Шанхайская головоломка

– Посидите тут, я сам схожу.

К тому времени из кухни вышел дядя Чай с множеством блюд и поставил их на стол. Выглядело все это очень аппетитно. Ароматы еды будоражили мое обоняние, и в животе еще сильнее заурчал голод.

– Вы принимайтесь за еду, а я пойду позову молодого хозяина.

Дядя Чай вытер руки белым передником и пошел к лестнице. Так как я дал обещание Чжу Лисинь, то последовал за ним.

Я шел за дядей Чаем и чувствовал, что пропал. Я видел, как Чжу Лисинь беспокоится о Гу Яне, и мое сердце отзывалось тупой болью. До этого момента я не верил в любовь с первого взгляда. Но можно ли назвать таковой лишенную взаимных чувств любовь? Возможно, кто-то скажет, все это потому, что Чжу Лисинь – красавица. Но мне кажется, дело не в этом. Хоть опыт у меня и не такой уж большой, красавиц я видел немало, и многие из них были красивее Чжу Лисинь. Но я просто не мог выкинуть ее из головы. Мне хотелось сделать для нее все что угодно. Однако я понимал, что это невозможно: с какой стороны ни посмотри, я не шел ни в какое сравнение с Гу Яном. Поэтому я мог только тайно обожать ее, надеясь, что она будет счастлива.

Не знаю, как долго я шел за дядей Чаем, но мы подошли к двери комнаты Гу Яна. Дядя Чай осторожно постучал в дверь костяшками пальцев и тихонько дважды позвал его:

– Молодой хозяин!

Кажется, я услышал какое-то движение в комнате, но дверь никто не открыл. Тогда я повернул дверную ручку и толкнул дверь от себя. Она заскрипела, открываясь. Оказалось, что дверь с самого начала была не заперта.

Я продолжил толкать ее, но вдруг меня что-то остановило.

Дверная цепочка. Оказалось, что Гу Ян набросил ее. Я вспомнил, что в моей комнате такая же. Основная планка крепилась к раме, и один конец цепочки был зафиксирован на ней, а второй, подвижный, можно было вставить в паз рейки-полоза на внутренней части дверного полотна. После этого у человека не оказывается возможности приоткрыть дверь больше чем на пять-восемь сантиметров. Просунуть руку в дверной проем и сорвать цепочку, дотянувшись до рейки, тоже не выйдет. Все это сделано для того, чтобы хозяин, идентифицируя личность посетителя, не мог подвергнуться неожиданному нападению с его стороны.

– Гу Ян, это я, Хань Цзинь! – крикнул я, приблизив лицо к промежутку между дверью и рамой.

В тот момент дядя Чай стоял у меня за спиной. Он несколько раз кашлянул, а потом сказал:

– Молодой хозяин, это я и господин Хань. Пожалуйста, откройте.

– Я слышу, – долетел до нас голос Гу Яна изнутри.

– Во сколько ты спустишься? – снова окликнул я его в дверную щель. Прошло некоторое время, а никакого ответа из-за двери не донеслось. Гу Ян больше не реагировал.

– Гу Ян?

Ни слова.

– Может, он уснул? – предположил я, обернувшись к дяде Чаю. – Давайте дадим ему немного поспать, а потом принесем еды. Я заметил, что он физически и морально истощен и уже просто не выдерживает.

Я услышал шорох и подумал, что это Гу Ян перевернулся в кровати, поэтому не обратил на него большого внимания.

Спустившись вниз, я обсудил с другими ситуацию наверху, и потом все молча принялись за еду. Может быть, потому, что съеденных в обед сэндвичей было недостаточно, все проявили недюжинный аппетит, и вскоре съели всё, что приготовил дядя Чай. Когда мы доели ужин, он пошел на кухню, чтобы приготовить фрукты для подачи.

Чжу Лисинь весь вечер мыслями находилась не с нами – она беспрестанно поглядывала наверх. Я понимал ее настроение: в конце концов, она целый день не видела Гу Яна и, будучи его девушкой, разумеется, волновалась за него.

Так прошло более двух часов. Время близилось к десяти, а Гу Ян, похоже, так и не собирался спускаться.

