Шеф с системой. Гамбит повара

Я посмотрел на управляющего, который слушал меня с мрачным, понимающим видом.

— Духовая трубка, — заключил я. — И крошечная, отравленная игла. Тихо, беззвучно, смертоносно. Они даже не успели понять, что произошло.

— Снова ты нас выручаешь, Алексей, — вздохнул Степан Игнатьевич. — Как догадался?

— Ну не могут трое мужчин одновременно умереть, так? Значит им кто-то помог. Я и решил осмотреть тела на предмет этой самой «помощи», — пояснил я управляющему. — Думаю, при осмотре вы или ваши люди нашли бы тоже самое.

Молча мы вернулись в канцелярию и ждали последнего донесения, которое должно было стать либо нашей первой победой в этой тайной войне, либо последним гвоздем в крышку гроба наших надежд.

Прошло еще два часа, прежде чем в кабинете снова появился Борислав. Он был покрыт ночной росой и дорожной пылью. Воин вошел, и по одному его лицу я все понял.

— Пусто, — доложил он коротко, обращаясь к управляющему. — Мы пролежали до самого рассвета. Никто не пришел. Лишь один всадник проскакал по дальней дороге, но к дубу даже не приблизился.

Ярослав сжал кулаки.

— Ушли… твари. Пронюхали!

Но Степан Игнатьевич оставался невозмутимым. Он медленно сложил все части головоломки воедино: наш гениальный план расследования, арест, допрос, ловушка у дуба, и, наконец, тихая казнь всех свидетелей в запертых камерах. Он посмотрел на нас, и его голос прозвучал зловеще.

— Они не «пронюхали», княжич. Они знали.

Он поднялся из-за стола и подошел к окну, глядя на темную, спящую крепость.

— Они знали, что их замысел провалился еще в тот самый момент, когда мы арестовали лодочников. У них есть глаза и уши внутри этих стен. И судя по скорости реакции — очень высокопоставленные глаза и уши.

Он повернулся к нам, и в его глазах горел недобрый огонек.

— Вы не понимаете? Насколько изящен ход со встречей у дуба! Это была приманка, на которую я, старый дурак, клюнул. Они заставили нас отправить лучших разведчиков на границу, следить за пустым местом, пока их убийцы бесшумно работали здесь, в самом сердце крепости. А убийство пленников… — он сделал паузу, — это не просто зачистка свидетелей. Это тоже послание.

Он обвел нас тяжелым взглядом, давая своим словам впитаться в наше сознание.

— Послание очень простое и очень страшное. Оно звучит так: «Вы не доберетесь до нас никогда. Мы можем достать кого угодно, где угодно, даже в ваших самых защищенных подвалах. Мы всегда на шаг впереди».

В кабинете повисла тяжелая тишина. Я осознал всю чудовищность нашего положения. Мы столкнулись с врагом, который не просто силен. Он был невероятно умен, информирован и безжалостен.

— Играть в шпионов, когда о каждом твоем шаге знают наперед, — это самоубийство, — подвел итог Степан.

Он подошел к карте земель, висевшей на стене.

— Они показали нам, что их тайные ходы нам не по зубам. Что ж. Значит, мы перестанем играть в прятки и зачистим всех, до кого доберемся. Нужно удвоить бдительность.

Глава 20

Прошло несколько дней после той страшной ночи. Жизнь в крепости, на первый взгляд, вернулась в свое привычное русло. Снова раздавался стук молотов в кузнице, на стенах неслась караульная служба, а с тренировочного поля доносились резкие команды десятников, но это была лишь иллюзия. Под внешним спокойствием, как темные воды под тонким льдом, скрывалось гнетущее, параноидальное напряжение.

Степан Игнатьевич не сидел сложа руки. Он начал свою тихую, безжалостную «чистку». Каждый день, под покровом сумерек, в его канцелярию приводили новых людей. Это были не только те, кто имел хоть какие-то, даже самые дальние, связи с Морозовыми, но и просто болтуны, пьяницы, недовольные.

Их допрашивали, проверяли, выворачивали наизнанку всю их жизнь. Управляющий искал своего «крота», и его сеть затягивалась все туже, заставляя каждого в крепости — от простого стражника до старого капитана — нервно оглядываться через плечо.

Я же был полностью сосредоточен на своей задаче. Кухня временно превратилась в настоящую лечебницу. Я больше не создавал блюда для усиления, а создавал лекарства для восстановления.

Пришлось разработать новый рецепт: густой, наваристый бульон из говяжьих костей. В него добавлял особый сбор трав, который, согласно моему Дару, способствовал ускоренной регенерации и восстановлению сил. Помимо бульона готовил восстанавливающие и укрепляющие каши.

Каждый день, три раза, мы с моей командой кормили этой едой всех пострадавших. Было приятно видеть как на бледных щеках воинов, ослабленных ядом, медленно проступает румянец, а в их движениях появляется былая сила.

Работы было много, но в голову нет-нет да лезли непрошеные мысли о наших врагах. Я пришел к выводу, что они не отступят. Тайная война проиграна. Они не смогли взять нас хитростью, сломить изнутри. Значит, теперь они пойдут напролом. Наверняка, готовят следующий, уже открытый, прямой удар. И это затишье — лишь короткая передышка перед настоящей бурей.

Буря, которую я ждал, разразилась на третий день.

Я был в канцелярии управляющего. Мы со Степаном Игнатьевичем склонились над длинным пергаментным свитком — отчетом о запасах провизии на зиму. Я диктовал, а он делал пометки своим грифелем. Работа была рутинной, но жизненно важной. В воздухе висела атмосфера сосредоточенного, делового спокойствия.

Этот хрупкий мир был разорван в клочья отчаянным криком со стен: «Всадник! С запада!».

Мы со Степаном переглянулись. В его глазах я увидел то же, что почувствовал сам, — предчувствие беды. Мы бросились наружу.

Когда выбежали на главный двор, ворота со скрипом отворялись. Воины уже ловили храпящего коня, а на его спине сидел уж слишком маленький человечек для гонца.

Это был… ребенок. Мальчишка лет двенадцати или тринадцати, не больше. Он был босой, его ноги были сбиты в кровь. Одежда на нем превратилась в грязные, рваные клочья, пропитанные чем-то темным — грязью или запекшейся кровью. Он вцепился в гриву руками, шатаясь, как пьяный, его глаза были дикими от ужаса и усталости.

Стражники, наконец, утихомирили коня, сняли мальчугана. Прежде чем потерять сознание, он успел хрипло выдохнуть несколько полных невыразимой боли слов:

— На Заречье напали…захватили деревню.

— Живо! В мою канцелярию! — рявкнул Степан, и его голос вернул оцепеневшую стражу в реальность.

Один из стражников на мгновение замешкался.

— Но, господин управляющий… может, лучше в лекарские палаты?

— Сначала — доклад! — отрезал Степан, глядя на меня. — Алексей здесь, он поможет. А мне нужны сведения. Немедленно. И без лишних ушей. Как только я их получу, мальчика нужно отправить к лекарям.