Шели. Слезы из Пепла

— Перейдем болота и сделаем привал.

Я отвернулась и снова закрыла глаза, стараясь не думать о замерзших ногах и потерявших чувствительность руках. Меня обволакивало странное спокойствие. Когда-то я читала, что это первые признаки того, что я замерзаю насмерть.

Где-то на краю сознания трепыхалась мысль о том, что может это к лучшему. Смириться и позволить холоду усыпить меня, заморозить боль и тоску.

— Вот она, Аш. Я нашел её.

Внезапно кто-то подхватил меня под руки. Я распахнула глаза, чувствуя, как с губ сорвался стон разочарования. Мне было так хорошо в моем сне… где я слышала журчание воды и пение птиц. Где мама укрывала меня теплым одеялом и пела мне колыбельные.

Голос разорвал пелену сонливости, заставляя встрепенуться и внезапно почувствовать, как меня сильно сдавили чьи-то ладони.

— Твою мать! Тиб, сука!

Пальцы на шее нащупали пульс. Потерли плечи. Подо мной твердое седло и меня внезапно окутало тепло со всех сторон.

— Она полуживая. Я разве приказал держать ее с низшими?

— Откуда мне было знать, что эти идиоты поместят ее в телегу, — голос Тиберия слегка дрожал, — главное, что нашли и что жива. Да и кто в ней признает Падшую в этих лохмотьях?

— Я приказал переодеть в теплую одежду. Ты должен был проследить. Надзирателей, которые бросили ее здесь, раздеть догола, привязать к телеге и тащить за обозом через болота, чтобы улучшить память! Пока не слезет кожа до мяса.

— Аш…Нам нужен каждый! Мы не можем разбрасываться воинами.

— Заткнись! Без нее не пройдем через болота. Расследуйте местность.

Я с трудом открыла глаза и веки словно свинцовые закрылись обратно. Почувствовала, как на скулы легли горячие пальцы.

— Посмотри на меня! Шели!

Я хотела подчиниться, но не могла, казалось, что у меня заледенели даже глазные яблоки.

— Аш пощади! — я снова попыталась открыть глаза и мне это почти удалось, — Мне приказали. Я бы никогда не ослушался, но это он мне приказал….

Раздался глухой крик и стук тела о лед. Я распахнула глаза и почувствовала, как рука демона стиснула меня сильнее под рёбрами, укутывая в теплый плащ.

— Какого дьявола, Тиб?

— Пусть не пререкается падаль. Я ясно отдал ему приказ разместить ее с наложницами.

К моим губам прижалось что-то твердое.

— Давай, сделай глоток. Согреешься.

Горло обожгло алкоголем и в висках вспыхнул жар. Чентьем растекся по венам, а вместе с ним и пришла боль в замерзших пальцах рук и ног.

— Посмотри на меня!

Я встретилась взглядом с глазами демона и теперь тепло разлилось по всему телу. От осознания, что я в его седле, и он сжимает меня руками, вся кровь хлынула к сердцу и оно, пропустив несколько ударов, забилось сильнее.

— Холодно?

Я кивнула, стараясь не стучать зубами. Он поднес к моим губам флягу.

— Залпом пять глотков.

Отрицательно качнула головой и тут же почувствовала, как потянул за волосы, запрокидывая мне голову и вливая жидкость в рот. От едкого вкуса перехватило в горле и захватило дух. Отнял бутыль, и я, задыхаясь, закашлялась.

Снова посмотрела ему в глаза. Аш улыбнулся, но улыбка не затронула взгляд.

Сдавил мои пальцы согревая, растирая каждый из них.

— Еще рано умирать. Не сегодня, — сказал и сдернул с моей головы капюшон, — поведешь нас через болота.

Идиотская мгновенная радость тут же сменилась разочарованием. Нет, это не было заботой обо мне. Это была забота о том, чтобы я провела отряд к горам. Как когда-то. Еще одна иллюзия разбилась вдребезги, заставляя на мгновение пожалеть о том, что он нашел меня и я не замерзла, как другие рабы.

— Если сдохнешь — жизнь твоего ублюдка не будет стоить и ломанного гроша. Он жив, пока жива ты. Запомни это и каждый раз, когда решишь замерзнуть, сгореть, потеряться — вспоминай об этом.

Я распахнула глаза…Он снова читает мои мысли? Наверное, я настолько ослабла, что снова стала для него открытой книгой.

Глава 17

У ненависти бывают самые разные оттенки. Аш никогда раньше не задумывался об этом. Он привык ненавидеть врагов и убивать их без сожаления. Отрубая ненависти голову и смотреть, как она растекается черной кровью из обезглавленного тела. Ненависть всегда имела конечную инстанцию, она умирала вместе с теми, кто ее породил. Черная, без запаха и оттенков, словно грязь. Привычная, понятная и банальная, как одна из самых естественных эмоций на войне.

Но только не с Шели. С ней ненависть имела все цвета радуги, и Аш понимал, что не может от неё избавиться, потому что проклятая тварь мутировала в разные эмоции, сплеталась с ними в клубок, который нельзя разрубить, не убив при этом себя самого. Он искал избавления и не находил.

Думал, что если возьмет Шели, то голод по её телу будет утолен и тогда он сможет наконец-то почувствовать облегчение, но стало только хуже.

Трахал эту суку остервенело, жестоко и не мог остановиться, понимая, что не утоляет голод, а наоборот жажда становится еще невыносимей, потому что спустя пять лет он так и не испытал ни с кем десятой доли тех эмоций, которые испытывал с ней. Когда каждый стон раздирал грудную клетку, превращая секс в изощренную нескончаемую пытку наслаждением. Острую и яркую, как ослепительный едкий кайф от наркотика. Где недостаточно утолить боль от ломки одной дозой, где каждая порция приносит еще большую зависимость.

Дьявол ее раздери. Разве у этой сучки не такое тело как у других, разве ее грудь отличается от любой другой женской груди? Но когда касался ладонями, сдавливал торчащие соски, ласкал розовую, влажную плоть от наслаждения сводило скулы, от ее запаха разрывало легкие. Смотрел в голубые глаза, затуманенные страстью, и сходил с ума от горького счастья, больше похожего на вкус пепла от былого пожара. Только этот пепел оказался намного вкуснее, чем самый приторный мёд из других многочисленных тел побывавших под ним за эти годы.

Хотел оставить во дворце и не смог. От мысли, что она будет далеко, болезненно сжалось сердце. То самое, в котором валялся увядший и засохший огненный цветок с оторванными лепестками.

«Да, сука, да, тварь и предательница, но, бл**ь, моя. МОЯ! Хочу, чтоб рядом была».

Так дико желать ей смерти и в тот же момент от одной мысли о том, что ее сердце остановится, его собственное начинало обливаться кровью и замедлять бег.

Они обречены оба. Он на вечное мучение от бессилия что-либо изменить, а она на нескончаемую пытку, в которую он превращал её жизнь секунда за секундой, не испытывая ни малейшего удовольствия от страданий бывшей любовницы.