Шеф с системой. Гамбит повара

Он поднял на меня свой твердый, не терпящий возражений взгляд.

— Алексей. Ты — мой советник. Моя задача — привести их туда. Твоя задача — обеспечить, чтобы они дошли, сохранив силы для боя. Когда и чем кормить людей и лошадей, чтобы выдержать такой темп?

У меня уже был готов ответ.

— Мы не будем делать больших привалов. Только короткие, по десять минут, каждый час, — начал я, выступая в роли эксперта. — На каждой остановке — вода. Много воды, и для людей, и для лошадей. Так как мы пойдем недалеко от реки — это не будет большой проблемой. Затем — еда. Каждому воину — половину брикета «Легкой поступи». Каждому коню — одну мерную кружку питательной смеси. Этого будет достаточно, чтобы поддерживать постоянный уровень энергии, не перегружая живот.

Я посмотрел на Ярослава, затем на Степана.

— При таком подходе они дойдут. Они будут измотаны, но не истощены. После отдыха сил для боя хватит. Я это гарантирую.

В кабинете повисла тишина. Я выдержал изучающий взгляд двух самых влиятельных людей в крепости. Первым его нарушил вошедший Ратибор. Он медленно провел рукой по своей седой бороде, и на его лице было написано сложное выражение из скепсиса и надежды.

— Восемнадцать часов на сухом пайке… — пророкотал он. — Дерзко. Очень дерзко. Но если это сработает, знахарь, если твоя еда и впрямь позволит им нанести удар на рассвете… — он на мгновение замолчал, и я увидел, как в его глазах загорелся огонь старого волка. — У нас появится преимущество, которого нет ни у одного рода в этих землях.

Он посмотрел на Степана, а затем снова на меня.

— Действуй. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

Затем слово взял Степан Игнатьевич. Он не сводил с меня своих холодных, пронзительных глаз.

— Вся эта затея, — сказал он тихо, но каждое его слово весило, как камень, — держится на твоем слове, Алексей. И на твоей еде. Не на стали мечей, не на крепости доспехов, а на твоем вареве. Не подведи нас.

Он медленно кивнул. План был принят.

Когда мы вышли на главный двор, там уже стоял отряд. Двести всадников на крепких лошадях. Я направился было к своим, чтобы проверить тюки, но не успел сделать и пары шагов. Из тени кухонной арки вышла вся моя команда.

Они стояли молча, переминаясь с ноги на ногу. Федот, Матвей, и даже бывшие ученики Демьяна, которые теперь смотрели на меня с безоговорочным уважением.

Первым подошел Федот. Он протянул мне небольшой, туго скатанный сверток.

— Тут лепешки пресные, на сале, — проворчал он. — Твои брикеты — это хорошо, но иногда и человеческой еды охота. Береги себя там, знахарь. Без тебя тут все развалится.

Я принял сверток, и его тепло согрело мои озябшие пальцы.

— Оставляю все на тебя, Федот. Знаю, что не подведешь.

Затем вперед шагнул Матвей. Его глаза блестели. Он протянул мне маленький, гладко отполированный брусок.

— Это точильный камень, учитель, — прошептал он. — Для вашего ножа. Чтобы всегда острым был. Возвращайтесь с победой. Мы будем ждать. И… мы будем работать так, чтобы вы нами гордились.

Я взял камень, сжал его в ладони и кивнул, не в силах вымолвить ни слова. Я посмотрел на их лица — обеспокоенные, но полные веры в меня и эта вера была для меня самой прочной броней.

— Я вернусь, — пообещал я им всем.

Только после этого пошел к своим лошадям, чувствуя на спине их провожающие взгляды.

У ворот нас провожали. Князь Святозар, высокий и мрачный, отдал последние наставления Ярославу.

— По коням! — раздалась команда Ярослава. — Ворота!

Тяжелые створки со скрипом начали расходиться, впуская в крепость предрассветную мглу. Отряд, как единый организм, с места сорвался в быструю, почти бесшумную рысь и, не оглядываясь, хлынул в серую неизвестность.

Как только ворота крепости закрылись за нашей спиной, мир изменился. Исчезли каменные стены, исчезла привычная суета. Остались лишь предрассветная серость, холодный ветер и долгая, уходящая на запад дорога. А еще темп. Темп, который задал Ярослав, был не яростным, а изматывающе-монотонным.

Он гнал отряд на самом пределе допустимого. Наша колонна двигалась не галопом, а быстрой рысью, которая вытрясала из всадников душу и требовала от коней постоянного напряжения. Лишь на редких, открытых участках мы на несколько минут переходили на легкий галоп, чтобы тут же снова вернуться к этому безжалостному ритму.

Стук двух сотен копыт, сливающийся в единый, гипнотический грохот, фырканье лошадей и редкие, короткие команды десятников — вот и вся музыка нашего похода. Ярослав вел нас не по главному тракту, а по старым, заброшенным лесным дорогам и охотничьим тропам. Это позволяло двигаться скрытно, но требовало от коней и всадников предельной концентрации — один неверный шаг на скользком корне или в выбоине мог стоить нам лошади. Не было ни долгих привалов, ни разведения костров. Вся наша стратегия была построена на одном — на скорости и выносливости.

На коротких, десятиминутных остановках, которые Ярослав объявлял строго по нашему плану, происходило то, что для воинов было настоящим чудом. Они спешивались, и пока одна половина отряда держала коней и осматривала снаряжение, другая получала свою порцию «топлива». Я лично контролировал раздачу. Воины на ходу вгрызались в твердые, как камень, брикеты «Легкой поступи», а их лошади получали по горсти моего нового, пахнущего медом и травами, «бодрящего корма».

Моя еда не была магией и не убирала усталость. Я видел, как ломит спины у воинов от многочасового сидения в седле, как гудят их мышцы, у меня у самого уже болела спина, но еда позволяла нашим телам работать за гранью обычных возможностей. Усталость хоть и наваливалась постепенно, но не сковывала конечности. Сосущее чувство голода, отвлекающее и забирающее последние силы, не наступало.

Еще больше воинов поражало состояние их коней. Лошади, которые должны были уже давно выдохнуться от такого бешеного темпа, продолжали идти ровным, упругим шагом. Люди и животные делали сейчас то, что раньше казалось невозможным.

На каждой остановке я двигался вдоль колонны, наблюдая за состоянием воинов.

— У твоего бойца губы белые, — тихо говорил я одному из десятников. — Пусть пьет больше воды, иначе сведет ноги.

— Эта гнедая уже тяжело дышит, — сообщил мне один из десятников.

— На следующей остановке дадим ей двойную порцию корма, — сказал я ему.

Они слушали. Беспрекословно. Окончательные команды отдавал Ярослав, но он отдавал их, основываясь на моих данных. Я управлял энергией всего отряда — и людей, и животных. В глазах этих суровых, закаленных в боях мужчин я зарабатывал свое место не мечом, а своей компетентностью и видимым, ощутимым результатом.

К полуночи мы прибыли на место. Это была глубокая, скрытая лесная лощина, которую нашли разведчики, отправленные вперед. Идеальное место для тайного лагеря. Со всех сторон ее окружали крутые, заросшие густым лесом склоны, а единственный вход был узким и легко обороняемым.

Марш-бросок был успешно завершен. Мы сделали это. Двести всадников преодолели почти двухдневный путь за восемнадцать часов. Люди и кони были измотаны до предела, но они были живы и, что самое главное, все еще боеспособны. Это само по себе невероятная победа и лучшее доказательство эффективности моих рационов.

Но отдыхать было некогда. В лагере немедленно установилась атмосфера абсолютной тишины и профессиональной работы. Ярослав и Борислав, как два волка, бесшумно скользили в темноте, расставляя дозоры по периметру. Воины, разделившись на группы, так же тихо расседлывали и растирали своих коней, давали им последнюю порцию «бодрящего корма» и позволяли, наконец, отдохнуть.