Шампавер. Безнравственные рассказы
Шрифт:
О жизни Бореля мы знаем очень мало. [353] Он родился в 1809 году в Лионе и получил при крещении имя Жозефа-Петрюса. Отец его торговал скобяными товарами, затем продал лавку и переехал в Париж, чтобы дать детям образование. Младший брат Петрюса присоединил к своему плебейскому имени дворянское и назвался Борель д'Отерив, хотя не имел никакого отношения к старинному роду д'Отеривов.
Рассказывая в предисловии к «Шампаверу» биографию своего героя, Борель включил в нее многие факты из своей собственной жизни. Он, так же как Шампавер, учился в какой-то духовной школе, затем по настоянию отца поступил в архитектурную мастерскую, где, тяготясь учением, все же чему-то научился и даже стал зарабатывать своей профессией на пропитание. Потом он занялся живописью в ателье Эжена Делакруа, потому что живопись была в то время любимым искусством романтиков! Кроме того, он писал стихи.
353
Биографические
Около 1829 года вокруг него образовался кружок юных художников и поэтов, восхищавшихся его личностью и его талантами, преимущественно литературными. Это были пылкие романтики и поклонники Виктора Гюго. Драма «Кромвель» и особенно предисловие к ней, ставшее чем-то вроде романтического манифеста (1827), а затем сборник стихов «Ориенталии» (1828) сделали Гюго кумиром молодого поколения. Во время знаменитых боев вокруг «Эрнани» (премьера 25 февраля 1830 г.) Борель был уже знаком с Гюго и посещал его салон на улице Жана Гужона. Он увлекался испанской литературой и усвоил манеры испанского гранда – в то время романтики увлекались Испанией. [354] Борель был хорош собой и носил шелковистую бороду, тщательно расчесанную и надушенную, – в эпоху бритых подбородков носить бороду значило бросать вызов обществу и подрывать его устои. Теофиль Готье утверждал, что во Франции только два человека носили бороду Петрюс Борель и Эжен Девериа. [355] Он ошибался: бороду носили многие представители артистической богемы, а также сен-симонисты. [356]
354
Об интересе к Испании во французском романтизме см. Marlinenche. E. L'Espagne et le romantisme francais. Pans 1922.
355
Gautier Th'eophile Histoire du romantisme, suivie de Notices romantiques et d'une Etude sur la poйsie franзaise, 1830–1868 Pans, 1874, p 21.
356
Cm Del'ecluze E-J Les Barbus d'a pr'esent et les Barbus de 1800. В кн. Paris ou le livre des Cent et un, t VII Pans, 1832. Перепечатано в кн. Davic). Louis Son 'ecole et son temps Souvenirs par M E J Del'ecluze Pans, 1855 Появление первых бород в романтическую эпоху Делеклюз датирует 1826 годом и связывает с увлечением средневековьем.
Это был год Июльской революции. Борель принял ее с удовлетворением и радостью, хотя в уличных боях участия не принимал. Вскоре после изгнания Бурбонов он написал стихотворения «Санкюлотида» (о санкюлотах, вспомнив термин 1789–1793 годов) и «Ночь с 28 на 29» (29 июля – день победы революции).
В конце этого года образовался так называемый малый кружок – в отличие от кружка, собиравшегося у Гюго и состоявшего из старших романтиков. Малый кружок имел своим центром ателье двадцатидвухлетнего скульптора Жана Дюсеньера, тоже «бородача». Ателье посещала буйная молодежь, проклинавшая «мещан», «классиков», правительство и эпоху. Борель был из самых радикальных, и внутри кружка вскоре произошло расслоение. В 1831 году он со своими почитателями из Латинского квартала, где жил до тех пор, перебрался на «Холм Рошшуар» (впоследствии бульвар Рошшуар), очевидно, из подражания сен-симонистам, тоже переехавшим в Менильмонтан, селение, тоже расположенное на возвышенности. В большой комнате, которую соседи назвали «татарским лагерем», юные республиканцы обсуждали острые политические вопросы, в знак протеста против общества вели себя, как «караибы», спали на шкурах и коврах, испускали дикие вопли и пугали соседей. Кончилось тем, что вмешалась полиция, и Борель должен был переехать на улицу Анфер, в дом, который он снял целиком. Новоселье отпраздновали пиршеством с неизбежными для того времени криками. В этом Борель и его друзья видели политический протест и начала демократии.
Вслед за тем не столько нищета, сколько демонстративная нелюбовь к цивилизации заставили Бореля с его другом Жюлем Вабром поселиться на улице Фонтен-о-Руа, в подвале полуразрушенного дома, который им, как архитекторам, поручено было реставрировать. Друзья бедствовали, ели похлебку без соли; их юный друг Теофиль Готье счел нужным преподнести им мерилендский табак, в то время восхищавший курильщиков. [357]
Борель приобрел опасную славу бунтаря, – даже те, кто был близок к нему по литературным убеждениям, избегали встречаться с ним и его ярым поклонником Теофилем Готье и потому не ходили к Гюго и к Шарлю Нодье, где бывали люди самых различных взглядов.
