Шайтан-звезда (Часть 1)

– Я знаю только то, что этих шрамов у меня не было, о госпожа, клянусь Аллахом, я свои повреждения знаю наперечет, - покачивая головой, сказал бывалый вояка.
– И все они - на груди и на бедрах, а на спине у меня нет ни одного шрама! Но или ты обманываешь меня, или Аллах лишил тебя разума, или из нас обоих бесноватый - я! Я видел столько ран и столько их перевязал, о женщина, что знаю, как они заживают! Если свои раны я получил, как ты утверждаешь, четыре или даже пять дней назад, то рубцы должны принять такой вид только через месяц!

– Я тоже так думаю, о Джеван, но я своими глазами видела твои раны! Клянусь... Чем бы мне поклясться, чтобы ты мне поверил?

– Крестом и зуннаром!

– решительно отвечал курд.
– Ибо все христиане носят кресты, а если христианин хочет предаться Аллаху, он рвет свой зуннар... вот так!

И он выразительно показал, каким движением дюжий христианин может разорвать напополам крепкий волосяной пояс.

– У меня больше нет креста, я отдала свой золотой крест одной женщине, чтобы он послужил знаком для аль-Асвада, - хмуро сказала Абриза.
– Я сидела под замком, меня вынуждали ко всяким мерзостям... А аль-Асвад видел этот крест, и расспрашивал меня о нем, и он бы непременно узнал его...

– Он вот такой величины и плоский?
– взволнованно перебил курд.

– Да, именно такой, а разве вы встретили ту женщину?
– изумилась Абриза.

– Клянусь Аллахом, да! Но никто не поверил ей! Мы думали, что она подослана!

– Почему вы так решили, о Джеван?

– Потому что ее звали Джейран, и она - та банщица, что принесла тебе из хаммама твои браслеты, о госпожа, и одурманила всех вас банджем, и открыла ворота твоим похитителям!

– Я помню банщицу Джейран, и это высокая статная женщина с благородным лицом, от которой лишнего слова не добьешься, - перебила его Абриза, не задумываясь, откуда собеседник все это знает, - но браслеты принесла вовсе не она!

– Джейран - женщина с благородным лицом?
– Джеван-курд всплеснул руками.
– Что ты говоришь, о госпожа? Да лишь ради такого лица нужно было придумать изары и покрывала! Ничего более скверного я за всю жизнь свою не видел, клянусь Аллахом!

– В Афранджи женщины с такими лицами высоко ценятся, и это - признак благородного происхождения, - как можно понятнее объяснила курду Абриза. Я еще раз говорю тебе - та, что принесла браслеты, была вовсе не Джейран, хотя и назвалась этим именем! Но я и мои женщины подумали, что в том хаммаме две банщицы носят имя Джейран. Разве дело благородных расспрашивать об именах банщиц? Тогда уж потребуй от меня, чтобы я знала в лицо всех метельщиков с городского базара!

Джеван-курд выслушал эти высокомерные слова с явственным удовольствием, улыбаясь и кивая, посколько они были вполне достойны дочери эмира.

– Я не призываю тебя знакомиться с метельщиками и знать их всех поименно, - широко улыбнувшись от мысленного созерцания такого смешного непотребства, отвечал он.
– Я только спрашиваю тебя, о госпожа, как могло случиться, что твой золотой крест попал к этой распутнице? Ведь из-за этого креста мы и сидим сейчас вдвоем посреди пустыни.

– Я не знаю, как она оказалась возле дверей моей тюрьмы, и в этом деле мы сейчас не разберемся, мы слишком мало знаем, о Джеван. Я дала ей крест, умоляя, чтобы она отыскала Джабира аль-Мунзира, который жил с нами под именем Рейхана. Он бы уж сообразил, как меня вызволить оттуда!