– Я лучше поднимусь проведать его, – беспокойно поднялась со своего места Чжу Лисинь. – Он же за целый день не съел ни кусочка – ведь заморит себя голодом…

– Позвольте мне подняться к нему вместе с вами.

Это хотел сказать я, но меня внезапно опередил Тао Чжэнькунь.

Чжу Лисинь молча кивнула и пошла подниматься по лестнице. Дабы не скомпрометировать себя, я лишь проводил их взглядом. Прошло около десяти минут, когда Тао Чжэнькунь быстро спустился к нам с очень напряженным видом:

– Скорее идите сюда. Мне кажется, что-то не так.

За его спиной стояла дрожавшая Чжу Лисинь.

Завидев их лица, я сообразил, что события принимают дурной оборот; странное ощущение объяло все мое тело. Я устремил взгляд на Чэнь Цзюэ. Он тут же вскочил, отставив в сторону чашку, и рысью побежал наверх. Сразу за Чэнь Цзюэ последовал офицер Чжао Шоужэнь. По его хмурому виду можно было догадаться: он предчувствовал, что произойдет нечто плохое. Не желая отставать от других, я незамедлительно бросился за ними.

Взбежав наверх, весь в поту, я увидел, как Чжао Шоужэнь колотит в дверь и кричит:

– Гу Ян! Гу Ян! Ты слышишь?! Ты там?!

Хоть в двери имелся зазор, через него все равно не было видно комнату изнутри.

Чэнь Цзюэ оттолкнул Чжао Шоужэня и со всей силы ударил ногой в дверь. Однако цепочка оказалась необычайно крепкой и лишь натянулась, но не порвалась.

Чэнь Цзюэ крикнул вниз:

– Дядя Чай, есть кусачки?

Дворецкий поспешил наверх и, обливаясь потом, дрожащими руками протянул Чэнь Цзюэ инструмент.

– Разрешите…

Чжао Шоужэнь забрал у Чэнь Цзюэ кусачки, крепко ухватился за ручки и, приладив режущие кромки к звеньям дверной цепочки, надавил изо всех сил. С характерным щелчком цепочка распалась. Чжао Шоужэнь переложил кусачки в правую руку, а левой стиснул дверную ручку и тихонько распахнул дверь в комнату.

В тот момент время словно прекратило свой ход.

Дверь открывалась дюйм за дюймом, проем становился все больше и больше, пока мы не увидели всю обстановку как на ладони.

Гу Ян лежал на животе в центре комнаты; в задней части его шеи, там, где шейные позвонки, зияла кровавая дыра. На первый взгляд казалось, что его проткнули ножом. Повсюду была кровь, растекшаяся из раны на шее. Алая кровь и алые стены сливались в единое целое, отчего рябило в глазах. Я никогда не забуду эту картину, напоминавшую ритуал черной мессы. От этого жуткого зрелища у меня невольно подкосились ноги, и я оперся на дверную раму, чтобы не упасть.

Сколько же в человеке крови! Я в жизни не подумал бы, что у нас ее так много!

У меня свело живот от спазмов, и я закрыл глаза, отвернувшись, чтобы не видеть Гу Яна. Я больше всего боялся, что меня стошнит рядом с его телом.

– Не входите! Никому нельзя входить! – крикнул нам Чжао Шоужэнь, увидев, что произошло.

Затем он достал из кармана пару белых перчаток, быстро надел их, а потом, сняв ботинки, приблизился к Гу Яну. Согнувшись над его телом, прижал палец к сонной артерии Гу Яна, после чего лег ничком и осторожно приподнял его веки, просветив глазные яблоки портативным фонариком.

– Черт возьми! – Треснув кулаком по полу, он взревел: – Я, мать вашу, говорил вам, что случится несчастье! Случится несчастье! Видите?

Повисла гробовая тишина. Все были ошеломлены сценой, развернувшейся перед глазами.

Все присутствующие так и стояли на прежнем месте. Кто-то впал в ступор, кто-то всхлипывал, кто-то негодовал, а кто-то попросту не знал, куда деть себя от беспомощности. Даже обычно равнодушный ко всему Чэнь Цзюэ в ту минуту словно остолбенел, глядя на мертвого друга. Я никогда не видел у него такого выражения лица: уголки глаз подрагивали, рот был чуть приоткрыт, но что-то сказать он был не в силах.