Шайтан-звезда (Часть 2)

– Разве мало нам было одной ущербной разумом, из-за кого мы терпим бедствия и тяготы странствий?!
– яростно воскликнул аль-Мунзир, и всем стало ясно, что речь идет об Абризе.
– Наилучший из наших бойцов - я сам! Я скручу ее, и притащу сюда за косы, и это дело решится только так, и не иначе, если она сама того желает!

– И если будет угодно Аллаху, - добавил мудрый Хабрур ибн Оман.
– Но я бы выставил против нее вот этого бойца.

Он указал на Салах-эд-Дина, воюющего с Абу-Сирханом и Джеваном-курдом.

– А если она его одолеет?
– усомнился Джабир аль-Мунзир.

– То мы избавимся от смуты и беспокойства в наших рядах.

– Что же будет с ребенком?

– То же, что было бы, если бы мы их не нагнали. Ведь она собиралась везти его к аль-Асваду - а мы сами добивались лишь того, чтобы он в конце концов оказался в Хире, не так ли? Просто мы, как и советовал Абу-ш-Шамат, неторопливо поедем следом за ней, а заодно разберемся, как вышло, что она распоряжается теми несчастными детьми, вместе с которыми Джейран освободила аль-Асвада.

– Будь по-твоему, - несколько успокоенный этой речью, ответил аль-Мунзир.
– Отпусти его, о Абу-Сирхан. Если ему угодно воевать с ущербными разумом - пусть сражается!

– Ты не знаешь, что это за порождение шайтана, а я видел ее в схватке! с этими словами Салах-эд-Дин стряхнул с себя руку Абу-Сирхана и помчался к Шакунте, которая ждала его с гордым видом, а Барзах торопливо приматывал ей поручи куттаров длинными ремнями.

Когда Салах-эд-Дин был уже совсем близко, Шакунта оттолкнула Барзаха и протянула к Салах-эд-Дину руку, продолжением которой был широкий и двуострый клинок.

– Сойди с коня, о несчастный, и сразимся!
– потребовала она.

Салах-эд-Дин соскочил, выхватил из ножен ханджар и взял в левую руку круглый щит.

– Сейчас этот меч выйдет, блистая, сперва из твоей спины, а потом из спины этого развратника, распутника, изменника, мерзавца!
– возгласил он, указав острием на Барзаха.

– Спрячься немедленно, ради Аллаха, скройся!
– потребовала Шакунта.

– Да, пусть скроется, ибо он уже сейчас дрожит как персидский тростник! с издевкой заметил Салах-эд-Дин.
– И я не намерен щадить тебя, о женщина! Ты забыла, какова бывает рука мужчины, и чванишься своей силой, ну а я с помощью Аллаха верну тебе память! А затем я верну память этому предателю - чтобы он мог сегодня же припомнить все свои грехи, извиваясь и корчась под палками загробных ангелов!

Барзах медленно отступил, пятясь и не сводя глаз с Салах-эд-Дина.

Обеспокоенный Хашим поспешил к нему, обнял и силком увел подальше, а мальчики, выставив вперед остроги, смотрели на все это дело крайне неодобрительно.

Бойцы сошлись.

Они обменялись первыми ударами и Салах-эд-Дин понял, что щель в его щите, предназначенная для того, чтобы захватить ханджар врага, мало подходит для поединка с человеком, вооруженным куттарами. Невозможно было лишить Шакунту ее оружия, наручи которого были примотаны к ее предплечьям. Ему оставалось лишь отражать удары - и тут он показал себя таким же знатоком защиты, как и она, безошибочно подставляя щит под нужным углом, чтобы не принимать на него всю тяжесть удара, а уводить удар в сторону.

Но, в отличие от него, владеющего единственным щитом, Шакунта имела как бы два щита - ибо могла подставлять под замах ханджара то левую, то правую руку, одновременно коля вторым куттаром в грудь Салах-эд-Дина.

