Шарлатан 3
Шрифт:
— Жалко, что он меня не ударил.
— Это почему?
— Тогда бы у вас появился повод его пристрелить.
— И как ты себе это представляешь? И из чего бы я стреляла-то, из пальца?
— Знаете, Светлана Андреевна, мы, молодые и неженатые мужчины, всегда обращаем внимание на некоторые выпуклости собеседниц, а у вас лямка наплечной кобуры промелькнула. — И, увидев, что она начала быстро краснеть, тут же уточнил: — А снаружи вообще ничего не заметно, значит у вас точно не ТТ. Интересно что: браунинг, беретта? Вы мне покажете?
— Вот еще, глупости какие, — ответила Светлана Андреевна, на всякий случай еще раз проверив, все ли пуговицы костюма застегнуты. — Молод ты еще и… и неженат. Сейчас мы еще кое-куда заедем, ненадолго, но
— И в Военторг, отцу рубашку купить.
— Тетенька, дайте попить, а то так есть хочется… верно о тебе меня предупреждали: редкостный нахал. Но ладно, заедем куда тебе надо, время еще есть. А ты все же постарайся посерьезнее быть: с тобой сейчас хочет поговорить сам товарищ Сталин. И если ты и его до бешенства доведешь, то я тебя лично пристрелю, ты понял?
— Чего уж тут непонятного. Но чтобы меня пристрелить, вам придется пиджачок-то опять расстегнуть… я согласен.
— Ты меня до бешенства довести хочешь?
— Нет, вы же за рулем. А вот когда вы к нам в деревню приедете…
— Помолчи пять минут, ладно? Я хотела сказать: заткнись. Вот прямо сейчас и заткнись, и пока я тебя обратно на аэродром не привезу, рот больше не открывай, договорились? Вот и отлично…
Глава 4
Поздно вечером, а скорее всего уже ночью Андрей Андреевич вошел в кабинет Иосифа Виссарионовича. Это визит был согласован еще вчера, поэтому Андрею Андреевичу не пришлось ждать в приемной ни минуты — а когда он закрыл за собой дверь, Сталин, махнув рукой в сторону стоящего у стола кресла, сел напротив и произнес:
— Ну, теперь ты рассказывай, что у вас там на заседании произошло. А то мне уже столько о нем рассказали, что я уже жалею, что сам его не посетил.
— Ну что рассказывать-то? Оно и длилось пару минут всего. Шарлатан этот — тот еще артист! Зашел, нахамил Никитке — заслуженно, кстати, в ответ на его хамство, но ни слова невежливого не говоря, Никита впал в ступор, а пока он пытался сообразить, что мальчишке ответить, Шарлатан его очень аккуратно макнул мордой в дерьмо и, не дожидаясь ответа, сказал «всем спасибо за помощь» и ушел. И больше ничего и не было. То есть Никита заорал, мол что этот мальчишка себе позволяет, хотел вскочить, за мальчишкой побежать и в морду ему дать, что ли, но я его удержал: увидел эту, Уткину, в расстегнутом пиджаке и сказал, что мальчика ГБ охраняет. Вот и всё.
— Совсем все?
— О заседании — совсем всё. А после заседания… знаешь, я сразу два дела сегодня открыл, по заявлениям Шарлатана этого. Первое — о грубейшем нарушении партийной дисциплины и введению в заблуждение КПК путем предоставления сфабрикованных документов, а второе — о принуждении советских граждан к нарушению законодательства.
— А чем тебя в заблуждение-то он ввел?
— Подсунул документы откровенно липовые. В частности, по заводу этому: там было написано, что товарищ Чугунова самовольно установила на заводе сокращенные смены, умышленно приводящие к невыполнению планов… вот, смотри: написано, что на заводе при двухсменной работе приказом главного инженера Чугуновой работа ведется только с восьми утра и до восьми вечера при часовом перерыве на обед. Так оно и есть, но он наверняка знал, что это как раз одна четырехчасовая и одна семичасовая смены для мальчишек.
