Шарада Шекспира

Когда пленница не спала, развлечение приобретало иной, более острый вкус. Потрошитель рассказывал ей о подробностях будущей смерти. Он грозил, что разрежет ее живьем, вытащит сердце и почки, разложит куски тела по полу, как он некогда сделал с Джейн Келли.

–  Ей было всего двадцать четыре года!
– злобно шипел он, проводя по лицу и шее узницы лезвием ножа.
– А она уже много лет продавала свое тело. Шиллинги, пенсы… какая мерзость! В Уайтчепеле ее звали Черной Мэри. А тебя как зовут, детка? Белая продажная леди?

–  Покажи лицо!
– вдруг выкрикнула она, пытаясь дотянуться до колпака на его голове.

–  У палача нет лица, - усмехнулся он.
– И у Потрошителя нет лица. Говорят, что он был то ли врачом, то ли членом королевской семьи, то ли адвокатом. Ходили слухи, что он якобы утонул в Темзе. Утопился! Не стоит верить слухам, детка. Тени исчезают, чтобы появиться вновь. Они путешествуют во времени, приходят и уходят, когда хотят. Тени не имеют лиц! Они не оставляют следов. Все мы в той или иной степени тени. Не только я, но и ты!

Узница отпрянула, пытаясь закрыться от него руками.

–  Ты мне не веришь, - продолжал наступать Потрошитель.
– Напрасно! Посмотри на себя. Кто ты? Как оказалась в этой каменной клетке? Что? Молчишь? То-то… - Он сделал неуловимый жест, и нож, перевернувшись, блеснул.
– Жаль, что великий Шекспир не написал пьесы обо мне! Он создал целую вереницу теней: Гамлет и Офелия, знаменитый ревнивец Отелло, пресловутые Ромео и Джульетта. Кто они все? В качестве кого существуют среди нас? Весь мир знает леди Макбет, а кто вспомнит о тебе, детка, через каких-нибудь полсотни лет?

Что-то неуловимое в интонации, в повадках Потрошителя показалось ей смутно знакомым.

–  Денис… - в ужасе прошептала пленница.
– Это ты?!

***

В квартире Адамовых пахло блинчиками и кофе.

Кристина, Ася и Лев Назарович сидели за столом, завтракали. Кристина молча жевала, делая вид, что все в порядке. Девочка под одобрительные возгласы Анфисы поглощала блинчик за блинчиком.

«Какой у нее странный аппетит», - отчего-то подумал доктор, и его настроение окончательно испортилось.

Раньше Асю приходилось кормить с уговорами и едва ли не со скандалом. Теперь картина изменилась. Под влиянием чего? Адамов терзался мыслями о ее дурной наследственности.

Кристина опускала глаза, стараясь не замечать гримас Аси, которая, как только отец отвлекался, делала быстрый и нарочитый жест - тыкала столовым ножом в сторону мачехи.

–  Тебе чаю, Лева?
– с напускным равнодушием спросила Кристина.

–  Кофе.

–  Но как же сердце?

–  К черту сердце!
– взревел, теряя остатки самообладания, доктор.
– Все к черту!

Он бросил на стол салфетку, вскочил и вышел из кухни.

Накануне у них с Кристиной состоялся тяжелый, неприятный разговор по поводу Аси. Супруга настаивала, что девочку необходимо показать опытному психиатру, но Адамов и слышать об этом не желал.

–  Ты представляешь, какая это травма для ребенка?
– возмущенно восклицал он.
– Конечно, тебе все равно. Ася ведь не родная твоя дочь!

–  У меня не будет своих детей, - вспылила в ответ Кристина.
– И ты прекрасно знаешь почему! Разве не ты поставил это условием нашего брака?

–  А зачем ты соглашалась?

Кристина не сдержалась и заплакала. Действительно, зачем? Что за радость жить в этом доме полуженой-полугувернанткой, воспитывать чужую дочь и безропотно сносить все оскорбления? Именно так представляет роль своей супруги хирург Адамов.

–  Смотри, как бы поздно не оказалось, Лева, - глотая слезы, промолвила она.
– Ты уверен, что Ася не вынесет нож за пределы квартиры? Она ходит в гимназию, а там дети. Чужие дети! Поэтому их судьба тебя не волнует. А вдруг она набросится на кого-нибудь из них?

–  Ты намекаешь на то, что моя дочь - буйнопомешанная?
– взбесился Адамов.
– И вот-вот начнет резать всех подряд?

–  Это у вас семейное, - пробормотала Кристина.

Что она имела в виду, доктор не понял, но любое толкование было вопиюще безжалостным. Он побелел и сжал кулаки.

–  Хочешь меня ударить? Давай!
– завопила Кристина.

Она провоцировала мужа, побуждая его к агрессии.

–  Папа!
– пискнула Ася, врываясь в комнату и бросаясь между ними.
– Не слушай ее! Она врет! Она сама убийца! Не связывайся с ней! Она и тебя может убить!

–  Ася?
– опешил Адамов.
– Кто тебе позволил войти? Ты подслушивала?

–  Полюбуйся на эту психопатку, - с кривой улыбкой промолвила Кристина.
– С меня хватит! Дело дошло до того, что я боюсь поворачиваться к ней спиной.

–  А я к тебе!
– не сдавалась Ася.
– Меня ты не обманешь, как папу!

–  Господи, дурдом какой-то!

–  Не произноси при мне этого слова!
– закричал вне себя Лев Назарович и схватился за грудь.
– Не смей!

Кристина резко поднялась и выбежала из спальни. Ася же еще долго рыдала у отца на плече.

После этого разговора у всех осталась тоскливая тяжесть на сердце. Что бы Адамовы ни делали, они чувствовали себя неловко, как чужие люди, некстати проявившие излишнюю откровенность. Напряжение витало в воздухе, едва ли не воочию вспыхивая электрическими разрядами. Вот и сейчас, за завтраком, оно дало о себе знать. Доктор почти ничего не съел и ушел из-за стола. Кристина сидела, опустив голову и сдерживая готовые хлынуть слезы. Ася дожевала блинчик и демонстративно чмокнула домработницу в щеку.

–  Спасибо, Анфисочка! Ты так вкусно готовишь!

Одна Анфиса Карповна сохраняла душевное равновесие, впрочем, весьма шаткое. В столь дорогом ей семействе творился разлад, а она ничем не могла помочь.

–  Что вы, Кристина Егоровна, цепляетесь к Асе?
– возмущенно прошептала она, когда девочка отправилась к себе в комнату.
– Лев Назарович нервничает, а ему нельзя.

–  Не лезь не в свое дело, ради бога!
– злым шепотом огрызнулась Адамова.
– Без тебя разберемся.

Домработница поджала губы, громко застучала посудой. Было неслыханной дерзостью с ее стороны вмешиваться в семейные отношения хозяев. Она себе такого до сих пор не позволяла. Но уж как душа-то болит! Разве тут промолчишь?