Шантаж

В музыкальном училище монополия Марка пошатнулась, лишь когда в вокальный класс поступил новенький. Его отца, военного, с Дальнего Востока перевели на работу в Москву. По фамилии Курский, звали его Денисом, но в училище к нему почему-то сразу приклеилось некрасивое прозвище Курица, – наверное, из-за фамилии. Прозвище Денису не подходило; длинного, с веснушчатым лицом и бронзовыми волосами, его, скорее, можно было прозвать Рыжиком. В детстве он обладал чистым альтом, а когда подрос и голос изменился, обещал стать сочным баритоном.

Денис рано возмужал, имел уже опыт общения с девочками. Вскоре после начала занятий он, что называется, положил глаз на Свету: бросал красноречивые взгляды, писал любовные записочки – все тщетно. Не дождавшись отклика, однажды после занятий, когда Марик по какой-то причине отсутствовал и Светлана собиралась возвращаться домой одна, Курица подошел к ней и без предисловий нахально предложил:

– Света, разреши тебя проводить? Ты мне давно нравишься, сама знаешь. Давай дружить, гулять вместе. Я парень что надо!

Светлану Денис не интересовал; больше того, она смотреть на него не могла без смеха. «Рыжий, рыжий, конопатый, убил дедушку лопатой!» – всякий раз, глядя на него, вспоминала она детскую дразнилку. Но чуткая душа не позволяла ей обидеть человека – она спокойно ответила:

– Деня, гулять мне еще рано, мне этого не нужно! А провожатый у меня есть, ты его знаешь – это Марик. Мы с ним уже много лет дружим.

Курица – он был выше ее ростом – насмешливо воззрился на девушку сверху вниз и брякнул с откровенной злостью и презрением:

– И что ты нашла в этом еврее? Неужели, кроме него, нет хороших ребят?

– Вот ты и высказался, а еще дружить предлагаешь! – возмутилась Света. – Ты комсомолец или расист? Чем тебе евреи не угодили? Они что, не такие люди, как все?

– Конечно, не такие! Лезут всюду! Хуже негров... Россия – для русских!

– Темный ты человек, Курица! – оборвала его Светлана, невольно применив прозвище. – У нас не Россия, а Советский Союз, братство народов! Или первый раз это слышишь? Тогда брось комсомольский билет и иди в эсэсовцы! – Повернулась к нему спиной и пошла домой.

Парень так и остался стоять с разинутым ртом, не нашелся, что сказать в ответ.

Прошло немного времени, и в один прекрасный день Света и Марк, подходя к музыкальному училищу, увидели у входа в здание группу ребят, которые курили и балагурили, и среди них – Курицу. Чувствовалось, что он тут заводила. Поравнявшись с ними, Света услышала, как во внезапно возникшем враждебном молчании Курица процедил сквозь зубы:

– Этого жиденка надо проучить – пусть не лезет к нашим девочкам!

Он проговорил это тихо, но отчетливо, явно чтоб дошло до их ушей, и достиг своей цели. Марик остановился и пропустил Свету вперед:

– Иди, Светочка, а то опоздаешь. Мне нужно сказать кое-что этому подонку.

Светлана справедливо опасалась, что этот конфликт плохо кончится, но она и впрямь уже опаздывала. Преодолела испуг, быстро прошла в дверь и направилась в свой класс, успокаивая себя: «Мальчишки сами разберутся».

Марк приблизился к Курице и, бесстрашно глядя снизу вверх ему в глаза, громко произнес:

– Вижу, ты из тех храбрецов, что всемером одного не боятся. Здесь, сам знаешь, нам не поговорить – исключат обоих. Меня – так уж точно! Назначай сам – где хочешь. Я тебя не боюсь! Только чур – один на один!

Понимая, что отстает в физическом развитии, Марк уже год занимался в боксерской секции и был уверен: сумеет противостоять и более сильному противнику.

Курица смотрел на него с нехорошей усмешкой; пренебрежительно бросил:

– Обязательно встретимся – я тебе обещаю. Сам тебя подкараулю. Ты у меня попляшешь, гад!

О том, что встреча Марка с Курицей состоялась, Светлана узнала только через неделю: она простудилась и пропустила несколько занятий в училище.

– Ну расскажи, как все было, – попросила она Марика, когда они вместе возвращались домой. – Все говорят, ты проучил Курицу. Вот уж не думала, что сумеешь с ним справиться! – И с уважением окинула синим взглядом совсем не героическую фигуру приятеля.

– Почему не позвонил? Это же здорово!

– А чем гордиться-то? Что в этом здорового? Дикость одна! – нахмурился Марик. – Не люблю трепаться о таких вещах.

– Ну, ладно скромничать. Расскажи! Неужели он караулил тебя около дома?

– Я только вошел в Малый Афанасьевский – смотрю, он и еще трое ребят стоят у подворотни, что ведет в наш дворик, – неохотно начал Марк. – Тут я сразу понял – драки не избежать.

– А дальше что было? Говори, а не то обижусь! – потребовала Света.

– Ладно, слушай, – сдался Марик. – Значит, подхожу я к нему и говорю: «Ты что же, телохранителей привел? Боишься, что ли?» Он смерил меня взглядом: «Тебя, что ли, бояться, гнида? Да я один тебя по стене размажу! Это зрители: не могу лишить их удовольствия». И смазал меня по морде – так, знаешь, сверху вниз.

– Ну а ты почему не убежал? – удивилась Света. – Их же четверо, да и Курица на голову выше тебя!

– Во-первых, не выше, а длиннее, а во-вторых, лучшая защита – это нападение! Я ведь думал, что его дружки и вправду пришли поболеть – вроде секундантов.

Ну, в общем, решил – пора действовать. Со всей силой двинул снизу ему под подбородок – он аж язык прикусил. Нас в боксе так учат.

– И что, они отвалили?

– Если бы! – вздохнул Марик, – Курица опешил, стушевался. Я его еще раз – в солнечное сплетение, резко так – дыхание сбил. Он согнулся, а я ему – между глаз! Третий день с фингалом ходит!

– Ну и что, Курица успокоился?

– Он-то отключился, но его дружки не выдержали и набросились на меня. Двое сзади за руки ухватили, а третий свободно съездил меня по носу. Кровь пошла, очки разбились – жалко.

– Здорово побили? – посочувствовала Света.

– Прилично. Потому что Курица очухался и тоже пару раз мне врезал. Но я изловчился и двумя ногами так ему в Живот двинул, что он завопил от боли. – Марик вздохнул и решил закрыть неприятную тему: – Вообще, могли вчетвером и прибить, но тут Мишка из нашего двора подоспел. Он самбо занимается, здоровенный малый. Ну он им и дал! Долго будут помнить.

– И чем все кончилось? Говори же, интересно! – возмутилась Света. – То болтаешь всю дорогу без умолку, а сейчас – клещами слово не вытянешь!