Шел снег

Когда штабные офицеры уже собрались расходиться, император внес уточнение:

— Сделаем вид, что мы надолго остаемся в Борисове. Пусть их шпионы думают, что мы намерены ремонтировать старый мост.

Оставшись один, Наполеон уткнулся носом в карту и по буквам прочитал название деревни — Студянка.

— Господин Констан, принесите мне Вольтера!

Камердинер достал огня из печи и зажег еще несколько свеч, затем достал требуемый томик из длинного ящичка красного дерева, в котором хранились книги императора. Наполеон пролистал его и остановился на не раз перечитанной главе. Именно в Студянке Карл XII переправлялся через Березину. У него не было известий из Швеции, как и у Наполеона из Франции, и его армия тоже разваливалась. Император еще раз сравнил две схожие ситуации, которые разделяло столетие. Вольтер писал о шведах то, что он мог бы написать об остатках Великой армии: «У кавалеристов не было сапог, пехотинцы были разуты и почти раздеты. Они, как могли, шили себе обувь из шкур животных; часто у них не было хлеба. Из-за нехватки лошадей они вынуждены были затопить в болотах и реках почти все пушки…» Император захлопнул книгу, будто дальнейший контакт с ней мог навести на него порчу. Его рука скользнула под жилет: он убедился, что мешочек с ядом, приготовленным доктором Юваном, на месте.

Главный штаб и гвардия расположились в имении князя Радзивилла, в одном лье от Березины. На фермах поместья нашелся фураж, говядина и сушеные овощи. Вооруженные гренадеры охраняли эти сокровища, приберегая их для себя, и не пропускали на фермы посторонних. Другим воинским подразделениям, потоку отставших солдат и гражданских беженцев не оставалось ничего другого, кроме как выкручиваться самостоятельно, хотя они могли выклянчить кое-какую верхнюю одежду и немного муки у интендантов Удино и Виктора, получавших припасы со складов в Литве. Поэтому часовые стали гнать прочь невысокого бородача с кругами под глазами, выряженного в красную шляпу и шубу с горностаевым воротником. Заметив на воротах гвардейский флаг, тот вышел из проходившей мимо колонны штатских и решительно направился к часовым.

— Проваливай! Здесь тебе делать нечего!

— Гвардейские драгуны…

— С такими отвислыми щеками ты в драгунах?

— Я этого не говорил. Я всего лишь хотел узнать, остановились ли здесь гвардейские драгуны.

— Здесь стоят только гвардейцы и никто другой.

— В таком случае вы должны пропустить меня.

— Тебе же было сказано — проваливай!

— Я слуга капитана д’Эрбини.

— У этого капитана дурной вкус.

— Но вы проверьте!

Капрал, командовавший часовыми, пожал плечами, однако приказал одному из гренадеров:

— Узнай, существует ли некий капитан Дерини.

— Д’Эрбини! Бригада генерала Сент-Сюльписа.

— Если ты, парень, наплел нам, то тебя ждет взбучка.

— А если нет, то капитан может намять бока вам.

Гренадер вскоре вернулся в сопровождении рослого драгуна в туркменской шапке, которого Полен узнал не сразу. К счастью, это был кавалерист Шантелув; он подтвердил личность слуги, и Полен вновь обрел хозяина.

Бригада д’Эрбини расположилась в одном из строений фермы, и капитан, лежа на чистой соломе, отдыхал. Когда Полен сбросил на пол свой мешок, капитан по привычке осыпал его бранью:

— Ты где шлялся, прохвост?

— Я не знал, где искать вас, господин капитан, и был вынужден бежать из Красного вместе с другими…

— Шантелув!

— Да, господин капитан?

— Дай чечевицы этому придурку.

В бригаде, сократившейся по численности до эскадрона, те немногие драгуны, что сохранили лошадей, чистили их скребницей. Полен отъедался, а капитан с открытыми глазами лежал, вытянувшись, на соломе.

Спустя некоторое время послышалась барабанная дробь, и д’Эрбини поднялся на ноги. По двору, залитому лунным светом, от одного строения фермы к другому бегали штабные офицеры и поднимали гвардейцев по тревоге. Полковник, закутанный в плащ, осветил фонарем лицо д’Эрбини и передал ему приказ выступать к Студянке для укрепления второго корпуса Удино.

— На рассвете?

— Немедля.

— Посреди ночи?

— Вы будете сопровождать крупный груз.

Приказы не обсуждаются, а выполняются. Помня об этом, д’Эрбини принялся подгонять драгун. Наконец, они собрались перед домом, где выстроились запряженные фургоны. Снова начало подмораживать. В ожидании отправки застыл батальон тиральеров. Изредка раздавался звук падения, когда какой-нибудь скверно одетый пехотинец, одеревенев от мороза, мешком валился в снег. Полен, дрожа от холода, возмущался:

— Не успел я после стольких мучительных дней и ужасных ночей найти вас, господин капитан, как снова приходится расставаться!

