Шашлык из леопарда
Шрифт:
Кофе не грел, даже наоборот. Ее бил озноб.
Она взялась за руль. Пальцы свело на баранке.
"Так, подруга... Так ты никуда не доедешь", - подумала она, пошевелив губами, с усилием отпустила руль и стала растирать пальцы, стараясь сломать их один за другим.
Про клаустрофобию она, оказывается, не слишком загнула. Дышать в замкнутом пространстве было тяжело. Очень захотелось выйти из машины, и она вышла.
Дождик как висел, так и остался частью декорации, а света вокруг становилось все меньше. Только она об этом подумала, как в бетонном коробе зажглась неживая галогенная
Мизансцена изменилась.
– Вот черт!
– сказала она и отвернулась, увидев, что Медведев уже не в клетке, а наружи, перед ментовским столом.
Судя по всему, процедура недетских "обознатушек" заканчивалась.
И точно: дверь позади нее открылась и захлопнулась, он сошел со сцены в реальность, ее личную реальность.
Ни разу за последние десять лет она не чувствовала себя такой потерянной, такой дурой, совершенно потерявшей контроль и над собой, и над реальностью, которую создала... Оставалось только обратить это уникально незавидное, унизительное положение себе на пользу.
Медведев подошел к ней почти вплотную. Между ними осталась только ее машина.
Она уперлась взглядом в его висок.
Он, вроде уже собравшись открыть дверцу своей "мазды", чуть повернул голову и сказал "добрый вечер"... Ну да, как-никак товарищи по несчастью.
– Вы так считаете?
– с вызывающим сомнением откликнулась она.
Он тормознул и пригляделся к ней чуть пристальнее.
Она резким мужским жестом зачесала волосы назад. Волосы были совсем мокрыми. Несколько холодных капель поползло ей за шиворот.
– Легко отделались...
– пожал плечами Медведев.
– Чего ж не "добрый"?
– Вы оптимист, - констатировала она.
– У вас, наверно, уже есть прогноз на остаток этого "доброго вечера". Позитивный, да?
Он оставил ручку дверцы и повернулся к ней уже всем корпусом.
– А у вас?
– спросил он.
"Да, он совсем не аутист, не профессор Перельман", - с облегчением подумала она, и ее прогноз вправду улучшился.
– Пока не знаю, - ответила она.
– Планы сломаны. Ехать далеко.
– У вас все в порядке?
– спросил он, прищурившись.
– Не исключено, - ответила она.
– Они вас не оскорбили?
– продолжал совершенно не математически интересоваться он.
– Сегодня нет,- ответила она, чувствуя, что озноб начинает утихать... и вообще, мир начинает становиться не таким уж искусственным.
– Извините, но что-то вы очень бледны, - сказал он.
– Не простудились?
"А вот теперь точно - математик!" - констатировала она.
– День был тяжелый, - ответила она и кивнула в сторону бетонного короба с ментами.
– И освещение тут, знаете ли... не выгодное.
Он несколько секунд просто стоял и смотрел на нее.
– Они там что-то про клаустрофобию говорили... про вашу, - с вежливым смущением проговорил он.
– Ну, не то, чтобы смеялись... Вы сможете вести машину?
"Теперь опять не математик!" - стала уже всерьез оживать она и - сделала предложение:
– А
что, вы предлагаете взять меня на буксир?– Трос есть. Почему бы и нет?
– тоже начал воодушевляться он. Я - за. "Мазда" должна помогать "мазде".
Вот оно! Наконец, начался нормальный разговор между мужчиной и симпатичной молодой женщиной.
– Отличный слоган, - констатировала она.
– Вы не в рекламе работаете?
– Нет. Я как раз больше - по прогнозам, - раскололся он.
– Но осадки не моя работа...
– Если не осадки, значит биржевые сводки...- рискнула она.
Он откровенно удивился:
– Не в десятку, но очень близко. Прямо телепатия.
– Не в десятку, но тоже близко. Клаустрофобия. Оборотная сторона, - раскололась и она.
Он выдержал еще одну элегантную паузу, украсив ее на этот раз не смущением, а прямо-таки проникновенной интеллигентской улыбкой.
Дело было сделано!
– Знаете что?
– начал он.
– Давайте так. Я поеду впереди. Не быстро, а вы - за мной... Если не сможете вести, посигнальте фарами два раза. Мы остановимся и посмотрим. Буксир не буксир, не оставлять же вам тут машину.
– Вы настолько уверены, что мне плохо? Прямо хуже некуда?
– всерьез начала и она.
– Просто я всегда начинаю с самого худшего прогноза, - сказал он.
– Вы в сторону города?
В сущности, все произошло так, как не могло, но только так и должно было произойти.
Интересней всего было гадать, готов ли он пробивать ей дорогу до самого ее дома, через весь мегаполис, или же все-таки тормознет перед поворотом к своему коттеджному поселку и предложит заехать на чашечку горячего кофе.
Раз уж реальность создавалась по ее плану, она решила не пускать ее на самотек и посигналила за полкилометра до поворота.
– Вы как?
– спросил он, когда они встретились на обочине, между машинами.
– Все в порядке, - ответила она.
– Я просто хотела сказать "спасибо". Дальше я смогу сама.
Он покорно развел руками:
– Сами так сами... Но я бы мог напоить вас горячим кофе. Я тут совсем недалеко живу. Полчаса на все. Согреетесь и поедете к себе. Вам же далеко. Хоть немного вечер скрасите, а то одни отрицательные эмоции.
Он совсем не уговаривал, совсем-совсем не подъезжал. Просто строил математически ясную формулу одного из вариантов положительного прогноза.
– Мне далеко, это уж точно, - согласилась она и построила свою формулу, простейшую и, на первый взгляд, совершенно бесполезную.
– Спасибо. Поздно. А я уже тороплюсь. Так что в другой раз.
Она протянула ему руку. Он очень мягко пожал ее, и она почувствовала, насколько сильно замерзла, хотя была одета куда теплее его. Водолазка, черный кожаный плащик.
– Рука у вас ледяная...
– констатировал он.
– И какой прогноз?
– на пару мгновений задержала она его руку.
Он сам отпустил ее.
– Если сразу, как приедете, выпьете чаю с лимоном и коньяком, то... прогноз будет как всегда позитивным.
Он достал из нагрудного кармана небольшой портмоне - она сразу приметила дорогой кожаный Montblanс, - а из портмоне - визитку: