Шедевр

Но моей решимости хватает ненадолго. Когда я прохожу мимо фонтана с Русалкой, настроение опять начинает медленно, но верно выправляться. Гром и молнии в эмоциях, еще минуту назад накрывавшие меня с головой, постепенно становятся все слабее и незначительнее.

Черт, в такие моменты даже я сама не могу понять, что же я чувствую. В подобных ситуациях действительно хочется, чтобы эмоции или были стабильными и постоянными, или же вообще исчезли навсегда, чтобы не было никаких проблем.

Лестница, о которую я споткнулась, все еще валяется на земле, и я, помня за собой привычку наступать на одни и те же грабли дважды, поднимаю ее и прислоняю к забору от греха подальше. Позади меня шуршит гравий, но я не придаю этому значения. Кроме меня и Оскара в этом доме все равно никого нет.

И только когда в затылок мне тыкается холодное дуло пистолета, я понимаю, что с последней мыслью явно погорячилась. Сообразить хоть что-то мне не дает тяжелый удар, обрушившийся на мой затылок. Картинка перед глазами померкла, но не пропала. Скорее это можно назвать временным выпадением из мира.

Когда я прихожу в себя, ситуация проясняется. Судя по тому, что находимся мы все еще здесь, в отключке я пробыла не так долго, может, пару минут от силы. Но кое-что за это время успело случиться. Во-первых, моя шея в крепком захвате чьей-то сильной руки. Во-вторых, ствол пистолета смотрит мне уже не в затылок, а в висок. В-третьих, рядом нарисовались Оскар и Бэлль, что, в принципе, неудивительно, учитывая, что мы буквально в двух шагах от павильона с бассейном. И, в-четвертых, я и тот, кто меня держит, почему-то стоим посреди фонтана по колено в воде.

– Такого ты не ожидал, да? – тихим угрожающим шепотом произносит человек у меня за спиной. – Я подозревал, что ответственный за исчезновения людей живет не в городе, а скорее всего в одном из загородных поместий. Пришлось повозиться, прежде чем мне удалось найти это место.

– Вы что, знакомы? – спрашиваю я у Оскара. Вырваться не пытаюсь, чревато это, когда пистолет тебе в голову направлен. Да и в придачу сама голова раскалывается так, будто мне туда нож кто-то вогнал по самую рукоятку.

– Вряд ли мы знакомы, – отвечает вместо Оскара этот не то парень, не то мужчина, мне отсюда не видно. Однако по голосу ясно слышно, что ярость буквально переполняет все его существо, и он даже не говорит, а шипит сквозь зубы. – Вряд ли ему было хоть какое-то дело до близких людей тех, кого он убил.

Эти простые слова почему-то задевают меня за живое. Словно все мы замешаны в какой-то очень паскудной истории, от которой всем нам тошно. Хотя, наверное, так и есть. В конце концов, я сама себя могу спросить, а думаю ли я о своих близких? О родителях и товарищах? Об их чувствах относительно моего внезапного исчезновения. Я не хочу, чтобы меня нашли, но даже ни разу не задумывалась, каково им знать, что я пропала без вести и нахожусь в руках неизвестно кого, предположительно, серийного убийцы. Я думала лишь о себе.

– Я до последнего не хотел верить в смерть Изабель, – произносит парень. – И не верил. Все надеялся, что она вернется.

Он мельком поворачивает голову в сторону колбы с бальзамом, что стоит посреди фонтана, и до меня, наконец, доходит, что он пытается сказать. Выходит, это родственник одной из жертв, видимо, этой самой девушки, что невольно стала русалкой. И ему каким-то образом удалось вычислить это место. И, судя по всему, он решил не заявлять в полицию, а рассчитаться с Оскаром собственноручно. Эх, что случилось с моим могучим интеллектом?.. Что-то самые элементарные вещи доходят до меня, как до жирафа…

– Я долго думал, как выманить тебя из убежища, поэтому и предложил этой компании недоворов совершить налет на твой дом, – продолжает он, не сводя со стоящего рядом с фонтаном Оскара взгляда. На меня он, кажется, и вовсе не обращает внимания. – Предполагал, что ты не удержишься от соблазна поиграть с ними. И вот ты здесь. Я мог бы убить тебя, но, знаешь, это будет слишком легко. Поэтому, пожалуй, я убью твою девчонку. Может, тогда до тебя дойдет, как больно терять любимых!

