Шайтан-звезда (Часть 1)

– Это забота гулей, о Хайсагур, - сказал звездозаконник, забирая у него из рук гороскоп.
– Они хотят продолжить свой род, и я, по правде сказать, не вижу в этом дурного. Они хранят столько знаний, доставшихся им неизвестно откуда, что я был бы огорчен, если бы эти знания погибли вместе с племенем гулей. Да ведь и ты - наполовину гуль. Довольно посмотреть на твою голову...

– Потому-то я и не знаю своей матери, - отвечал Хайсагур.

Тут Сабит ибн Хатем уставился в гороскоп так, будто линии на бумаге зашевелились, сложились в мерзкую рожу и эта рожа показала ему, звездозаконнику, длинный язык.

– О Хайсагур!
– вскричал Сабит.
– Где эта женщина? Она только что была здесь! Куда ты девал ее? Мы должны немедленно отыскать ее!

– Чтобы отдать гулям?
– насторожился Хайсагур.

– Зачем она гулям? Ей предназначено совсем иное! Гулям не будет от нее прока. О Хайсагур, если ты спрятал ее от меня, то выведи ее, ей не будет вреда!

– Надо бы показать тебя хорошему врачу, о Сабит, - озадаченно сказал тот.
– У тебя что-то сделалось с памятью. Когда спущусь вниз и попаду в Багдад или хотя бы в Антакию, непременно узнаю у греческих врачей, как называется болезнь, свойство которой - лишать старцев памяти.

– И ей ни в коем случае нельзя выходить замуж!
– ни с того ни с сего выкрикнул звездозаконник.

– Неужели ты вычитал это в ее гороскопе?
– удивился Хайсагур и, отнеся лист на расстояние вытянутой руки, стал изучать его уже не впопыхах, а очень внимательно, поглядывая при этом на Сабита ибн Хатема.

Тот же, бормоча, приступил к поискам, и они свидетельствовали о том, что престарелый звездозаконник давно не встречался с женщинами и начисто позабыл все их достоинства и повадки. Так, он заглянул за водяные часы, где не поместилась бы и кошка, поднял глаза к неразличимому в полумраке потолку комнаты, как будто имел дело с обезьяной, и обследовал, ворча, много таких мест, где спрятаться могла бы разве что мышь.

– А ведь у этой женщины - поразительная судьба!
– воскликнул вдруг Хайсагур.
– Знаешь ли ты, что она - дочь...

– Молчи, о несчастный!
– взвыл Сабит ибн Хатем.
– Чтоб тебя не носила земля и не осеняло небо! Она где-то поблизости, эта дочь греха, и ей вовсе ни к чему...

– Не вопи, о ишак и сын ишака, и послушай - если я, наподобие тебя, не лишился памяти, то и трех месяцев не прошло, как я видел человека, который может оказаться ее отцом, в Эдессе!

– Что еще за Эдесса? Где ты нахватался подобных слов?
– осведомился сердитый звездозаконник.

– Арабы называют этот город Ар-Руха, а франки - Эдесса. Поскольку я беседовал главным образом с франками - и оказалось, кстати, что среди них нет человека, который превзошел бы нас в науках, хотя они переводят тех же греческих мудрецов, что и мы, ну да не в этом дело, - так вот, я и привык называть все местности на их франкский лад. Послушай, а не проще ли позвать эту женщину? Если только, разумеется, она тебе не приснилась. Тогда мы можем звать ее, пока не вернутся сборщики мимозы из племени Бану Анза...

– Она была здесь, я все вспомнил! Кто-то из гулей поймал ее и привел в крепость, а они прибежала ко мне, умоляя, чтобы я спас ее от них. Но почему же я вдруг составил ее гороскоп?

Звездозаконник почесал под талейсаном в затылке.

– Погоди-ка, старый развратник, а не связано ли все это с той давней историей, когда зашел спор о предназначении и аш-Шамардаль стравил тебя с кем-то... Как его звали, того малоумного, возомнившего себя мудрецом?

– Ну да, это и есть та женщина!
– отвечал Сабит ибн Хатем.
– И вот ей исполнилось полных девятнадцать лет, и скоро будет двадцать, и в тот день власть Барзаха над ней кончится, и начнется моя власть!

Джейран в великом испуге внимала всем этим невразумительным тайнам. Очевидно, звездозаконник от созерцания небес рехнулся окончательно какая у него, во имя Аллаха, может быть власть над ее судьбой?

А тот, мгновенно позабыв про свои поиски, вещал с таким вдохновением, что рука Хайсагура, сжимавшая гороскоп, невольно повисла, а он слушал старца, как малое дитя, приоткрыв рот.

– Веление звезд осуществится, и эта женщина станет женой царского сына, и посрамит этим козни Барзаха, и я восторжествую, и перстень Сулеймана ибн Дауда будет моим достоянием! И я не должен буду выпрашивать у горных гулей позволения жить в их крепости ради своих научных занятий! Я построю высоко в горах дворец для наблюдения звезд, и все китайцы на коленях будут умолять меня, чтоы я позволил им работать в моей библиотеке и с моим секстантом! У меня будет секстант не в сорок шагов, а в восемьдесят или даже в сто! Представляешь, какой точности в вычислениях путей звезд я достигну?

– Постой, постой, вернись из своего дворца в эту башню!
– пытался вразумить его Хайсагур.
– Ведь если ты сейчас не найдешь эту женщину, то ее найдут гули, и тогда она погибла!

– И я составлю список неподвижных и подвижных звезд, перед которым померкнут китайские списки!
– продолжал вопить звездозаконник.
– И я составлю свой календарь - точнее, чем все индийские календари!

Тогда Хайсагур, видя, что от старца толку не добьешься, взял его за обе руки, притянул к себе и уставился ему в глаза. Звездозаконник, прервав речь на полуслове, замолчал.

Джейран осторожно выглянула из своего укрытия и увидела, как Сабит ибн Хатем молча пятится к разостланным в углу коврам, наугад садится на подушки, наливает себе из кувшина в фарфоровую чашку нечто темное и, не говоря ни слова, пьет.

Хайсагур в это время стоял, как окаменевший, прислонившись к стене, и глаза его были закрыты.

Звездозаконник, выпив одну чашку, налил себе другую, а потом и третью. Тут только Хайсагур зашевелился и открыл глаза.

– А вкусное ты раздобыл вино, о сын греха!
– воскликнул он.
– Я бы, пожалуй, сказал, что это - хорасанское, из дорогих сортов. И прав был тот, кто сообщил, что оно дробит камни в почках и укрепляет кишки,

– Откуда тебе известно про мои камни в почках?
– вскинулся Сабит ибн Хатем, с немалым удивлением глядя на чашку в своей руке.

– Еще бы мне это не было известно, о несчастный...
– покачивая крупной лобастой головой, произнес Хайсагур.
– Мне теперь известно все про твои хворобы. А также я знаю, где спряталась та женщина. Ты видел это своими глазами, и зрелище запечатлелось в твоей памяти, но свойства твоей старой головы таковы, что она стала подобна сундуку скряги. Ведь он кидает в свой сундук все, что удастся подобрать, независимо от ценности, и ничего оттуда не вынимает, чтобы пустить в рост, и никогда туда не заглядывает... Выходи, о женщина! Выходи из-за столика. А лицо можешь не закрывать. Два таких вечных старца, как Сабит ибн Хатем и я, уже не соблазнятся женскими лицами.

Джейран, покраснев до ушей, поднялась и вышла.

Лицо Хайсагура не внушало ей ни малейшего доверия, особенно два нароста, торчащие из волос справа и слева. Воистину, прав был тот, кто первым назвал гулей людьми с расщепленными головами.

Но девышке не приходилось выбирать собеседников. И если в этой башне с ней способно говорить по-человечески лишь отродье гулей, то придется вступить в беседу с ним...

– Как тебя зовут?
– спросил Хайсагур.

– Джейран, о шейх, - со всей возможной почтительностью отвечала девушка, хотя собеседник был так же похож на шейха, как она сама.