Взяв слугу за руку, капитан пошел с ним от фургона к фургону, надеясь найти для него место, но желающих взять лишнего человека не оказалось. Как раз в это время из дома вышли служащие военной администрации и направились к крытым экипажам. Среди участников ночной экспедиции был Себастьян. Когда он проходил мимо одной из освещенных повозок, капитан заметил его, окликнул и обо всем договорился. На сей раз Полену досталось сидячее место. Стиснутый с обеих сторон писарями, он уснул еще до того, как прозвучала команда «Трогай!» Во сне он что-то невнятно бормотал и рассмешил попутчиков, когда важным тоном распорядился: «Кучер, гони в Руан!»

Став на время плотниками, солдаты маршала Удино разбирали избы Студянки и перетаскивали бревна на берег реки, где драгуны д’Эрбини мастерили из них два плота. Четыре сотни тиральеров готовились занять позиции на другом берегу, где в перелеске уже мелькали русские в круглых шапках с желтым крестом. Необходимо было организовать охрану саперов, занимавшихся строительством мостов. Конники входили в воду, их сносило течением, но они плыли к противоположному берегу, пиками отталкивая острые льдины, которые наносили лошадям чувствительные удары. На середине реки, где глубина едва не превышала рост лошади, кое-кто из всадников не удержался в седле и скрылся под водой. Лишь две трети всадников добрались до противоположного берега, и мокрые лошади, увязая копытами в илистом дне, стали выбираться на сушу.

После того как инженерный офицер принес веревки, плоты были закончены и спущены на воду. На них погрузились тиральеры Удино. Они сели на бревна, ибо устоять на ногах во время переправы было трудно. Д’Эрбини с тремя драгунами забрался на первый плот. Так, группами, с риском перевернуться при столкновении с льдиной, они собирались переправляться через реку.

Плоты отчалили от берега и, чтобы справиться с течением, солдаты начали грести прикладами ружей, и все же плот постепенно сносило течением. Д’Эрбини и тиральеры едва успевали штыками отталкивать стремительно наплывающие на плот льдины. Одна из них, внезапно изменив направление, скрылась под плотом, затем встряхнула его и закрутила, как волчок. Люди падали на живот и, чтобы удержаться, хватались за веревки, не обращая внимания на волны, перекатывавшиеся через плот. Когда берег оказался совсем рядом, с плота бросили пеньковый конец, который подхватили переправившиеся раньше конники и помогли тиральерам и драгунам д’Эрбини выбраться на сушу. Чуть ниже по течению к берегу пристал второй плот. Обошлось без потерь, и плоты с промокшими гребцами отправились в обратный путь за следующей группой солдат.

Оглядываясь, капитан недоуменно спросил:

— Разве смогут экипажи и пушки пройти по этому болоту?

— Придется удлинять мосты, — ответил унтер-офицер.

— У нас не хватит бревен.

— А лес? Нарубим молодняка и выстелим им топкие участки, чтоб не вязли колеса.

Раздались выстрелы. Пули взметнули фонтанчики грязи у самых ног д’Эрбини. Капитан поднял голову и заметил двух русских стрелков, которые прятались в роще. Придя в ярость, он выругался, оттолкнул улана, который помогал выбираться на берег, вскочил на его лошадь и, не вдевая ног в стремена из-за обмоток на сапогах, помчался к роще. У русских не было времени перезарядить ружья, и они бросились наутек. Капитан догнал одного из них, схватил единственной рукой за кожаный ремень и, как тюк, поволок за собой к берегу. Запыхавшийся, но довольный исходом вылазки, он отпустил плененного им русского, который с перепуганным видом шлепнулся в грязь.

— Эта свинья знает такие вещи, которые его величество выслушает с превеликим удовольствием!

Как раз в это время к левому берегу, заполненному людьми, подъезжал император. Рядом с ним гарцевал маршал Удино, герцог Режио, человек грубый и тщеславный, но вместе с тем храбрый вояка, который раз тридцать был ранен и заштопан хирургами. Д’Эрбини увидел пушки прибывшею из Литвы пополнения, которые для прикрытия Студянки занимали позиции на холме.

Среди офицеров капитан узнал высокого сухощавого генерала Эбле с костлявым лицом и седыми, развевающимися из-под треуголки волосами, которого знал как превосходного артиллериста по осаде Альмейды. Сейчас генерал командовал понтонерами, которые везли в обозе походные кузнечные горны, уголь, ящики с инструментом и заготовленными в Смоленске гвоздями. К сожалению, из-за нехватки лошадей ему пришлось сжечь лодки, без которых нельзя было навести понтонный мост.