– Что ж, вперед, – невозмутимо и даже не без некоторого ехидства отзывается Оскар. – Убей. Она для меня ничего не значит.

Мне бы впору если не испугаться, то хотя бы возмутиться, но вместо этого я начинаю смеяться. Нет, хохотать. Согнулась бы от смеха пополам, не удерживай меня этот мститель. И этим, как видно, основательно выбила почву из-под его ног.

– Что смешного? – осведомляется он, еще крепче сжимая сгибом локтя мою шею, и я невольно перестаю хохотать.

– Ошибочка вышла, – отвечаю я, разводя руками и стараясь не делать резких движений. – Кто сказал, что мы заодно? Если ты еще не понял, то я – жертва. Такая же, как она, – киваю на Русалку.

– Твоя ложь тебе не поможет! Не думай, что я куплюсь на нее, – шипит он мне в ухо.

Да, уже в который раз замечаю, что люди куда легче проглатывают откровенную ложь, выданную буквально экспромтом, чем чистую правду, которая далека от их точки зрения.

– Будь ты жертвой, ты бы не гуляла тут беззаботно. – Он поворачивает мою голову за подбородок в сторону колбы. – Так что не смей сравнивать себя с Изабель, дрянь!

– Если ты не веришь, то мне все равно, – спокойно говорю я, а на лицо сама по себе выползает слабая улыбка. – Не моя вина, что я так сильно хотела жить и не растерялась в сложной ситуации. И уж точно не моя вина, что остальные оказались в таком положении по причине своей недальновидности.

Что может быть проще, чем вывести человека на эмоции? Особенно, если знаешь на что давить. Пока парень в возмущении пытается придумать достойный ответ, со всей дури бью его локтем в солнечное сплетение, пока приходит в себя, выскальзываю из захвата и добавляю с ноги с пах, после чего вцепляюсь в пистолет и пытаюсь вырвать его из руки. Не тут-то было! Несмотря на то, что я от души ударила по двум болевым точкам, в себя он приходит на удивление быстро. Нет уж, быть застреленной неизвестно кем, будь он хоть трижды скорбящим женихом, я не собираюсь. Однако не успеваю я хоть что-то предпринять, как парень просто падает в воду.

Оскар, на которого тот перестал обращать внимание посте того, как я вырвалась, решил не заморачиваться и просто хорошенько огрел парня по голове длинным железным ломиком.

Раздается оглушительный выстрел. Видимо, курок у пистолета очень слабый, и, падая, этот неизвестный случайно нажал его. Словно по злой иронии судьбы, пуля попадает точно в колбу, как раз напротив головы Русалки. Как будто специально целился.

Я перевожу взгляд на Оскара, который бросает ломик на землю. Наверное, он опять спас мне жизнь. Уже во второй раз. Хотя не факт, что я бы сама не справилась. В конце концов, в полицейской академии нас учили на совесть.

Сказать что-то друг другу нам не дает треск стекла. От места попадания пули по резервуару стремительно расползается сеть трещин. В ту же секунду я понимаю, что случится дальше, как и то, что я никак не успею выбраться из воды. Колба разлетается на части, и на меня обрушивается, едва не сшибая с ног, поток желто-зеленой жидкости, пахнущей чем-то экзотическим, но я не могу понять, чем именно. Но, что хуже всего, девушка-русалка тоже выпадает из сосуда, и я невольно кидаюсь ловить ее. Не знаю, почему. Просто чувство такое, что если позволю ей упасть, то ее смерть и она сама будут унижены.