357
Gautier Th'eophile. Histoire du romantisme…, p. 36–39.
В
конце того же 1831 года с датой 1832 год вышел в свет сборник стихов Бореля «Рапсодии», над которым автор работал в течение нескольких лет. Он должен был «поразить буржуа», но остался малоизвестен. Затем в 1833 году появился сборник повестей «Шампавер». Он тоже не был распродан, и издатель Рандюэль понес убытки, что явствует из письма к нему Бореля. Наконец, в 1839 году Борель напечатал большой роман «Мадам Путифар», не поправивший ни его материального положения, ни его литературной репутации.В этом году Борелю исполнилось тридцать. Вести жизнь богемы и бедствовать становилось трудно. Романтические кружки распадались, Борель потерял свое окружение и власть над умами. Когда в 1843 году Гюго просил его мобилизовать молодежь, чтобы поддержать его драму «Бургграфы», как то было с «Эрнани», Борель ответил: «Молодежи больше нет». Неуживчивость и, очевидно, некоторая заносчивость, подогревавшаяся безудержными восторгами единомышленников, мешали устроиться в каком-нибудь журнале, да и трудно это было с его взглядами, хорошо всем известными. По совету друзей он стал хлопотать о месте в недавно завоеванном Алжире, в субтропиках, о которых мечтал всю жизнь. По ходатайству писательницы Дельфины де Жирарден, жены Эмиля де Жирардена, публициста и политического деятеля, ему была предоставлена должность «инспектора колонизации II класса». К месту своего назначения он прибыл в 1846 году. Там он и женился. [358]
358
Baron Borel du Bez. P'etrus Borel, son mariage, sa descendance. Interm'ediaire des Chercheurs et des Curieux, 15 avril 1932
Но счастья в Алжире он не обрел. Условия жизни были трудные, Не имея никакого административного опыта, он не всегда выполнял то, что требовалось по службе. Он возмущался неприглядным поведением чиновников в завоеванной стране и писал жалобы начальству, обвиняя их, и не без основания, в хищениях. Уже в начале 50-х годов он начал страдать нервным расстройством, и в 1855 году, после долгих распрей с французскими властями, был отставлен от должности. Возвращаться на родину он не захотел и остался на новой земле фермером. Но и это ему не давалось: хозяйство шло плохо, да и желания им заниматься не было. Он тосковал без книг и журналов и в письмах к брату просил посылать ему какое угодно чтиво, хотя бы старые ненужные газеты.
Он горько переживал потерю литературного таланта, погибшего вместе с нравственным здоровьем. Единственное написанное в Алжире стихотворение называется «Летаргия музы»: «Тщетно я стараюсь вернуть к жизни свою музу – она не слышит моих криков и остается холодной под слезами, которыми я ее орошаю».
Он умер 17 июля 1859 года, оставив без средств молодую жену и двухлетнего сына.
2
Литературное творчество Бореля продолжалось около десяти лет и было тесно связано с Июльской революцией. За исключением нескольких стихотворений в его первой книге, он нигде не упоминает о политических событиях этого бурного десятилетия, но идеологические движения эпохи отразились в его сочинениях с полной силой.
Революция привела к господству финансовой и крупной промышленной буржуазии. Между тем она была сделана руками тех, кто хотел уничтожить самый монархический принцип и установить республику на демократических основах. Восшествие на престол герцога Орлеанского было началом реакции, проявившей себя уже к концу 1830 и совершенно очевидной к началу 1831 года. Жестокая эксплуатация рабочих и ремесленников и многие другие причины вызвали ряд восстаний политического и экономического характера, которые продолжались в первую половину 30-х годов и подавлялись войсками с необычайной жестокостью.
С точки зрения демократически мысливших людей, революция закончилась неудачей. «Была ли Июльская революция?» – так назвал свой памфлет Клод Тилье, выражавший мнение этих кругов. Легитимисты и правые утверждали, что революция привела страну к катастрофе, из которой она не выйдет, пока не будет восстановлен старый режим или по крайней мере неограниченная санкционированная церковью власть короля. Орлеанская партия, так называемая золотая середина, ощущала подземные толчки и все время ожидала взрыва, который разрушит трон, уничтожит удачно завоеванное господство денег, а вместе с тем и всю общественную жизнь.
«Демократия течет широкой рекой», – говорил в начале Реставрации умеренный либерал де Серр. К 1830 году и особенно после революции демократия была силой, с которой приходилось считаться. На политическую сцену выступили представители крестьянства, ремесленников, рабочих, мелкой буржуазии Парижа и провинции. Они проникали в литературу и искусство, писали в журналах и газетах, заполняли ателье живописцев и скульпторов, жили впроголодь и объединялись в кружки, игравшие немалую роль в политической и художественной жизни. Они сильно изменили характер французской литературной культуры, выдвинув новые проблемы, создав демократических героев и придав искусству остро критический характер.