Шекспир в квадрате

Даже это не привело в действие их мыслительные процессы, и я серьезно призадумалась, что неплохо бы блевануть на иранский ковер, коим так гордится Митрович. Вот только сомневаюсь, что мне удастся совершить это действо – в желудке было пусто. Несколько глотков дедова бальзама всосались в кровь до последней капли. Блевать душой я еще не научилась, поэтому ограничилась тем, что запуталась ногами и рухнула прямо на грудь Герарду. Близко подходить к Митровичу опасалась – в пылу гнева придушит безо всяких выяснений обстоятельств.

Герка ухватил меня.

– Спит, – сказал он тихо, и такое изумление нарисовалось на его смазливой физиономии, что я едва не захохотала.

– Она п-п-ьяная ч-что ли? – у Стефана тряслись губы и руки.

– Вусмерть, – Сарычев положил меня на диван и некоторое время внимательно изучал.

Я приоткрыла губы, всхрапывала и пускала слюни, чтобы сивушный дух явственней ощущался.

– Ребята сказали, что она по кабакам моталась, а потом с какими-то двумя придурками слиняла… Мать её! – Герасим отскочил от меня, как ужаленный. – У неё уже СПИД и сифилис.

– Да, брось! – Митрович уже не трясся, а наполнился злостью. Он подлетел к моему ложу. – Это у неё аллергия на красное вино. Как нажрется, так идет пятнами. Вставай! – Он дернул меня за руку очень больно. – Где деньги? Говори, сука!

Тычки посыпались на меня градом. Больших усилий стоило изображать из себя боксерскую грушу – её бьют, а она – лишь мягкая в ответ. А вот пощечины были лишними! Ярость закипела во мне. Я открыла глаза и маханула Стефана в сторону одним жестом – уж больно разозлилась!

– Деньги?! – завопила я. – Какие деньги?! – Скакнув к письменному столу, уцепила письменный прибор (каслинское литье было не только обворожительным, но и массивным). Проломлю голову придурку!

Сарычев перехватил бешенного Митровича, с которым мы могли посоперничать в неистовстве.

– Сядь. У неё «белочка»… наверное… Глянь, глаза горят… Кора, лапа моя, – масленно запел Герка в мою сторону.

Корой меня начал величать Митрович. По его понятиям это было стильно. Я сопротивлялась, но лишь для порядка. Потому как с именем Корделия Пантази только в цирке выступать в качестве рыжего клоуна. Кора Митрович звучит хоть не слишком гламурно, но вполне благозвучно для окружающих. Это была одна из причин, по которой я вышла за Стефана замуж. А Натка и сейчас утверждает, что это была определяющая причина моего внезапного помутнения рассудка (иным словом наш союз кузина не называет).

– Ласточка моя сизокрылая, – сюсюкал Герасим, сбиваясь на певческий слоган. Он подбирался ко мне все ближе, кусок металла в моих руках его напрягал. Он следил за моими руками с прозорливостью беркута. – Брось, коняшку, не дай Бог, пальчик зашибешь.

Литье представляло собой изящного Пегаса. Услышав призыв «брось», я шандарахнула прибор в Геркину голову, и с удовольствием созерцала его проворный отскок, сделавший бы честь любому горному барану. Пегас въехал в шкаф с книгами, нанеся значительный урон красному дереву и богемскому стеклу. После этого воцарилась тишина. Даже Митрович перестал кипеть от злости. Предполагаю, что набирал силы для нового витка напряженности. А я, уперев руки в бока, сказала:

– Какие, к черту, деньги? Неужто за три года семейной жизни я не заработала поганых 5 штук? Да ты мне в 5 раз больше должен.

Меня до того пробило на злость, что я успокоилась, подошла прямо к мужу и вперилась в него немигающим взглядом. Моя наглость Митровича ошарашила.

– Взяла чужие деньги и еще права качаешь? – спросил он безразличным голосом.

Я затряслась всем телом: такое показное безразличие не сулило мне ничего хорошего. Выходило, что супруг зол до того, что уже не испытывает эмоций. С таким настроем – только убивать.

– Отчего же, чужие?! – я перла напролом, сообразив, что терять мне нечего: или пан, или пропал. – Муж и жена – едина плоть. Да еще и «сатана»! – Валила я все в кучу. – Ты со мной не в разводе, так что на деньги в сейфе у меня есть право.

– Может быть, в суд обратимся? – усмехнулся Стефан.

Конструктивного разговора не получалось.

– Стоп! – заорал Герка, поняв, что без посредников нам не разобраться. – Сколько денег взяла?

Я внутренне облегченно вздохнула: все же, Герасим во всех отношениях человек более сообразительный, более умный… полный дурак, короче!

– Ну… сколько было в сейфе… – промякала я гнусавым голосом. – Только их все равно уж нету, – я захлюпала носом. – Все прос… прогуляла, в общем. – Я густо икнула и засмеялась. – Веришь, Герка, как вода меж пальцев…

У Сарычева сделался вид полностью обалдевшего человека.

– Купила себе «Челси»?

Глава 6

Пришла моя пора изображать непонимание. Впрочем, это не составило труда. Я ощущала себя великой Тарасовой на сцене – готова была импровизировать и повторять на «бис».

Сарычев повертел шестеренками в своей голове, ничего не придумал хорошего и от полного отчаянья метнулся к тайнику. Отодвинул картину с подсолнухами, распахнул дверцу и поманил меня.

Я бросила вороватый взгляд в сторону мужа, который имел вид непередаваемый обычными словами, и послушно заглянула внутрь. Панель с изображением пианинных клавиш, устилавшая дно сейфа, была поднята, открывая взору узкую, глубокую щель. Сейф с двойным дном…

– Клево! – восхитилась я самым непритворным образом и одарила мужиков радостным взглядом.

Они уставились на мою сияющую физиономию, как два сыча. Лица их выражали напряженное ожидание. Я округлила глаза в недоумении – может быть, мне джигу сплясать от восторга?!

Мужики продолжали на меня таращиться, тишина стала вязкой на ощупь. Я круглила глаза больше и больше, соображая, как повести себя дальше. Митрович побелел от переживаний, в лице его промелькнуло что-то лошадиное. Это и решило дело. Я хмыкнула, обрастая пониманием ситуации, а потом засмеялась тихонечко, громче и громче. Вскоре я давилась смехом и выжала из себя, брызгаясь слюной от полноты чувств:

– Тебя… обокрали… что ли?

– Ты взяла, ты взяла? – взвизгнул Герка сбоку как-то очень истерично. Нервишки у Сарычева сдали окончательно.

А Стефан наоборот, разом обмяк, постарел лицом и сказал мне дребезжащим голосом:

– Чтобы к утру духу твоего в квартире не было. А лучше, в городе. Здесь тебя нигде не примут. Даже тарелки мыть не возьмут. Уж я прослежу.

Я рухнула на пол, продолжая хохотать. У меня была форменная истерика: Митрович верил в мою непричастность к исчезновению денег. То есть, он знал, что деньги я взяла, те, что лежали в сейфе на видном месте. 5 тыщ баксов – не велика сумма – на мелкие расходы. Где ключ от сейфа я, конечно, знала (хотя меня никто специально не посвящал в эти тонкости) – в пепельнице прямо на письменном столе. Пепельница у Стефана в виде Буратино с Золотым ключиком в руке. Вот этот ключик и есть ключ от сейфа, за три года совместной жизни мало чего друг от друга можно утаить… После нашей ссоры… Впрочем, это была не ссора, а самый настоящий разрыв. Я решила забрать деньги и уехать. Открыла сейф, взяла «капусту»… А дальше все покатило как-то само собой. Меня всегда удивляло внутреннее оформление тайника. Эти скрипичные ключи и ноты по стенам, внизу клавиши… Во вздернутом состоянии после объяснения с мужем я схапала деньги и простучала по нарисованным клавишам марш Мендельсона. Впрочем, музыкального образования у меня нет, и я не смею утверждать, что получился именно он…