не спешили, и только старая карга Унно всё так же сидела на лавочке перед домом.
Она молчала, но от этого было лишь ещё более жутко. Альберт с женой уже почти прошли мимо, когда старуха произнесла:
— Всё умрут… Никто не спасётся… Хтоний пришёл.
— Что?! — Альберт остановился и посмотрел на неё. — Что ты там сказала?!
— Альберт, не надо! — попросила Светка. — Альберт, пойдём!
— Что ты сказала, карга старая?! — зло прошипел Альберт, наступая на сидящую на лавочке старушку.
А та подняла на него рыбьи свои глаза. И так же спокойно, не испугавшись даже пистолета, который неизвестно как оказался у Альберта в руке, проговорила:
— От хтония и его армии не уйти… Он придёт… И узел пожрёт Хаос…
И как-то всё это странно подействовало на Альберта. Он вдруг успокоился, присел на корточки перед старухой, которая теперь казалась ему не опасной, а напуганной и несчастной, и проговорил:
— Бабуль… Унно, а когда он придёт? Ты знаешь?
— А он уже пришёл, — грустно улыбнулась старушка. — Чувствуешь, как наступает Хаос? Нет здесь тех, кто мог бы его остановить… Нет…
— Пойдём с нами, бабуль? — предложил неожиданно Альберт. — Чего ты тут одна будешь сидеть? А? Ну чего? А мы в таверне у Гаврилыча соберёмся. Вместе-то безопаснее, да?
Унно посмотрела на него, на стоящую с ребёнком Светку и улыбнулась.
— Не поможет таверна… Но вы идите. Идите… А если начнётся бой, то уходите с узла. Совсем уходите. А там, может, и получится… Как получите… Идите, дети! Идите!
И подгоняемый этим «Идите!» — Альберт потащил жену вперёд. В таверну, где их ждали друзья и союзники. И пусть он не верил, что кто-то позволит Хаосу сожрать узел со стотысячным населением. Пусть ему казалось, что нет узла надёжнее в ближайших окрестностях. Но ведь когда-то, не так уж давно, пало Лёдное… А их лорд тогда не сделал ничего, чтобы его спасти.
Перед самым входом в таверну Альберту показалось, что за ним и женой кто-то следит. Он даже обернулся и несколько секунд обводил взглядом улицу, но та была пуста. И, решив, что стоять на пороге не стоит, мужчина потянул на себя крепкую дверь таверны.
А сухая старушка выглянула из-за угла и поёжилась. Никто её тут особо не любил. Все называли старой каргой. Но никто не предложил ей того, что предложил этот мальчик Альберт. Простого человеческого спрятаться вместе. И пусть её жизнь заканчивалась, она считала, что будет правильным спасти жизнь этому мальчику, его жене и ребёнку. В её народе говорили, что только жизнь может помочь от смерти. И она готова была совершить этот размен.