— А может, и не знал…
— Поэтому и дело открыл, выясним, знал он или не знал. Еще им в КПК представлен документ о том, что Чугунова, пользуясь служебным положением в обкоме, проживая в пятикомнатной квартире в Горьком самовольно захватила лучшую квартиру в Ветлуге. Это я уже проверил, телефон — очень полезное изобретение, и оказалось вот что: она проживала в служебной квартире от обкома, которую ей предоставили в связи с семейным положением, и ее уже сдала к тому моменту, когда из обкома уходила, а в Ветлуге ей квартиру вообще Шарлатан купил — причем сама
Чугунова об этом факте не знает.— Как купил? Взятку, что ли…
— Нет. Он за свои деньги оплатил срочное изготовление какой-то специальной опалубки, без которой такое здание выстроить невозможно. Деньги-то ему потом вернули, но он уговорил архитектора изменить немного проект, и в доме две очень непростых квартиры появилось — но сделал это, заранее обговорив, что одну их этих двух квартир Чугуновой и предоставят. Между прочим, более чем за год до того, как Чугунова в обкоме работать перестала, еще до того, как она диплом в институте защитила! То есть условием-то было… — Андрей Андреевич рассмеялся, пролистал свои записки, — ага, вот: «в случае, если у директора строящегося завода или главного инженера будет трое и более детей, предоставить им одну из двух квартир улучшенной планировки». То есть вроде тут Чугунова вообще не упоминается, но товарищ Киреев убежден, что мальчишка наверняка именно ее и имел в виду!
— Ну да, и не придерешься. По принуждение к нарушению закона я уже в курсе, но это слова, а документы…
— Уже собраны и переданы в группу, которая следствие ведет. Письма-то зарегистрированы, но главное, у этой Чугуновой к телефону дома машинка хитрая присоединена, ее вроде как раз по заказу Шарлатана и сделали на приборостроительном: все разговоры по этому телефону записываются на проволоку.
— Зачем? — насторожился Иосиф Виссарионович.
— Для удобства работы и жизни. Она же главный инженер, если ей кто-то звонит по делу, а она на работе в это время, машинка трубку все равно сама снимает и записывает, что звонящий скажет. Или… у нее же детей малых трое, ночью она звонок выключает и тех, кто поздно ей что-то сказать хочет, она просто утром выслушает. А так как запись включается при снятии трубки, то и обычные звонки записываются. Записи потом и стереть несложно, но на катушку проволоки записывается два с половиной часа разговоров, а Чугунова, как оказалось, по телефону долго разговаривать не любит и угрозы Никитки она еще вроде не стерла. Мои люди уже в Горький за этой записью вылетели… Очень, кстати, удобная машинка, я думаю и себе такую же заказать. Только сначала узнаю, сколько она стоит, а то вдруг у меня денег на нее не хватит…
Иосиф Виссарионович на эти слова только хмыкнул: об очень трепетном отношении к деньгам Андрея Андреевича он прекрасно знал. Самый дорогой подарок, который он согласился принять на пятидесятилетие, была авторучка с золотым пером, врученная ему самим товарищем Сталиным, а еще он не отказывался от вин (но только советских, и не более пары бутылок) — но зато никто не мог сказать, что председатель КПК берет взятки. А вот Никита… Иосиф Виссарионович еще раз поглядел на спокойное лицо старого соратника и спокойно сказал:
— Ты тогда держи меня в курсе этих дел. И вот еще что посмотри, только тихо: Никиту теперь не один Лазарь троцкистом обзывает, так что и в эту сторону посмотреть стоит внимательно. А еще насчет жены его проверь: есть сообщения, что она — бандеровка и даже особо этого не скрывает.
— Хорошо, проверю. Тихо проверю. У тебя еще что-то?
— Нет, спасибо, на сегодня все. Но сообщи мне, как только материалы из Горького придут.
Когда Андрей Андреевич покинул кабинет, товарищ Сталин прикрыл глаза и снова перебрал в памяти некоторые события сегодняшнего дня. Да, еще минут десять как сегодняшнего…
Шарлатана в Кремль привезли на час-полтора раньше ожидаемого, и товарищ Сталин было подумал, что заседание дисциплинарной комиссии КПК просто отменили. Тем не менее он решил мальчика все же принять и расспросить кое о чем: все равно именно сейчас товарищ Сталин пытался разобраться в конспектах Струмилина, которые он написал как раз во время «семинара», проведенного Шарлатаном. Вот только если заседание отменили, то несколько вопросов придется опустить — однако мальчишка сказал, что ему удалось со всем разобраться буквально за пять минут: