Шекспир должен умереть

– Ларри! – хрипловато захохотала Роза. – Я же вам говорила, Ларри – ассистент Ната, милейший парень!

– Ларри Брайт – последний романтик, – назидательно перебил подругу Нат. – Боюсь, таких парней больше нет! Он влюблен в природу, в ее творения, влюблен в Шекспира – при этом готов согласиться, что на самом деле им был Фалк Гревилл. Парень живет в своем светлом мире и, кстати сказать, совершенно не помешан на сексе, как большинство его ровесников. Слава Ларри! Поднимаю свой бокал за него!

С этими словами Нат поднял бокал и отпил из него изрядный глоток. Между тем Роза выпила весь свой портвейн и, с недовольной ухмылкой поставив пустой бокал на стол, выразительно приподняла левую бровь.

– Не знаю, как там у него насчет секса, но влюблен твой Ларри далеко не только в одну чистую природу. Он влюблен в меня.

В ответ Нат неожиданно громко рассмеялся – смехом боцмана, перепившего рома, что вызвало мгновенную реакцию у самолюбивой Розы: она угрожающе нахмурилась и даже сжала кулачки на столе.

– Не понимаю, что здесь такого смешного?

Нат успокаивающе положил руку на ее дернувшееся плечико.

– Дорогая, ты, безусловно, настоящая красавица, но Ларри…

И он вновь расхохотался:

– Помню, как однажды славный Ларри сказал мне: «Не понимаю я эту так называемою любовь. Люди слагают в честь женщины гениальные строки, а те в ответ лишь подсчитывают прибыль от гонорара за сонет. Чересчур приземленные создания эти женщины! Я скорее влюблюсь в мою любимую совушку Люси – она, по крайней мере, молчит, внимательно меня выслушивает и великолепно летает!»

Нат повернулся к мгновенно вспыхнувшей от праведного гнева подруге и слегка похлопал ее по плечу.

– А ты, моя дорогая Роза, увы, не умеешь ни летать, ни выслушивать других, ни тем более молчать!

И он вновь весело расхохотался, в полном восторге от собственного изречения – особенно по части Мимозиного таланта молчать.

Само собой, Роза-Мимоза немедленно начала долгую монотонную речь-отповедь. Первым делом она перечислила всех претендентов на свою благосклонность в университете Уорвика; рассказала о собственных талантах и восторженных отзывах о них больших людей Уорвика. Между делом досталось и бедняге Ларри: мрачным тоном Роза поведала о грязном предложении этого «романтика» прокатиться до уединенного домика его бабки в Стратфорде – известно, для каких развлечений.

Мы с Соней переглянулись и, молниеносно завершив свой ужин, поспешили распрощаться. Признаться, эта парочка толком не слушала наших слов прощания – оба были с головой заняты взаимными упреками и перечнем претензий.

– Представь, они ведь еще не поженились, а ругаются так, словно прожили в браке всю сознательную жизнь, – крепко взяв меня под руку, произнесла Соня. – Вот так! Лишний пример в доказательство того, что нам с тобой не стоит слишком спешить вступать в брак.

– Глупости, – покачал я головой. – Это их отношения, их амбиции. Мы с тобой – совсем другая песня.

– Примерно на тот же мотив, – фыркнула Соня. – У меня к тебе не меньше претензий, чем у тебя ко мне. И потом, пусть я и невзлюбила твою Мимозу с первого взгляда, а все-таки стоит признать: я тоже не умею летать и молчать. Каюсь!

Настало время показать себя галантным кавалером. Произнося свою тираду, я по ее ходу даже слегка поклонился в сторону уцепившейся за мой локоть подруги:

– Ну, насчет последнего позволю себе не согласиться. – Соня удивленно приподняла бровь, а я многозначительно улыбнулся. – Когда ты пишешь свои картины – разве ты не летаешь? Конечно, не в прямом смысле, но… Ты – человек искусства, а потому полет у тебя в крови.

Согласитесь, я вполне заслужил оглушительных и восторженных аплодисментов! Соня даже остановилась на месте, уставившись на меня округлившимися глазами. Улыбка на ее лице расползалась все шире, шире…

– Послушай, дорогой, а ведь ты прав! – Она потянулась ко мне и крепко чмокнула в лоб. – Благодарю за блестящий комплимент, хотя, если говорить откровенно, ты никогда не был поклонником моей живописи – признайся! И все-таки так приятно услышать от тебя подобный комплимент!

Мы вновь побрели рука об руку по улочкам в интересно сгущающихся сумерках. В мягко темнеющем небе зажигались одна за одной звезды, и, словно их отражение на земле, там и тут вспыхивали окна домов.

– Замечательно прошел день! – подвела итог Соня, прижимаясь ко мне чуть теснее. – Все было: прелестный завтрак в английском стиле, милый турнир и даже свеженький труп – специально для моего друга-детектива. Ну, а для меня, летающей в облаках художницы, завтра будет настоящий пленэр. И лично ты, Аленчик, отнесешь все мои причиндалы на лужайку куда-нибудь под стены замка, чтобы я смогла нарисовать что-нибудь в романтическом стиле.

Я было начал говорить о том, что с утра мы договаривались встретиться с инспектором Бондом, но Соня грозно приложила к моим губам свой пальчик с безупречным маникюром.

– И прошу не протестовать! Сам напросился.

Протестовать бесполезно – в данной ситуации гораздо разумнее было отложить вопрос до следующего дня.

Глава 11. Диалоги на пленэре

Утро следующего дня вновь, как по заказу, было солнечным. Мы с Соней легко уложились с завтраком в полчаса, после чего без лишних проблем собрались и ровно в 9.30 уже находились на месте пленэра.

Представьте себе: бескрайняя лужайка, покрытая изумрудной травой, пестрыми звездочками цветков там и тут, слева – изгиб реки, за которой – зеленые поляны и сурово-серые каменные стены замка, безмолвно уносящиеся в небеса. Естественно и натурально, под стенами шли очередные шоу перед несколькими группами туристов: на одной полянке сражались на мечах отважные рыцари, а чуть в стороне показывал свое Шоу сов уже знакомый нам со всех сторон последний романтик Ларри Брайт.

Сказать по правде, моя прекрасная Соня являлась едва ли не лучшей составной прекрасного пейзажа: гибкая, тонкая, синеокая, она стояла перед своим мольбертом, рассеянно перебирая кисточки и краски, настраиваясь на великие труды. Ну, а я, бездельник, беспечно валялся на зеленой травке, жевал стебелек и со счастливейшей улыбкой пялился в голубое бездонное небо.

– Что ни говори, а я доволен нашим знакомством с доброй старой Англией, – неторопливо, словно уже одной ногой в нирване, неспешно проговаривал я свои мысли. – Наверное, потому, что она действительно оказалась доброй и старой – то бишь древней, хранящей дыхание веков.

– Я полагаю, ты уже был в Англии. Разве не так? – небрежно перебила меня Соня, с прищуром глядя в перспективу перед собой.

Я вздохнул – эти слова невольно вернули меня в собственное золотое детство. Боже, как же давно все это было!

– Да, ты права – я был в Англии, будучи школьником средних классов. Помнится, отец устроил нам с сестренкой визит в Лондон, чтобы мы попрактиковались в языке – английский мы изучали в лицее вторым языком после французского.

Я усмехнулся.

– И вот я наяву увидел все эти достопримечательности британской столицы, что мы проходили по теме «London is a capital of Great Britain», – Тауэр и Темза, Сити, музей Шерлока Холмса, площадь Пиккадилли…