– Вот теперь кое-что, благодарение Аллаху, прояснилось и обнажилась основа нашей беды, - проворчал Джеван-курд.
– Ведь эта несчастная встретилась с нами, когда мы уходили от всадников Джубейра ибн Умейра, и мы спасли ее от погони. А потом она переночевала с нами в пещере, и мы поехали дальше, спасаясь от людей Джубейра ибн Умейра и рассчитывая сделать круг и выйти к войску Джудара ибн Маджида. И мы дошли до Черного ущелья, а из него вырывается поток, и вдруг Алид услышал человеческие голоса. Мы отправились в разведку и увидели, что при самом входе в ущелье из воды торчат высокие и острые камни, а на этих камнях борются два человека, и один из них - Джабир аль-Мунзир! И я поразил стрелой его противника, и клянусь Аллахом - я сделал это вовремя, а Джабиру мы кинули конские путы и вытащили его на берег.

– Он был ранен?
– быстро спросила Абриза.

– На нем были царапины, о которых мужам и говорить неприлично. И подъехал Ади, и они в немногих словах объяснили друг другу свои обстоятельства, и вдруг оказалось - ты похищена, о госпожа, и Джабир напал на твой след, и для твоего спасения нужно подняться вверх по тому потоку, и войти в пещеры, через которые, очевидно, можно попасть в закрытую со всех сторон долину, ибо не станут же люди постоянно в них жить, и взять приступом твою тюрьму. А потом он заподозрил Джейран в предательстве, и мы нашли на ней крест, и стали спорить о ее жизни и смерти, а она тем временем убежала.

– Бедная девушка...
– вздохнула Абриза.

– Аль-Асвад был за то, чтобы брать твою тюрьму приступом, сперва переправившись к ней на кожаной лодке, но аль-Мунзир утверждал, что там нас ждет ловушка, а Джейран при помощи креста и лжи хочет заманить нас, как птицу в силок.

– И что же вы решили?
– пылко спросила Абриза.

– Хабрур ибн Оман с большим трудом утихомирил их обоих, о госпожа, сказал курд.
– Я был на стороне аль-Асвада, а треть нашего отряда - на стороне аль-Мунзира. И Хабрур, да благословит его Аллах и да приветствует, сказал так: пусть одни идут с аль-Асвадом, перебираются на лодке туда, где пещерами можно пройти в долину, а другие остаются у входа в ущелье на страже. Может выйти так, что аль-Асвад, освободив дочь франкского эмира, должен будет спасаться с ней бегством, и уходить от погони, а тогда те, что на страже, встретят его и прикроют своими стрелами. И это было настолько разумно, что мы согласились.

– А дальше, что же дальше?
– твердила нетерпеливая Абриза.

– Я пошел с аль-Асвадом, и мы послали самых ловких с веревками, и они добрались до места, где была пристань, и спустились вниз по течению на лодке, и погрузили в нее всадников, и шесть раз лодка ходила туда и обратно, пока все, кто пошел с аль-Асвадом, не оказались у входа в пещеры. И я не знаю, что было потом с аль-Мунзиром и его людьми. А мы прошли через пещеры, и вышли в долину, и если бы я не знал, что жив, то уж наверно решил бы, что помер и что Ридван, невзирая на все мои грехи, пропустил меня в рай! ..

– Я не видела ее, о Джеван, меня ведь привезли ночью и сразу заперли в комнате, где было лишь окно под самым потолком, и я не могла до него добраться!
– сердито воскликнула Абриза.
– И был еще люк в полу, откуда тянуло холодом. Через щель в том люке я и отдала свой крест. Пойми, о Джеван, у меня не было другого выхода! Я же была там совсем одна, и я боялась за ребенка, и та мерзкая женщина преследовала меня своими гнусными притязаниями! Не могла же я ждать, пока появится человек, которого я знаю, чтобы послать весть о себе Джабиру ибн Мунзиру!

– Умерь свои речи, о женщина, я уже давно все понял...
– проворчал курд.
– Если бы я был твоим отцом, то стал бы посмешищем в землях правоверных. Я десять раз бы подыскивал тебе мужа и отдавал тебя замуж, и десять раз мужья давали бы тебе развод и отсылали ко мне в дом за твой строптивый нрав и чрезмерную разговорчивость!

Абриза так и осталась сидеть с открытым ртом.

– Мы ворвались в ту долину, избивая вооруженных невольников и выкрикивая твое имя, - продолжал Джеван-курд.