– Клянусь Аллахом, эта распутница знает толк в схватках!
– воскликнул Джеван-курд, когда Шакунта налетела на Салах-эд-Дина подобно гневному ястребу, ударив сразу двумя клинками, и отскочила, любуясь на гримасу боли, исказившую его лицо, ибо один из клинков проник в ворот кольчуги и распорол противнику шею и левое плечо.

– Его выручает пока лишь высокий рост!

– Да, руки у него длиннее, но у него нет опыта в подобных боях, озабоченно отвечал Хабрур ибн Оман.
– Какой шайтан выдумал эти мечи, которые служат одновременно щитами?

– Не пришлось бы нам отнимать у нее этого несчастного...
– проворчал Предупреждающий.
– Подъедем-ка поближе! Это уже не поединок, а избиение...

– Он сам этого пожелал, о аль-Мунзир, - напомнил Хабрур ибн Оман, ударяя коня пятками.

Когда они подъехали, Салах-эд-Дин держался лишь на своем поразительном упрямстве. Шакунта теснила его, нападая одновременно со всех сторон, и вот настал миг, когда она решила кончить игру. Никто не понял, как вышло, что Салах-эд-Дин, вроде бы честно промахнувшись, угодил ей ханджаром в бок. Шакунта упала, перекатилась, оперлась рукой и ее ноги с такой силой взвились в воздух, что отбросили несчастного Салах-эд-Дина на несколько шагов. Сразу же вскочив, она ринулась на поверженного, прижала его грудь коленом и уткнула в ямку между ключицами острие куттара.

– Вот когда мы дадим себе отдых от твоего зла!
– воскликнула она. Позор тому, кто не держит слова! Я сделала все, чтобы выполнить наш договор, а ты уклонялся от него целых двадцать лет! И Аллах мне свидетель я вправе убить обманщика, который обещал ввести мою дочь в свой харим и не сделал этого! А потом ты еще преследовал меня, и грозил смертью Барзаху, и в своей низости дошел до того, что хочешь отнять у меня сына моей дочери мою законную добычу!

Шакунта долго бы перечисляла всевозможные грехи Салах-эд-Дина, но вдруг ощутила, что сзади ее обхватили и удерживают разящую руку.

– Нет, о Шакунта, нет!
– вложив в голос всю силу убеждения, крикнул Барзах.
– Ты не сделаешь этого!

И он, неспособный справиться ни с конем, ни с женщиной, вцепился в Шакунту изо всех своих невеликих сил.

– Горе тебе, ты что - бесноватый или твой разум поражен?
– огрызнулась она.
– Это же - Салах-эд-Дин, причинивший тебе столько зла, и он искал сейчас твоей погибели! Убирайся и дай мне завершить это дело!

– Нет, нет, ради Аллаха - нет, о Шакунта!
– повторял Барзах.
– Ты не сделаешь этого!

– Почему это ты вдруг принялся защищать своего негодного ученика? рассвирепела Шакунта.

– Я уже предал его однажды! И Аллах покарал меня за это! Горе ученику, предавшему учителя, и трижды горе учителю, предавшему ученика!
– отвечал Барзах.
– Отпусти его - и пусть будет, как пожелает Аллах! ..

С одной стороны на эту возню над распростертым Салах-эд-Дином смотрели недоумевающие мальчики, которых Хашим удерживал от вмешательства, с другой - подъехавшие совсем близко аль-Мунзир и его отряд.

– Эти трое еще долго будут разбираться и менять свои решения, о любимые, - сказал Хабрур аль-Мунзиру и Джевану-курду.
– И если сейчас мы сейчас и решим это дело мирно, и поедем вслед за ними, то кто поручится, что они повезут ребенка в Хиру, а не переругаются по дороге и не спрячут наследника нашего престола где-нибудь на островах Индии и Китая?

– Ты прав, клянусь Аллахом!
– подтвердил курд.
– Надо действовать, пока не окончился их дурацкий спор!

Аль-Мунзир, не возражая, выхватил ханджар из ножен и, наклонившись в седле, послал коня вперед. Другого сигнала к началу боя его людям не потребовалось.